Сара Дюнан - Святые сердца

• Название: Святые сердца
• Автор: Сара Дюнан
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49929-8

Во второй половине XVI века в странах католической Европы за невестой требовали приданое таких размеров, что даже в благородных семьях родители обычно выдавали замуж лишь одну дочь. Остальных отправляли — по куда более скромной цене — в монастыри. В крупных городах и городах-государствах Италии монахинями становились до половины женщин благородного происхождения. Не всегда по собственной воле…

Эта история произошла в северном итальянском городе Феррара в 1570 году…

Шестнадцатилетняя Серафина, разлученная с возлюбленным, помещена в монастырь Санта-Катерина в Ферраре. Ее появление грозит нарушить покой святой обители. Ведь Серафина готова заплатить любую цену, чтобы сбежать из монастыря. Сумеет ли она найти союзников в святых стенах?

«Святые сердца» — новая великолепная книга Сары Дюнан, чьи романы «В компании куртизанки» и «Рождение Венеры» стали мировыми бестселлерами и были изданы более чем в тридцати странах.

Впервые на русском языке!

---

— Дело не только во мне, мадонна Чиара. Девушка и сама не хочет вреда общине.

— Да, она дала мне это понять. Однако меня она ненавидит. Глаза красноречивее слов. — Аббатиса делает паузу. — Что ж, на ее месте я бы меня тоже ненавидела. Полагаю, обилие крови — твоих рук дело?

Зуана колеблется, потом кивает.

— Очень впечатляюще. Надеюсь, Федерике на пирожки что-нибудь осталось. Хотя, похоже, на следующий год карнавального пира уже не будет.

— Нет, — твердо ответила Зуана. — Пир будет. И вы по-прежнему будете аббатисой. И, как и сейчас, будете пользоваться всеобщей любовью и восхищением.

— Ох, Зуана, сделай милость. Воздержись от неискренних похвал. Для нас это пройденный этап. Мы ведь пришли сюда торговаться, да? В таком случае приступим.

— Здесь? — Взгляд Зуаны скользит по распятию.

— Почему бы и нет? Лучшего свидетеля нам не найти. К тому же я не хочу, чтобы сложилось впечатление, будто мы думаем что-то от Него утаить.

И Зуана начинает говорить, сначала о болезни, потом о лечении. Слова она выбирает понятные и простые, как и подобает хорошему врачу или ученому, который всесторонне исследовал предмет и хочет убедить других в его полезности. Аббатиса, в свою очередь, внимательно слушает, не сводя глаз с ее лица.

Христос на кресте, лежащем на полу часовни, отвернул от монахинь свой лик. Его поникшая голова свидетельствует о том, что мучения уже подошли к концу. Все худшее для Него позади, впереди — только воскресение.

— Знаешь, чего сильнее всего страшатся женщины, входящие в монастырь не по своей воле? — наконец говорит аббатиса. — Думаю, я тебя удивлю, ведь они и сами зачастую этого не знают. Не того, что они не смогут иметь детей, носить модные платья и никогда не испытают ничего из того, что они слышали об алькове. Нет. Корень их страха в том, что, не найдя утешения в Господе, они боятся умереть от скуки. Скука… — качает головой она. — Должна сказать, что за все годы, которые я провела на посту аббатисы, я ни разу от нее не страдала. Он очень умен, Зуана, твой план. Когда надо понять суть проблемы и найти решение, головы яснее твоей не найти. И все же это не столько лекарство, сколько шантаж.

— О, я вовсе не хотела, чтобы так было.

— Нет? А если я все же откажусь? Что тогда? Осмелюсь заметить, краски ей хватит, чтобы сорвать не одну службу. Видела бы ты ее руки. Она себя от души покромсала. Может, у нее и не было экстаза, но вот у сестры Юмилианы наверняка был бы. Но ты и без меня все знаешь. — И она глубоко, театрально вздыхает. — Так что там за «состав»? Ты пользовалась им раньше?

— Я… вообще-то нет. Его нельзя испытывать самой на себе, результаты непредсказуемы.

— Да уж.

— Но я изучила множество записей.

— Чьих — аптекарей или поэтов?

— Я… я не понимаю…

— Ах, Зуана! — Улыбка поднимает уголки ее губ, но не достигает глаз. — Для человека твоих знаний ты очаровательно невежественна. Мариотто и Джианоза… Джульетта и Ромео… Как только их не называют. Неужели ты не слышала их трагическую историю? Ладно, сейчас уже поздно. Добрые отцы из Трента приговорили к костру истории Салернитано, что, по моему разумению, только добавит им популярности.

— Вы правы, — тихо говорит Зуана. — Я таких историй не слышала и слышать не хочу. Это снадобье известно мне по записям одного путешественника с Востока и моего отца.

— …чьи книги мы должны постараться сохранить. — Ладони аббатисы скользят по юбке; жест, который, как всегда, означает переход к делу. — Итак, расскажи мне остальное. Как, к примеру, ее жалкий молодой щенок узнает, что ему делать?

— Она ему напишет.

— Что? У тебя есть его адрес?

Зуана опускает глаза.

— И ты уверена, что он отзовется?

— Да. Уверена.

— А вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг снадобье не сработает? Окажется слишком слабым? Или сильным? И она умрет?

— Она не умрет, — твердо отвечает Зуана. — Хотя… — Она на миг умолкает. — Хотя, если такое случится, вам не о чем будет беспокоиться, ибо ее секреты умрут вместе с ней.

— Отлично! Ты и впрямь обо всем подумала. Кроме, может быть, одного. Понятно, что теряет монастырь благодаря твоему плану: непокорную сладкоголосую послушницу и большую часть ее приданого. Но вот что мы выиграем?

Зуана, хотя и невежественная в чем-то, приготовила точный ответ на этот вопрос. На этот раз, едва она заканчивает, аббатиса отбрасывает все колебания.

И вот настала пора смешивать ингредиенты.

Под руководством Зуаны девушка пишет письмо молодому человеку, поклявшемуся ей в вечной любви и верности. И хотя оно исполнено нежности, дабы не оставить никаких сомнений в ее чувствах, главная его цель — передать ему указания, и уж тут слово берет Зуана, ибо важнее всего ничего не перепутать. Готовое письмо читает не цензор, а сама аббатиса и тут же отправляет его со своей личной почтой.

Через несколько часов все сомнения в верности молодого человека рассеиваются. Посыльного, принесшего запечатанный конверт, просят подождать, пока будет написан ответ, чтобы доставить его адресату немедленно. Можно подумать, что молодой человек ничего другого и не ожидал. Что в некотором роде так и есть. Ответ попадет прямо в руки аббатисе, так что она первая читает страстные излияния юноши, которому суждено стать похитителем одной из ее послушниц. Скрытая в этом ирония очевидна всем.

На следующий день аббатиса наносит неожиданный визит в швейную мастерскую, где приказывает монахиням и послушницам меньше болтать и живее работать иглой, чтобы приданое было готово к отправке в течение недели.

Зуана, в свою очередь, занята своими книгами и хором снадобий. Она производит последнюю сверку двух источников: записей ее отца и некоего Алессио Пьемонтезе, который, по его словам, объездил весь свет, изучая чудеса и тайны природы. И хотя в ингредиентах обе записи сходятся, есть некоторые различия в мерах. В конце концов она делает выбор в пользу отцовского варианта, хотя он и предупреждает ее: «Мною не проверено, записано с чужих слов» — мелким почерком внизу страницы.

Изабетта, напротив, в эти дни совсем ничего не делает, что, может быть, труднее всего. Теперь за общим столом она почти не скрывает, что ничего не ест, чтобы все видели, как она себя изнуряет. Остальное время она поет или молится напоказ, сложив ладони или спрятав их в рукава платья, белая как мел, исхудавшая, ссутулившаяся, она ковыляет за сестрой-наставницей, словно новорожденная овечка.

Как было обещано, распятие вешают прямо перед Вербным воскресеньем. Монахини устраивают крестный ход по монастырю, который оканчивается в открытой для публики часовне, где служат мессу, и все это без новых происшествий.

Заутреню в ту ночь служат торжественно. Празднуя возвращение нашего Господа, монахини зажигают целый ряд больших свечей. Все жаждут службы. Даже те, кто едва просыпается, ослабев от молитвы и поста, вовремя приходят в часовню.

Раньше всех свое место занимает Юмилиана. Она уверена, что эту службу монастырь запомнит надолго. Над ее головой Христос горит в пламени свечей. Его дорогое, страждущее тело являет собой чудо трансформации, Его плоть внезапно кажется столь реальной, кровь из ладоней и ступней потрясает краснотой на фоне бледной, лакированной кожи. В лихорадочных мечтаниях молодости она представляла себе тяжесть этого измученного тела, лежащего на ее коленях, воображала, как чудесно бы было заключить Его в свои объятия. Всю свою жизнь любила она Его, этого совершенного, нежного, могучего, прекрасного мужчину, рядом с которым любой другой жених показался бы грубым и недостойным. И вот она сидит, сложив на коленях руки, и наблюдает за тем, как входят послушницы и Серафина скромно занимает свое место среди других участниц ночной процессии.

Какой хрупкой и мертвенно-бледной она выглядит, одна душа, и никакого тела. Только глаза остались. В последние дни они так и сверкают: будто яркий свет горит где-то в их глубине. Ах, почему она, Юмилиана, не прибежала первой в ее келью в ту ночь, когда та начала кричать! Как она изумилась, когда на следующий день девушка описала ей трех черных бесов, которые явились к ней и пинками и толчками опрокидывали ее на пол, как только она начинала молиться. В доказательство Серафина даже предъявила ей крупные синяки. Подумать только! Неудивительно, что девушка испугалась, думая, что это нападение показывало ее неготовность к милости Господней. Но Юмилиана знает то, что неведомо ей: такие яростные атаки происходят как раз перед пробуждением благодати. Откровения тех, кому довелось зреть Бога воочию, полны рассказов о схватках с чертями, об их издевках и жестокости. И ей, Юмилиане, доводилось раз или два быть объектом подобных нападений. Но в отличие от святых и этой девушки бесовские удары никогда не оставляли на ней синяков.