Розамунда Пилчер - Голоса лета

• Название: Голоса лета
• Автор: Розамунда Пилчер
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-387-00451-3

Лора недавно вышла замуж, и ей все время кажется, что она живет в тени первой жены Алека. Она соглашается погостить несколько недель у его родных в Корнуолле. Длинные жаркие дни сменяют один другой, и Лора постепенно привязывается к людям, с которыми свела ее судьба. Но не все так уж безмятежно в этом милом уголке Шотландии: появление анонимного письма нарушает покой всех, кто близок и дорог Лоре.

---

— Которое ты могла бы ей обеспечить, если б не была слишком занята своими лошадьми, будь они прокляты…

— Это ложь… И почему я не должна заниматься лошадьми? Бог свидетель, я и так много времени посвящаю заботам о Габриэле… А от тебя, между прочим, помощи никакой… Ты все время в разъездах. — Эрика стала мерить шагами комнату. — И я пыталась привить ей интерес к тому, что я делаю… Как только ни старалась. Купила ей пони. Но ей больше нравится смотреть телевизор и читать книжки. Откуда у нее появятся друзья, если ничем другим она не занимается?

— Я не хочу, чтобы она училась в школе-пансионе…

— О, ради бога, не будь эгоистом…

— Я думаю о ней. Неужели не понятно? Я думаю о Габриэле…

Его душила ярость. Он физически ощущал гнев, сдавивший грудь. Эрика молчала. Развернувшись на другом конце комнаты, она остановилась и внезапно замерла на месте, глядя не на Алека, а куда-то мимо него. Выражение ее лица не изменилось. Бледная и надменная, она стояла, крепко обхватив себя руками. Побелевшие от напряжения, они казались обескровленными на фоне ее алого шерстяного свитера.

В наступившей тишине Алек поставил на стол свой бокал и медленно повернулся. Сзади, в проеме открытой двери, стояла Габриэла в джинсах и спортивном джемпере с изображением Снупи[13] на груди. Она была босиком, ее длинные темные волосы, словно шелковый занавес, ниспадали ей на плечи.

Он пристально посмотрел в глаза дочери. Она потупила взор и стала теребить дверную ручку. Ждала, что ей скажут. Ждала, чтобы ей сказали хоть что-нибудь.

Алек сделал глубокий вдох.

— Что случилось?

— Ничего. — Она пожала хрупкими плечиками, ссутулилась. — Просто услышала, как вы кричите.

— Мне очень жаль.

— Я только что сообщила папе про школу, Габриэла, — сказала Эрика. — Он не хочет отправлять тебя туда. Считает, что ты еще маленькая.

— А ты сама хочешь там учиться? — мягко спросил дочку Алек.

Габриэла продолжала теребить дверную ручку.

— Я не против, — наконец промолвила она.

Алек знал, что Габриэла готова сказать что угодно, лишь бы они перестали ссориться. Его гнев утих, сменился печалью. И тогда он понял, что выбор у него небольшой: либо он настаивает на своем, что неизбежно выльется в громкий скандал со взаимными упреками, который отразится на Габриэле, либо умывает руки и соглашается с решением жены. Но как бы он ни поступил, в проигравших, он знал, окажется Габриэла.

Позже, приняв ванну и переодевшись, он зашел в комнату дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Габриэла в пижаме и тапочках сидела на коленях в полумраке перед телевизором. Он опустился на кровать, стал наблюдать за ее лицом. Ему был виден ее профиль, озаренный светом телевизионного экрана. В десять лет она не была прелестной, как в раннем детстве, еще не была красавицей, какой ей суждено стать, но для Алека она была дороже всего на свете, казалось ему такой беззащитной, что у него щемило сердце при мысли о том, что ждет ее впереди.

По окончании передачи Габриэла встала, выключила телевизор, включила ночник и задвинула шторы — она была невероятно организованным аккуратным ребенком. Когда она подготовилась ко сну, Алек взял ее за руку, притянул к себе, поцеловал.

— Мы больше не ссоримся. Прости. Нельзя было поднимать такой шум. Надеюсь, ты не расстроилась.

— Почти все рано или поздно поступают в школу-пансион, — сказала она.

— А ты хочешь там учиться?

— Ты будешь меня навещать?

— Непременно. Во все родительские дни. Ну и, конечно, будут каникулы. И еще праздники.

— Мама возила меня в ту школу.

— Ну и как там?

— Лаком пахнет. Но у директора доброе лицо. И она молодая. Разрешает брать с собой плюшевых мишек и другие игрушки.

— Послушай… если не хочешь ехать…

Габриэла отстранилась от него, передернула плечами.

— Я не против, — снова сказала она.

Он сделал все, что мог. Алек поцеловал дочь, вышел из ее комнаты и спустился вниз.

Эрика в очередной раз победила, и три недели спустя Габриэла в серой школьной форме, прижимая к себе плюшевого мишку, отправилась в новую школу. Алеку казалось, будто вместе с дочерью он оставил в той школе частичку самого себя. Прошло некоторое время, прежде чем он привык возвращаться в пустой дом.

Теперь рисунок их жизни полностью изменился. Избавившись от ответственности за Габриэлу, Эрика находила массу причин, чтобы не возвращаться в Лондон. Она фактически поселилась в их загородном доме. То лошадь новую нужно было объезжать, готовить к показу или заниматься организацией соревнований по линии клуба «Пони». Через некоторое время Алеку уже казалось, что они вообще не бывают вместе. Иногда, если в Лондоне намечалась какая-то вечеринка, или ей требовалось сходить в парикмахерскую, или купить новую одежду, Эрика приезжала в город в середине недели, и он по возвращении в их дом в Излингтоне видел, что все комнаты уставлены свежими цветами, привезенными из «Глубокого ручья», чувствовал ее запах. На перилах висело ее манто, сама она с кем-то из подруг — возможно, с Дафной — болтала по телефону.

— Всего на пару деньков, — доносился до него ее голос. — Ты идешь к Рамси сегодня вечером? Давай пообедаем завтра вместе. В «Капризе»? Договорились. Примерно в час. Столик я закажу.

В отсутствие Эрики за Алеком присматривала миссис Эбни. Шаркая, она выходила из своей комнаты на цокольном этаже и приносила ему наверх пастуший пирог или тушеное мясо в горшочке. А вечерами он часто сидел один — пил виски с содовой, смотрел телевизор или читал газету.

Хотя бы ради Габриэлы следовало создавать видимость, что у них прочный счастливый брак. Возможно, этот фарс не убеждал никого, кроме него самого, но Алек, когда находился в Лондоне — а теперь по делам компании ему еще чаще, чем прежде, приходилось бывать в заграничных командировках, — в пятницу вечером непременно садился в машину и ехал в «Глубокий ручей».

Но там тоже уклад изменился, ибо Эрика в последнее время взяла за привычку приглашать на выходные гостей. Словно она воздвигала стену между собой и мужем, словно не хотела провести с ним наедине даже несколько часов. Едва Алек устало вылезал из машины, ему тут же приходилось встречать гостей, носить чемоданы, наливать напитки, откупоривать бутылки с вином. В былые дни он восстанавливал силы после трудовой недели, работая в саду: ему нравилось подстригать живую изгородь, ухаживать за газоном. У него находилось время на то, чтобы посадить луковичные растения, подрезать розовые кусты, напилить дров, подправить покосившийся забор.

Теперь же в доме всегда было так много людей, требовавших его внимания, что он ни минуты не был предоставлен сам себе. А он был любезным и обходительным хозяином. Даже когда гости сильно утомляли его, он никогда не терял выдержки, никогда не посылал их ко всем чертям: сами езжайте на скачки, сами ищите дорогу в заповедный парк, сами ставьте для себя садовые стулья, сами наливайте себе свои чертовы напитки.

Однажды в пятницу вечером в начале сентября 1976 года, когда лето выдалось особенно знойным, Алек сел в машину, захлопнул дверцу и отправился в «Глубокий ручей». Он любил Лондон, это был его дом, и, как Сэмюэл Пипс,[14] он никогда от него не уставал. Но в кои-то веки Алек испытал облегчение при мысли о том, что уезжает из города. Нескончаемая жара, засуха, пыль и грязь стали врагами. Зелень в парках, обычно такая сочная, увяла, усохла, будто в пустыне. Истоптанная трава пожухла, омертвела; тут и там давали ростки зловещие, незнакомые, прежде невиданные сорняки. Сам воздух был затхлым, спертым; в безветренные вечера двери домов были распахнуты настежь; а опускающееся за горизонт солнце, оранжевое на фоне затянутого маревом неба, не вселяло оптимизма: следующий день обещал быть еще более испепеляющим.

Сидя за рулем, Алек умышленно старался не думать о проблемах минувшей недели. К этому он давно себя приучил. Теперь круг его обязанностей был неимоверно широк, и в какой-то момент он обнаружил, что данная тактика идет ему только на пользу, ибо, когда он возвращался в понедельник утром на работу со свежей головой, оказывалось, что в подсознании уже созрели решение или идея, которые прежде ускользали от него.

И сейчас, направляясь на юг через изнемогающие от жары пригороды, он думал не о работе, а о предстоящих двух днях. Как раз этих выходных он не страшился. Напротив, ждал их с нетерпением. В кои-то веки дом не будет набит незнакомцами. Лишь месяц назад они вернулись из Гленшандры, а Эрика еще в Шотландии запланировала именно на эти выходные пригласить супругов Энсти и Боулдерстоун.

— Мы чудесно проведем время, — пообещала она им. — Вспомним Гленшандру и как мы там рыбачили.

Габриэла тоже была дома. Ей уже исполнилось тринадцать, и Алек купил дочери снасть для ловли форели. Джейми Радд, инструктор по рыболовству, научил ее пользоваться ее новой игрушкой. Девочка была счастлива. Школа-пансион, вызывавшая у Алека столь глубокие сомнения, тоже оказалась удачным выбором (и это его бесило). Эрика была не дура и приложила немало усилий для того, чтобы найти учебное заведение, удовлетворявшее потребностям Габриэлы, и девочка, поскучав по дому с семестр, успешно адаптировалась в новой школе и нашла себе друзей. Алек ничего не имел против, когда у них гостили супруги Боулдерстоун и Энсти, — они были почти родные. Они часто бывали у них и знали, как позаботиться о себе. Может быть, в субботу или в воскресенье после обеда он сходит куда-нибудь вдвоем с Габриэлой. Может, поплавают вместе. При этой мысли он повеселел. Машин на дороге становилось меньше. Он выехал на автостраду и теперь мог прибавить скорость и покатить с ветерком. Мощная машина рванулась вперед.