Алексей Эйснер - Роман с Европой. Избранные стихи и проза

• Название: Роман с Европой. Избранные стихи и проза
• Автор: Алексей Эйснер
• Жанр: Филология

В данную подборку вошли избранные стихи и проза (в основном эмигрантского периода) Алексея Эйснера (1905-1984) – поэта, эмигранта «первой волны», позже вернувшегося в СССР, никогда не издавшего поэтической книги, друга Цветаевой и Эренбурга, участника Гражданской войны в Испании, позже прошедшего суровую школу сталинских лагерей.

В основе данной подборки тексты из:

Поэты пражского «Скита». Стихотворные произведения. М.,  2005. С. 271-296.

Поэты пражского «Скита». Проза. Дневники. Письма. Воспоминания. М., 2007. С. 18-35, 246-260.

Стихотворений, найденные в Сети.

---

ЦИРК

Николаю Артемьевичу Еленеву

В дыму одичалых окраин,
Среди пустырей и полян —
Видение детского рая —
Огромный стоит балаган.

Потомок глухой Колизея!
Мы вежливо мимо пройдем.
Но жадно мальчишки глазеют,
Проткнув парусину гвоздем.

И так под заплатанной крышей
Оркестра гудят голоса,
Такие на пестрой афише
Заманчивые чудеса,

И люди в линялых ливреях
У входа так важно вросли,
Что, бросив окурки скорее,
Мы не устояли — вошли.

Плюются тромбоны по нотам,
И скрипки дрожит голосок,
И тленьем, навозом и потом
Утоптанный пахнет песок.

Так где-нибудь в чаще во мраке
Звериная пахнет нора…
А кто-то в малиновом фраке
Выкрикивает номера.

На розовом круглом колене
Наездница, хрипло крича,
Порхает по мягкой арене
Под выстрелы злые бича.

Приказчиков чувства волнуя,
Пустую улыбку храня,
Воздушные шлет поцелуи
С широкого крупа коня.

Растет в нас тревога глухая,
И странно сердца смущены,
Когда, допотопно вздыхая,
Прессуют опилки слоны.

Танцуют веселые кони,
Ломает себя акробат.
И публика плещет в ладони.
И клоунов щеки звенят.

Кровавые римские игры,
Всё так же пленяете вы.
Взвиваются легкие тигры.
Ревут золотистые львы.

А скрипка по-прежнему плачет.
И вот высоко-высоко
По скользким трапециям скачет
Красавица в черном трико.

И музыка в ужасе тает.
И, сделав решительный жест,
Красивое тело взлетает
На тонкий согнувшийся шест

И там выпрямляется гордо.
Дрожит и качается жердь…
С тупой размалеванной мордой
Под куполом носится смерть.

И звезды сияют сквозь дырки.
Мы смотрим наверх, не дыша.
И вдруг — в ослепительном цирке
Моя очутилась душа.

В нем ладаном пахнет, как в храме,
В нем золотом блещет песок
И, сидя на тучах, мирами
Румяный жонглирует Бог.

Летают планеты и луны,
Лохматые солнца плывут.
И бледные ангелы струны
На арфах расстроенных рвут.

Бесплатно апостолы в митрах
Пускают умерших в чертог.
Смеется беззвучно и хитро
Небесный бесплотный раек…

А здесь, на земле, мы выходим.
К трамваю бредем не спеша.
Зевнув, говорим о погоде.
И медленно стынет душа.

Бог изредка звезды роняет.
Крылатый свистит хулиган…
И темная ночь обнимает
Огромный пустой балаган.

Прага, 1928. «Воля России». 1928. № 10-11

РАЗЛУКА

Летят скворцы в чужие страны.
Кружится мир цветущий наш…
Обклеенные чемоданы
Сдают носильщики в багаж.

И на вокзалах воздух плотный
Свистки тревожные сверлят.
И, как у птицы перелетной,
У путников застывший взгляд.

И мы прощаемся, мы плачем,
Мы обрываем разговор…
А над путями глаз кошачий
Уже прищурил семафор.

Уже взмахнул зеленым флагом
В фуражке алой бритый бог…
И лишь почтовая бумага
Теперь хранит следы тревог.

И в запечатанном конверте
Через поселки и поля
Несут слова любви и смерти
Размазанные штемпеля.

И мы над ними вспоминаем
Весенний вечер, пыльный сад…
И под земным убогим раем —
Великолепный видим ад.

1928. «Воля России». 1929. № 8-9

БЕСЧУВСТВИЕ

Как ротозеи по дворцам,
Где спит бессильное искусство,
По гуттаперчевым сердцам
Бредут изношенные чувства.

В коробках каменных своих,
В кинематографе, в трамвае
Мы пережевываем их,
Лениво их переживаем.

В нас цепенеет дряблый страх,
В нас тщетно молодится вера…
Так мох цветет в глухих горах,
Колючий, высохший и серый.

Не покраснев, не побледнев,
Мы всё простим, оставим втуне,
И никогда плешивый гнев
Ножа нам в руки не подсунет.

И кто под строгим пиджаком
Хоть призрак жалости отыщет,
Когда сияющим грошом
Мы откупаемся от нищих.

А пресловутый жар в крови
Мы охлаждаем на постелях
И от морщинистой любви
В убогих корчимся отелях.

И только ветхая печаль
Нам души разрывает стоном,
Как ночью уходящий вдаль
Фонарь последнего вагона…

«Воля России». 1929. № 8-9

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Фабричный дым и розовая мгла
На мокрых крышах дремлют ровно.
И протестантские колокола
Позванивают хладнокровно.
А в церкви накрахмаленный старик
Поет и воздевает руки.
И сонный город хмурит постный лик,
И небо морщится от скуки.
В унылых аккуратных кабачках
Мещане пьют густое пиво.
Но кровь, как пена желтая, в сердцах
Всё так же движется лениво.
Хрипит шарманка, праздностью дыша.
Ей вторит нищий дикой песней…
О бедная! о мертвая душа!
Попробуй-ка — воскресни…

«Воля России». 1929. № 8-9

ВСТУПЛЕНИЕ В ПОЭМУ «ЖЕМЧУГА»

Из детских книг заимствованный мир,
Торжественный, таинственный и пестрый:
Салют из двух заржавленных мортир,
На горизонте неизвестный остров.
И добродушно-алчный капитан
Считает яркие платки и бусы,
Всё для детей: он не бывает пьян,
И никогда он не страдает флюсом.
Но мы растем, и этот мир растет,
Под теми же, что в детстве, именами,
Уж бриг не тот и океан не тот, —
Тропические будни перед нами.
Пускай грохочет театральный гром,
И пусть цветут коралловые рифы, —
Здесь так же жадно пьют дешевый ром
И так же умирают здесь от тифа.
Пусть рыбаки с лицом темней олив
Еще живут старинной рыбной ловлей,
Но шхуна, заходящая в залив, —
Простая бакалейная торговля.
И, как у нас в дремучих кабаках
Хмелеют краснорожие матросы,
И треплются в мозолистых руках
Островитянок масляные косы.
А пальмы романтически шумят
И слушают над влажной грудью мола,
Как ночью волны черные гремят,
Как страстно шепчутся любовь и доллар.
О, легче бредни юности забыть.
Нам никогда не петь, вися на вантах,
И никогда счастливыми не быть,
Как были дети капитана Гранта.
Мы выросли из зарослей лиан,
О путешествиях мы больше не мечтаем.
О жизни волооких таитян
В энциклопедии мы лучше прочитаем.
Под пальцами страницы шелестят
Холодные, как свежие простыни.
На них невыразительно грустят
Слова сухие, как песок пустыни.
Но я над ними вздрогну и замру
В благословенном головокруженьи,
Почувствовав знакомую игру —
Волшебную игру воображенья…

Прага. 1930 «Неделя Tyden». 17. V.1930. № 59

ИЗ ПОЭМЫ «СУД»

Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом

судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите,

такою и вам будут мерить.

Матфей, 7, 1–2

1

В газетном отчете всё пропустили…
Гасли угли зари.
По темной дороге ночь покатили
Шины и фонари.
С холодного неба трепетно били
Тучи блещущих пуль.
Ты, скорчившись, мчался в автомобиле,
Сжав танцующий руль.
Ревели колеса крепче и крепче —
Выл под ними весь мир.
Ты слушал, как сзади дышит и шепчет
Мертвый твой пассажир.
Затылок и спину даже сквозь шторы
Жгли пустые глаза.
Но вот и обрыв. Затихли моторы.
Взвизгнули тормоза.
Ты верной рукой зажег папиросу,
Лег на кузов плечом.
Скрипя, поползла машина к откосу.
Грянул в пропасти гром.
И облако сразу звезды задуло.
Стихло эхо. Ни зги.
Лишь ветер наводит черное дуло
На твои шаги…

2