Георгий Адамович - «Жаль, что Вы далеко»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)

• Название: «Жаль, что Вы далеко»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)
• Автор: Георгий Адамович
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

Внушительный корпус писем Адамовича к Чиннову (1909–1996) является еще одним весьма ценным источником для истории «парижской ноты» и эмигрантской литературы в целом.

Письма Адамовича Чиннову — это, в сущности, письма отца-основателя «парижской ноты» ее племяннику. Чиннов был адептом «ноты» лишь в самый ранний, парижский период. Перебравшись в Германию, на радиостанцию «Освобождение» (позже — «Свобода»), а затем уехав в США, он все чаще уходил от поэтики «ноты» в рискованные эксперименты.

Со второй половины 1960-х гг. в письмах Адамовича появляются нотки несогласия с устремлениями Чиннова, и он деликатно, но настойчиво пишет о своем устойчивом неприятии новаторства ради новаторства. Чиннов же чем дальше, тем больше продолжает экспериментировать, все отдаляясь от поэтики «парижской ноты». Адамович, продолжая высоко оценивать его как поэта и «мэтра», все чаще хвалит его «вообще», все реже отмечает у него целые понравившиеся стихотворения, предпочитая говорить об отдельных строчках.

Для Чиннова годы переписки — начало нового периода в жизни и творчестве, а для Адамовича — своего рода подведение итогов, завершающая глава недолгой истории «парижской ноты».

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950 гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. М., 2008. С. 11–96.

---

«Жаль, что Вы далеко»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952–1972) Составление, предисловие и примечания О. А. Коростелев

От «парижской ноты» остались стихи монпарнасских поэтов, статьи Адамовича и относительно мало других свидетельств, в частности переписки. Приверженцы «ноты» не слишком внимательно относились к собственным архивам, и бумаги их сохранились очень фрагментарно. Адамович чаще всего уничтожал пришедшие к нему письма вскоре после прочтения. Очень немногое осталось и от архивов Георгия Иванова, Одоевцевой, Оцупа.

Из переписки их между собой уцелела лишь малая часть. Две опубликованные подборки — 58 писем Адамовича к Одоевцевой и Георгию Иванову середины 1950-х[1] и 40 писем к Одоевцевой более позднего периода[2] — это на сегодняшний день почти все, чем мы располагаем из крупных корпусов. Известны также несколько писем Адамовича к Оцупу, до сих пор не опубликованных.

Еще меньше сохранилось от переписки Адамовича с эмигрантскими литераторами младшего поколения, сторонниками и единомышленниками «ноты». Из писем А.С. Штейгера Адамовичу до нас дошло только два, 1942–1943 гг., оба недавно опубликованы[3]. Из писем Адамовича Ю. Фельзену тоже два, за 1939–1940 гг.[4] B.C. Яновский сохранил 21 письмо Адамовича, из них опубликованы 12[5]. Бережно собирала письма мэтра лишь Л.Д. Червинская, стараниями которой в Бахметевском архиве русской, восточноевропейской истории и культуры создан фонд Адамовича, преимущественно из писем к Червинской и состоящий. Из них пока что опубликованы 22 письма периода 1952–1955 гг.[6] (всего сохранилось 97 писем Адамовича к Червинской).

Существенна также переписка Адамовича с Иваском, сохранившаяся наиболее полно, но опубликованная лишь частично[7]. В своей поэтической практике Иваск довольно редко придерживался неписаных заповедей «ноты», но как критик установки «ноты», равно как и литературные пристрастия Адамовича вообще, чаще всего разделял и на протяжении всей своей жизни приветствовал.

Внушительный корпус писем к Чиннову является еще одним весьма ценным источником для истории «парижской ноты» и эмигрантской литературы в целом.

Игоря Владимировича Чиннова (1909–1996) нет необходимости представлять современному читателю, имя его на слуху, регулярно выходят книги, защищаются диссертации о нем. Наиболее обстоятельно его биография и творчество представлены в двух недавних изданиях: Чиннов И.В. Собр. соч.: В 2 т. / Сост., подгот. текста, коммент. О. Кузнецовой, А. Богословского. М.: Согласие, 2000–2002; Письма запрещенных людей: Литература и жизнь эмиграции. 1950-1980-е годы: По материалам архива И.В. Чиннова / Сост. О.Ф. Кузнецова. М.: ИМЛИ РАН, 2003.

Письма Адамовича Чиннову — это, в сущности, письма отца-основателя «парижской ноты» ее племяннику. Чиннов был адептом «ноты» лишь в самый ранний, парижский период. Перебравшись в Германию, на радиостанцию «Освобождение» (позже — «Свобода»), а затем уехав в США, он все чаще уходил от поэтики «ноты» в рискованные эксперименты. См. об этом в упомянутых выше книгах, а также в других работах о Чиннове[8].

Со второй половины 1960-х гг. в письмах Адамовича появляются нотки несогласия с устремлениями Чиннова, и он деликатно, но настойчиво пишет о своем устойчивом неприятии новаторства ради новаторства. Чиннов же чем дальше, тем больше продолжает экспериментировать, все отдаляясь от поэтики «парижской ноты». Адамович, продолжая высоко оценивать его как поэта и «мэтра», все чаще хвалит его «вообще», все реже отмечает у него целые понравившиеся стихотворения, предпочитая говорить об отдельных строчках.

Для Чиннова годы переписки — начало нового периода в жизни и творчестве, а для Адамовича — своего рода подведение итогов, завершающая глава недолгой истории «парижской ноты».

Часть писем Адамовича к Чиннову ранее публиковалась. В 1989 г. М. Миллер напечатала 12 писем 1953–1965 гг. (в нашей нумерации 4, 6, 9, 12, 15, 17, 19, 23, 27, 30, 35, 37)[9]. Письма для этой подборки предоставил сам Чиннов, ориентируясь на «широкого читателя»: никак не оговорив своих действий, он изъял из писем большие куски, публикация которых в то время показалась ему нескромной, в ряде случаев вместо фамилий проставил лишь первые буквы, некоторые письма составил из понравившихся ему фрагментов писем разных лет. Позже в том же издании были опубликованы еще два письма (в нашей нумерации 2 и 22). Совсем недавно 11 писем (в нашей нумерации 1,2, 10,15, 22,35,37,43,45,47,58) опубликовала О.Ф. Кузнецова[10].

Ниже публикуется по оригиналам весь корпус писем, сохранившихся в архиве И.В. Чиннова (ОР ИМЛИ. Ф. 614. Оп. 3). Из ответных писем в бумагах Адамовича сохранились лишь три послания (НИОР РГБ. Ф. 754. К. 4. Ед. хр. 15. Л. 1-17). Тексты их любезно предоставлены А.И. Серковым и приводятся в примечаниях к соответствующим письмам Адамовича.

При подготовке писем к печати учтены примечания О.Ф. Кузнецовой, М. Миллер. Пользуясь случаем, хотелось бы поблагодарить О.Ф. Кузнецову за любезно предоставленную возможность ознакомиться с письмами Чиннова и разрешение опубликовать их, а также А.А. Коростелева за помощь в подготовке писем к публикации.

1

с/о Mrs Davies 104, Ladybarn Road Manchester 14

9/III <19>52

Дорогой Игорь Владимирович!

Спасибо за письмо и за стихи. Стихи tres Tchinnov[11], и потому мне по душе, — а рифмы там на один раз годятся, и даже приятно удивляют, но едва ли Вы рассчитываете на повторение такого новшества, правда? Это вроде галстуха, который можно надеть только раз в год, — бывают такие.

Завтра пошлю статью о стихах вообще и о вас в частности в «Н<овое> р<усское> с<лово>»[12]. Сегодня написал половину, завтра утром допишу. Но это общий и короткий «взгляд и нечто», как только и можно в газете. Я от Вас как-то дернулся в сторону Маяковского[13], и хочу Вами его посрамить, хотя и признаю все его таланты. Пока на этом остановился, но перейду опять к Вам.

До свидания, надеюсь довольно скорого.

Как терапиано-румановский журнал?[14]

Ваш Г. Адамович

P. S. Некоторые студенты здесь заинтересованы русским лагерем, где Вы были[15] и где, кажется, были англичане для практики в языке. Где, куда надо обращаться? Будете ли Вы там снова?

2

104, Ladybarn Road Manchester 14

15/II <19>53

Дорогой Игорь Владимирович!

Спасибо за письмо и за стихи. О стихах потом, а сначала кое-что в ответ. Меня очень удивило, что Вы пишете о «проблематике» и Достоевском. Я как раз, за неделю до того, писал для «Опытов» разные размышления, и как раз на эту тему[16]. Он действительно напитал очень многих, но я — признаюсь — все меньше и меньше гутирую[17] эту пищу, да и его самого. Я ему не верю, и мне кажется, что он un auteur curieux[18], в самом высоком смысле, но все-таки только curieux[19]. А о Комаровском, которого плохо помню, вспоминаю, что Гумилев перед самой смертью решил, что это великий поэт, в пику Анненскому, в котором разочаровался[20].

Но, вероятно, это была его очередная блажь. О советских поэтах что же говорить! Они не могут быть поэтами, по крайней мере в печати. По-моему, самый талантливый человек там Сельвинский (если не считать Пастернака), у него есть замечательные строки, и, вероятно, было бы больше, чем строки, если бы это было возможно. Твардовский все-таки на границе каких-то песенок и фельетонов, а Прокофьев мне всегда казался дубиной, но я не ручаюсь за это мнение, и, вероятно, Вы у него нашли что-то, чего я не заметил. Алигер бывает, в женской тональности, очень хороша, но тоже была, а не есть. Еще, конечно, есть многие. Но ни о них, ни их нельзя судить.

Ваши стихи очень хорошие. Особенно «Смутный сумрак»[21], почти сонет, что дает ему особую прелесть. В форме сонета есть что-то гениальноверно найденное, и напрасно русские поэты им пренебрегали. А соединение чинновски-дребезжащих и обманчиво-расстроенных струн с этой формой, хоть Вами и не соблюдаемой, особенно меня задело. Вообще, что мне у Вас нравится, это обманчивая простота и вид мирно спящей кошки, которая вдруг прыгает тигром. Простите, если все это туманно, но и самая мысль моя туманна, и это даже не мысль, а впечатление. Очень хорошо — и неожиданно — хлеб и вино, т. е. евангельская скудость и величье, которую Вы, будто стыдясь, пригрели под конец «розовеющими дровами», образом капризным и неврастеническим[22]. Ну, я лучше кончу, п<отому> что сегодня у меня очевидно в голове туман. В общем, искренно и «не без зависти» — все хорошо, все очень по-своему, и спасибо, что прислали.

Ваш Г. Адамович

Иваск пишет мне, что не знает стихов Брюсова «Цветок засохший, душа моя». Это мои любимые брюсовские стихи, но я боюсь ошибиться, если напишу по памяти. Перепишите ему их откуда-нибудь. Это, конечно, не Блок по звуку и непосредственности, но все-таки лучше всех брюсовских мастодонтов. А на днях я читал «Наполеона» Пушкина[23] — как плохо, кроме двух-трех строк! (Ceci entre nous[24] во избежание упреков в снобизме, достаточно мне надоевших.)