Габриэль Маркес - Скверное время

• Название: Скверное время
• Автор: Габриэль Маркес
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 978-5-91181-649-0

Семнадцать осенних дней из жизни одного колумбийского городка. Дождь то и дело сменяется удушающей жарой. Именно в такой октябрь в одном колумбийском городке появляются листки с описанием тайн жизни его обитателей. Пасквили и карикатуры всего лишь повторяют слухи и домыслы, но некоторые принимают их слишком близко к сердцу. После первого убийства глава города в условиях чрезвычайного положения предпринимает активные действия, преследуя подчас не общественные, а личные цели…

Данный перевод содержит ненормативную лексику.

---

Когда он проходил по улице, окна поспешно закрывались. Навстречу, широко раскинув руки, по середине улицы бежала женщина. В прозрачном воздухе сновали летающие муравьи. Не зная еще, что случилось, алькальд вынул из кобуры револьвер и побежал.

Несколько женщин ломились в дверь казармы. Мужчины пытались их оттолкнуть. Работая кулаками, алькальд пробился к двери, прижался к ней спиной и направил на собравшихся револьвер:

— Один шаг — и буду стрелять.

Полицейский, державший дверь изнутри, распахнул ее и, встав с винтовкой на пороге, засвистел в свисток. Еще два полицейских выскочили на балкон и несколько раз выстрелили в воздух — толпа бросилась врассыпную. В этот миг, воя словно собака, из-за угла появилась женщина. Алькальд узнал мать Пепе Амадора. В мгновение ока он оказался внутри казармы и уже с лестницы приказал полицейскому:

— Займитесь ею!

Внутри казармы царила мертвая тишина.

Алькальд не догадывался, что случилось, пока, отстранив загораживающих вход в камеру полицейских, не увидел Пепе Амадора, — тот лежал на полу скорчившись, зажав руки меж коленей. Лицо белое, следов крови видно не было.

Убедившись, что на теле нет никаких ран, алькальд перевернул юношу лицом вверх, заправил рубашку в брюки и застегнул ширинку. Затем застегнул и ремень.

Когда он выпрямился, лицо его вновь обрело выражение уверенности, но полицейские все-таки смогли разглядеть признаки усталости.

— Кто это сделал?

— Все, — ответил белокурый гигант, — он пытался бежать.

Алькальд задумчиво посмотрел на него, и несколько мгновений казалось, что больше он ничего и не скажет.

— Этой сказкой сейчас уже никого не обманешь, — произнес алькальд наконец. Он шагнул к светловолосому исполину и протянул руку: — Сдай оружие.

Полицейский снял ремень и вместе с револьвером отдал его алькальду. Тот, заменив в барабане стреляные гильзы новыми патронами, пустые гильзы спрятал в карман, а револьвер отдал другому полицейскому. Белокурый гигант, чье лицо, казалось, излучает ребяческую наивность, безропотно позволил отвести себя в соседнюю камеру. Там он разделся донага и отдал одежду алькальду. Все было сделано не спеша, словно они оба принимали участие в какой-нибудь церемонии, где каждый из них знал, что ему надлежит делать. Наконец алькальд лично запер камеру, в которой лежал убитый юноша, и вышел на балкон. Сеньор Кармайкл по-прежнему сидел во дворе на скамье.

Когда его снова привели в кабинет, приглашение садиться он оставил без внимания. Так и остался стоять перед письменным столом — снова промокший до нитки — и едва удостоил алькальда кивком, когда тот спросил, все ли ему теперь ясно?

— Ну ладно, — сказал алькальд. — У меня пока не было времени подумать, что мне с тобой делать, да я даже и не знаю, буду ли я что-либо предпринимать. Но что бы я ни придумал, помни одно: так или иначе, ты в дерьме по самые уши.

Сеньор Кармайкл стоял перед столом алькальда все с тем же отсутствующим видом; одежда его прилипла к телу, лицо начало опухать, словно у утопленника, пробывшего трое суток в воде. Алькальд тщетно ждал от него хоть какой-нибудь реакции.

— Так что уясни себе, Кармайкл: мы теперь с тобой компаньоны.

Алькальд произнес это мрачно, даже трагично. Но сеньор Кармайкл, казалось, его не слышит. Опухший и печальный, он по-прежнему стоял перед письменным столом не шелохнувшись, даже когда за алькальдом закрылась бронированная дверь.

На улице, у самой казармы, двое полицейских держали за руки мать Пепе Амадора. Могло показаться: все они трое отдыхают. Женщина дышала спокойно, в глазах не было видно слез. Но стоило только алькальду появиться в дверях — она, хрипло воя, рванулась с такой силой, что одному полицейскому пришлось ее выпустить, но другой, применив специальный захват, прижал ее к земле.

Алькальд на нее даже не взглянул. В сопровождении одного из полицейских он направился к стоявшей на углу и наблюдавшей за происходящим группке людей. Ни к кому не обращаясь конкретно, он сказал:

— Во избежание худшего пусть кто-нибудь из вас уведет эту женщину домой.

По-прежнему в сопровождении полицейского он протолкался через толпу и направился к суду. Там никого не было. Тогда он пошел к дому судьи Аркадио, не стучась, открыл дверь и с порога крикнул:

— Судья.

Измученная беременностью, жена судьи Аркадио ответила из полумрака:

— Он ушел.

Алькальд все стоял на пороге.

— Куда?

— Куда он может пойти? — сказала жена. — К этим вонючим блядям.

Алькальд сделал знак полицейскому: не отставать. Даже не глянув на женщину, они прошли внутрь. Перевернув спальню вверх дном и не обнаружив нигде вещей судьи, они вернулись в гостиную.

— Когда он ушел? — спросил алькальд.

— Позавчера вечером, — ответила жена.

Алькальд задумался.

— Выблядок, — неожиданно заорал он. — Хоть под землей, хоть в утробе своей бляди-матери прячься, все равно, до живого или мертвого, мы до тебя доберемся. У правительства руки длинные!

Женщина только вздохнула:

— Да услышит вас Бог, лейтенант.

Начинало смеркаться. Возле казармы еще маячили кучки людей, — полицейские отгоняли их, не разрешая подходить близко, — но мать Пепе Амадора уже увели, и городок, казалось, успокоился.

Алькальд направился прямо в камеру убитого. Велев принести брезент, вместе с полицейским положил на него тело и, надев на покойника кепочку и очки, завернул его в брезент. Потом, отыскав в казарме веревку из питы[19] и проволоку, обвязал тело убитого от шеи до щиколоток. Когда закончил — он был весь в поту, но выглядел посвежевшим. Словно и впрямь сбросил с себя непосильную ношу — труп убитого.

Только теперь он зажег свет в камере.

— Принеси две лопаты и фонарь, — приказал он полицейскому. — Потом вместе с Гонсалесом пойдете на задний двор и там, где земля посуше, выроете глубокую яму. — Он произносил слова так, словно придумывал каждое, пока выговаривал его. — И запомните на всю свою оставшуюся жизнь, — закончил алькальд, — этот парень не умирал.

Прошло два часа, могила еще не была выкопана. С балкона алькальд видел: на улице нет никого, кроме дежурившего там полицейского, — тот прохаживался от одного угла казармы к другому. Алькальд включил свет на лестнице и, забившись в самый темный уголок кабинета, прилег отдохнуть, уже почти не слыша доносящиеся время от времени издалека крики выпи.

В реальность алькальда вернул голос падре Анхеля. Сначала он услышал, как падре обратился к дежурному, потом до его слуха донесся голос того, кто был вместе с падре, и, наконец, он узнал этот голос. Он так и остался лежать в раскладном кресле. Но услышав голоса в казарме, а затем и шаги по лестнице, он протянул левую руку и взял карабин.

Увидев алькальда на верхней площадке, падре Анхель остановился. Двумя ступеньками ниже в коротком накрахмаленном белом халате стоял с чемоданчиком в руке доктор Хиральдо. Доктор обнажил в улыбке свои ровные зубы.

— Мне очень жаль, лейтенант, — весело сказал он. — Я целый день прождал понапрасну, что меня позовут делать вскрытие.

Падре Анхель пристально посмотрел своими прозрачными спокойными глазами на врача, затем перевел взгляд на алькальда. Алькальд тоже заулыбался.

— Вскрытия не будет, — сказал он, — так как вскрывать некого.

— Мы хотим увидеть Пепе Амадора, — сказал священник.

Держа карабин стволом вниз, алькальд говорил, по-прежнему обращаясь к врачу.

— Я бы тоже хотел, — сказал он, — но не могу. — Перестав улыбаться, он добавил: — Пепе убежал.

Падре Анхель поднялся ступенькой выше. Алькальд направил карабин на него.

— Лучше не дергайтесь, падре, — предупредил он.

Врач тоже поднялся на одну ступеньку.

— Слушайте, лейтенант, — сказал он, еще улыбаясь, — в нашем городке тайн не бывает. Уже с четырех дня все знают: с этим пареньком сделали то же, что дон Сабас делал с проданными ослами.

— Пепе убежал, — повторил алькальд.

Не спуская глаз с врача, он даже не сразу заметил, как падре Анхель, подняв обе руки вверх, одним махом поднялся еще на две ступеньки.

Коротким ударом ребра ладони алькальд снял оружие с предохранителя и встал, широко расставив ноги.

— Стой, — крикнул он.

Врач схватил священника за рукав сутаны. Падре Анхель захлебнулся в приступе кашля.

— Давайте играть в открытую, лейтенант, — сказал врач. Впервые за последнее время голос его посуровел. — Вскрытие должно быть сделано. Только тогда мы раскроем тайну сердечных приступов, которыми страдают узники вашей тюрьмы.

— Доктор, — сказал алькальд, — если вы сделаете еще хотя бы шаг, получите пулю. — И, скосив глаза в сторону священника, добавил: — И вы тоже, падре.

Все трое замерли на месте как вкопанные.