Андрей Назаров - Песочный дом

• Название: Песочный дом
• Автор: Андрей Назаров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Авдейка бросился назад, к машине, возле которой ухали бабы, раскачивая тяжелый борт. Накинув запоры, они пересчитали мешки и принялись таскать их в кладовую. Авдейка выждал, пока они скрылись, бросился к грузовику, с мешка дотянулся до борта и перевалился в кузов. Не поднимая головы, он отогрел отбитое колено, потом оглядел кузов и забился под клеенку, брошенную у кабины.

# # #

Авдейка выкатился из-под нее уже за воротами дачи, когда, набирая скорость, трехтонка подскакивала на разбитом проселке. Ухватившись за борт, он поднял голову - и рот раскрыл от счастья.

Навстречу неслись деревья, бил ветер, и ухало, стонало, рассыпалось позади. Авдейка засмеялся, раскрыл руки. Машину подбросило, он взлетел над бортами, но попал обратно в кузов. Ветер вдувал такую радость, какую нельзя перенести одному. Авдейка стал Думать, как расскажет об этом всем - деду. Болонке, маме-Машеньке, Сопелкам и бабусе. И обмер, забыл радоваться оттого, что бабуся умрет теперь, раз он сбежал.

Авдейка взглянул вниз, за борт, но там летела неприступная лента дороги и за другим бортом, и сзади. Тогда он решил схитрить: спустился за задний борт, повис на руках - как будто ничего не произошло и грузовик стоял на месте - и, разжав пальцы, стал на ноги. Но дорога тут же остервенело рванулась назад, сбила с ног, сминая, потащила вслед грузовику.

Потом Авдейка отдышался, потрогал себя - оказался цел, только ладони и лицо ободраны да второе колено разбито. Хорошо, дорога мягкая, асфальт на нее положить не успели. Авдейка сплюнул пыль, хрустевшую на зубах, посмотрел вслед грузовику, махнувшему пушистым хвостом, и задумался. Внутри его что-то решалось, настолько мучительное, что он и думать забыл про свои ушибы. В две стороны вела дорога и рвала надвое. Потом он поднялся, стряхнул пыль и побрел вслед грузовику.

Показались маленькие домики - кривые, с крыш солома свисает, - какие только на картинках бывают. Кто-то громко говорил: "Гав, гав, гав". Авдейка подошел к домику, вокруг которого были вбиты перевитые ветками палки - забор не забор, а перелезть ничего не стоит.

Вдруг что-то заскрипело, распалось, и появилась старуха, закутанная так, что только нос торчал - длинный, крючком загнутый. Где-то уже видел Авдейка такой нос.

- Ты чей будешь? - спросила старуха.

Авдейка задумался - и правда, чей?

- Тебя кто оскребал-то?

- Дорога из-под ног убежала. Она с грузовиком уехала, а я остался.

- А далече ль идешь?

- Домой.

- Далече, видать, - предположила старуха. - Зайди, водицы испей.

Авдейка вспомнил, что старуху с таким носом и избушку с соломой видел в книжке про Бабу-Ягу. Он попятился, думал бежать, но старуха ловить его как будто не собиралась. Авдейка набрался храбрости и спросил:

- А кто это у вас говорит "гав, гав, гав"?

- Собака, сынок.

- А я думал, собаки лают.

Старуха засмеялась, двигая носом.

- Лают, сынок, лают. А ты что, собак не видал?

- Нет. У нас собак съели.

- Спаси, Господи! - сказала старуха и перекрестилась, как бабуся.

Авдейка решил, что все же не Баба-Яга.

- Хлебца хочешь, сынок?

- Хочу, - привычно ответил Авдейка и вдруг с изумлением обнаружил, что не голоден. Он прислушался к себе, но живот твердо ответил, что не хочет. "Это он от санатория, - решил Авдейка. - Мне там плохо, а животу хорошо - и хлеб ему белый сколько хочешь, и сахара три кусочка, а про каши и разговора нет".

- Возьми. - Старуха протянула ломоть. - Христос с тобой.

- Не хочу. Он не хочет, - уточнил Авдейка и указал на живот.

- А чего ж собак едите? Вроде не басурманы.

- Не знаю, -ответил Авдейка. - Я не ел. И мама-Машенька тоже. Может, Сахан ел, он жадный. Болонка еще бэд кэта съел, но случайно.

Старуха как-то странно повела носом.

- Ты не Баба-Яга? - спросил Авдейка.

- Ты чтой-то за страсти намечтал?

- Я так и думал, - ответил Авдейка. - Врут все эти книжки. Значит, "гав, гав, гав" - это собака говорит? А посмотреть на нее можно?

- Я, сынок, не держу. Это с того края деревни.

- Так это деревня? - Авдейка обрадовался и быстро вспомнил все, что знал о деревне.

- Деревня, сынок.

- А где здесь балет? Сюда тетя балерина поехала, она вас танцам учить будет. В деревне все очень танцевать любят. Правда?

- Ой! - воскликнула старуха и перекрестилась. - Божий младенец! А я-то, старая, признала было, да засумлевалась. Иди, солнышко, иди, я тебе денежку дам.

Старуха убежала в дом, оставив Авдейку в недоумении. Вернулась она с белым узелком, долго развязывала его и причитала:

- Сичас, голубчик, сичас. Может, сподобит Господь, дойдешь до города. А там усе есть. Отдашь денежку, а тебе хлебца дадут али сладость какую.

- В Москве, бабушка, - важно ответил Авдейка, - по карточкам дают. А без карточек, за деньги, - только на рынке. Сластей там нет, масло да картошка. По сто пятьдесят рублей кило, если молодая.

- Свят! - Старуха стиснула узелок. - Сто пятьдесят? Да ты толком ли знаешь? Я вот за жизнь и собрала, - она потрясла узелком над головой, - три сотни. Это что ж? За всю-то мою жизнь на два кило картошек наработала?

- Цены бешеные. - Авдейка вздохнул вздохом мамы-Машеньки.

Старуху как подменили.

- Иди, иди, идол окаянный, - закричала она. - Бешеные! Сам ты бешеный. Ходють тут, людей в сумление вводють. Два кило! Я вот палку возьму да покажу тебе два кило.

Авдейка опрометью пустился от деревни, поглядывая, не догоняет ли ступа с помелом. Но ступы не было. Все же врут книжки.

За деревней Авдейка остановился, передохнул и стал думать, что делать дальше. За холмами, за далеко открытыми пространствами зелени стояло солнце. Оно опускалось за край земли, и тени росли навстречу Авдейке. Солнце закатилось, Авдейка не успел к нему. Синевой и дремой дышали сумерки, окутывал землю туман, дымясь над логом. Авдейка набрел на ручей, попил и отдохнул. Потом отыскал взглядом неверный огонек и побрел к нему, спотыкаясь о кочки. Огонек оказался костром, возле которого сидели старик и мальчик с кнутом. Протяжно ржали лошади.

- Отчего они так кричат? - спросил Авдейка.

Старик молча смотрел на него.

- Зарю провожают, - ответил мальчик с кнутом и улыбнулся.

- У нас тоже есть лошадь Французский Пакт. Но она не кричит.

Мальчик улыбался.

- Это твой дед? - спросил Авдейка.

- Дед.

- И у меня есть дед. А раньше был совсем старый дед, которого звали Авдеем. Он на лошадях ездил. Потом его на кол посадили.

- Поешь лучше, - сказал старик, выкатывая палкой из углей черные картошки.

- Я картошку не ем, - ответил Авдейка. - Я домой спешу, в Москву.

- Хочешь кнут подержать? - спросил мальчик. Кнут был тяжелый. Он стекал с короткого кнутовища и плетеным ручьем бежал по траве все дальше и дальше, туда, где спрятано солнце.

# # #

Авдейка проснулся, когда старик сажал его на лошадь.

- Тут до станции недалече, - сказал старик, садясь позади. - Не свались.

Во весь взгляд нависало небо, испещренное звездами, сквозь которые сочился свет. Безмолвная ночь текла серебром, бежали тени, спал под ватником мальчик с кнутом, лошади укрылись в дрему. И все живое попряталось на краю пропасти. Щербатой пропастью было подлинное, не ослепленное солнцем небо, и ни огонька не светилось на ее краю. Авдейка заглянул в глубь выжидающей тьмы, вскрикнул, обхватил теплую лошадиную шею и прижался к ней лицом.

- Новолуние, - сказал старик.

Ночь новолуния все дрожала в глазах Авдейки, когда небо уже заволокло дымным рассветом и ничто не напоминало земле о ее уязвимости. Грохотали эшелоны на железных путях, тяжелый мазутный дух висел над станционным зданием, и толпа с мешками, торбами и деревянными чемоданами теснилась вдоль рельсов. Люди стояли во весь перрон, как газетные знаки - законченно, плотно, молча. Но когда на облаке пара выплыл свистящий паровоз, толпа смешалась и, отбросив Авдейку, с воем облепила поезд. Авдейка метался между гроздьями людей, висевших на вагонных дверях, и наверняка не попал бы на поезд, не будь родственника графа Толстого. Могучей рукой он опустил окно, перегнулся и втащил Авдейку в вагон.

- Сидай, хлопец, - сказал родственник графа и расчистил Авдейке место на грязном полу между лавками. - Вот послободит, тады и гроши зроблять поидэ.

- Что? - спросил Авдейка.

- Деньги зашибать, - пояснил на ухо родственник графа, утрачивая малоросские интонации. - Басурман ты, что ли, слов не понимаешь?

- Я понял, - ответил Авдейка, вторично принятый за басурмана.

Он заснул, примостившись в ногах между мешком и плетеной корзиной. Зашибание денег он представлял игрой, похожей на расшибалку, и поэтому был удивлен, когца родственник графа, разбудив его, быстро повел по вагону через освободившийся проход.

В тамбуре родственник повел себя странно. Он вытащил из нагрудного кармана дамское зеркальце, заглядывая в него, вывернул веки, потом растерзал на груди гимнастерку, сунул в руки Авдейке фуражку и повел в следующий вагон. Там родственник прокашлялся и сказал: "Дорогие братья и сестры!" Больше Авдейка ничего не понял из-за страшных завываний, сопровождавших его речь. Окончив, он двинул Авдейку вперед, цепко держа за плечо, и запел: