Михаил Марголис - Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого

• Название: Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого
• Автор: Михаил Марголис
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43240-8

Эта книга — биография Михаила Турецкого, выдающегося артиста, музыканта, дирижера, продюсера, создателя знаменитых коллективов: «Хор Турецкого» и «Сопрано 10».

Перед вами — откровенная повесть о ярком маэстро, его сенсационном, победном вторжении в российский шоу-бизнес, покорении лучших мировых сцен и специфических законах выживания на большой эстраде.

---

Но более стабильный доход приносила Турецкому должность грузчика в «25-м универмаге Мосторга», где приходилось трудиться «ночь, через две». Туда он устроился опять-таки не без братской помощи. Директором двухэтажного магазина в столичном спальном районе Строгино являлся друг Александра, который и выделил Михаилу «хлебное местечко». Тут не только «капала» приличная зарплата, превышавшая месячный оклад квалифицированного инженера или врача, но и имелся прямой доступ к дефицитным продуктам, которые всегда можно было конвертировать в «нужные» знакомства и другой, не съестной дефицит: билеты в популярные театры, качественные услуги в автосервисе и т. п.

С обывательской точки зрения Миша пребывал в «полном шоколаде» и на институт в общем-то мог махнуть рукой. Он и сам подтверждает, что «большинство „гнесинцев“, при всей любви к музыке, не очень-то верили, что профессия, которую они получат, станет опорой в жизни. Все поглядывали „налево“, прикидывали, как совместить приятное с полезным. Остаться музыкантом, но не быть постоянно материально нуждающимся».

Турецкий — ходячий пример решения сей дилеммы. Ныне — само собой, но и в студенческий период тоже. Он грузил, возил, «доставал», перепродавал и при этом постоянно думал о своей реализации в качестве дирижера, руководителя хотя бы «какого-нибудь самодеятельного коллектива». Летом подобная «подработка» по специальности находилась в пионерском лагере. Но Михаилу, конечно, хотелось большего. И случай представился.

«Подвозил очередного „клиента“, — рассказывает Турецкий, — познакомились, разговорились. Оказался еврейский товарищ, служащий регентом в православной церкви! Сам он был не ахти каким музыкантом и подыскивал человека, который бы „наладил звучание“ их церковного хора, состоявшего из пары десятков мужчин и женщин.

Я сказал ему, что учусь в Гнесинке (а мы там уже активно изучали духовную музыку, Рахманинова, Гречанинова) и обладаю необходимыми навыками для того, чтобы через четыре месяца ваш хор зазвучал. Только делать мне это придется инкогнито, не оформляя никаких документов, иначе меня попрут из института. Он согласился. И вот я пришел в этот коллектив и увидел компанию отставных солистов больших академических театров. Их в разное время оттуда поувольняли, кого за пьянку, кого по другим причинам, и они без напряга подвизались в данном хоре.

Как я и обещал моему знакомому, через несколько месяцев хор зазвучал так, что мне стали платить бешеные деньги — 200 рублей в месяц! Но недолго счастье длилось. Кто-то на меня все же „стуканул“ в ректорат Гнесинки, и пришлось такой „руководящий пост“ оставить. Видимо, своей требовательностью я „наступил на хвост“, кому-то из хористов. Они же преимущественно взрослые дядьки, под 50, были, с самомнением и стажем. А тут их двадцатилетний пацан учить вздумал! Несмотря ни на что, меня очень порадовал этот опыт. Я понял, что могу быть сильным хормейстером».

05 глава До и после трагедии

Родной институт отваживал Турецкого от одной дирижерской работы, но подбрасывал другую. На 4-м курсе, «по распределению», его отправили «на полторы ставки» руководить капеллой мальчиков, репетировавшей в Палашевском переулке. Юных дарований оказалось человек сто. В целом Михаил с ними справлялся, как и с пионерским поющим коллективом в пору летних каникул, однако почувствовал, работа с детьми — не для него. Взрослые, с амбициями и без, ему понятнее и ближе.

Преумножая профессиональный опыт и приближаясь к судьбоносному моменту своей карьеры, Турецкий успел так же по-сотрудничать с самодеятельным камерным хором «Виват» и ансамблем политической песни «Голос», тоже любительским, и, в сущности, эстрадным коллективом, созданным другом семьи Турецких — Иосифом Огнянером. В «Голосе» Михаил, помимо практики хормейстера, получил то, «чего нигде не преподают». Он наблюдал, как Огнянер ведет концерты, общается с публикой. Позднее Турецкому пришлось развить в себе аналогичные способности, когда создавалась модель концертной программы его собственного «Хора».

Забавно, что с детства пропитанный классикой Михаил не избежал привычной для подавляющего числа отечественных поп-роковых музыкантов его поколения ресторанной «халтуры». Правда, в минимальном объеме и без высокой оценки оной. Есть ведь распространенное мнение, что «игра в кабаках» являлась едва ли не «лучшей школой» для многих сегодняшних российских эстрадных звезд со стажем. Турецкий эту точку зрения не разделяет. «Я все же чуть-чуть из другой категории музыкантов, — подчеркивает он. — У меня серьезное профессиональное образование. Но однажды я целый месяц летом работал в ресторане „Русь“, пока „штатные“ музыканты этого заведения поехали к морю, отдохнуть. Что конкретно приходилось исполнять, сейчас уже не вспомню. Кажется, в основном итальянцев: Пупо, Челентано, Кутуньо. Еще какие-то советские хиты. Ну что там, в 1980-х, в кабаках слушали…

Я мог встать за клавиши, мог подпевать. Минут за сорок осваивал любую популярную песню. Но, честно говоря, на ресторанную работу у меня особо ни времени, ни желания не было. Существовали другие интересные занятия. То был случайный момент в моей судьбе. Вернулась из отпуска постоянная группа „Руси“, и я ушел. При этом убедился — и в кабаке, если что, вполне смогу зарабатывать. Правда, каждый вечер нужно выпивать. Я старался не втягиваться, дабы не кончилось плохо. Не в том смысле, что я предрасположен к алкоголизму. Как раз нет. С удовольствием могу выпить в любой момент, но постоянной потребности в горячительных напитках не испытываю. Там же они становились засасывающей повседневностью. Ты рисковал превратиться в инертного, ни к чему не стремящегося ремесленника».

Жена поет, дочь, опекаемая бабушками, растет, Гнесинка успешно окончена. С таким житейским багажом 27-летний дипломированный маэстро Михаил Турецкий встречает бурлящий 1989-й год. Первые многотысячные антикоммунистические митинги в Москве, первые свободные выборы народных депутатов, первые советские кооперативные миллионеры… Дело идет к революции. Пора задуматься о личных перспективах. Сомнений и соблазнов — тьма.

Профессор Семенюк, однако, рекомендовал Михаилу не суетиться и продолжить обучение симфоническому дирижированию в послевузовской форме ассистентуры-стажировки. Вчерашний студент согласился с предложением.

Параллельно Турецкий познакомился с энергичным деятелем искусства Юрием Шерлингом, бывшим танцором, пианистом, а впоследствии хореографом, режиссером, руководителем различных учреждений. В тот момент Юрий Борисович завершил продолжительную эпопею по продвижению проекта «Камерный еврейский музыкальный театр» и создал «Школу музыкального искусства», тоже театр, где предполагал ставить мюзиклы. Турецкий предложил ему свои услуги хормейстера, Шерлинг, что называется, не глядя, взял в свое предприятие гнесинского выпускника и склонил его к творческой разносторонности. «В том театре артисты балета должны были еще и петь, а оперные солисты — танцевать, — поясняет Михаил. — Шерлинг приглашал педагогов, которые обучали каждого члена труппы непривычным навыкам. Мне приходилось заниматься налаживанием звучания мюзикла и одновременно быть артистом, ради чего я осваивал хореографию».

Будни Турецкого были насыщенными, праздники — трогательными, семейными. Дочке Наташе исполнилось пять. Большую часть времени она проводила в Подмосковье у бабушки — матери Елены. Сама Лена трудилась не меньше мужа, строила карьеру солистки. Лето 1989-го приближалось к коде. Шел август — отличный месяц для поездок в Прибалтику. Супруги Турецкие туда и отправились. Вышло так, что порознь. В одно время, в одном направлении, но в разные литовские города. Лена с отцом и братом — в столичный Вильнюс, на день рождения родственницы, Миша с педагогом Семенюком — в гости к аспиранту последнего в курортную Клайпеду. Оттуда, одним солнечным балтийским утром, Турецкий позвонил с переговорного пункта маме в Москву. Не просто так. Минувшей ночью ему вручили странную телеграмму от брата с требованием «срочно позвонить». После первых, прозвучавших в трубке слов Бэлы Семеновны он узнал, как ошеломляет большое горе. Мама сказала, что на минской трассе Лена, ее отец и брат погибли, после столкновения их «Жигулей» с грузовиком. Теперь Михаилу предстояло не только осознать эту страшную весть, но и отправиться к месту катастрофы, чтобы сопровождать перевозку тел погибших в Москву.

«Никогда не забуду долгий путь домой, — расскажет об этом двадцать с лишним лет спустя Турецкий в интервью одному глянцевому журналу. — Впереди шел грузовик с тремя гробами, за ним ехал я. Обогнать как-то не получалось… Мне было страшно увидеть тещу. Женщину, которая в один миг потеряла детей и мужа».

Кроме скорби Турецкого терзал вопрос: как теперь быть с Наташей? Маленькой дочери требовалась еще большая забота, а он, привязанный к нескольким работам, не в состоянии находится с ней неотлучно. «Я хотел перевезти Наташу от тещи к своим родителям, — говорит Михаил. — Хотя моей маме тогда уже было под 70, и они с отцом жили в обычной двухкомнатной квартире. А теща осталась одна в большой подмосковной трехкомнатной. Но психологическое состояние Лениной матери было столь тяжелым, что мне казалось, Наташе с ней пока оставаться не следовало. Однако получилось наоборот.