Дмитрий Веприк - Легенда о гибели богов

• Название: Легенда о гибели богов
• Автор: Дмитрий Веприк
• Жанр: Фэнтези

Повесть о богах и героях Эллады. Об их дружбе и вражде, любви и ненависти, подлостях и подвигах, честности и интригах. В современном изложении и стиле фэнтези

---

Уже поставив ногу на подножие трона и подняв меч, он испытывает странную жалость. Но это бессильное чувство. Веки чудовища вздрагивают. Тесей встречает взгляд Минотавра. Лезвие клинка входит глубоко в сердце.

Отчаянный рев разрывает тишину. Тесей успевает уклониться от удара, способного снести голову. Рукоять меча вырвана из ослабевшей ладони. Еще не успев почувствовать себя безоружным, Тесей видит, как чудовище опускается на колени. Покачнувшись, Минотавр скатывается на пол. За коротким хрипом следует долгий, жалобный, почти детский стон. Последняя судорога. Минотавр неподвижен. И мертв.

Вытирая клинок, Тесей раздумывает, не срезать ли эту пару забавных острых ушей на память о хозяине Лабиринта...

К запертым воротам и упавшей решетке он выходит усталым и опустошенным. Слабый свет еще сочится из щелей-отдушин. Еще есть время. Тесей подбирает брошенный плащ, опускается на пол и засыпает неспокойным сном, дав себе клятву забыть о своем никому не известном позоре.

Когда наступит ночь, двое переодетых юношей убьют стражу девичьих покоев. Потом они помогут освободиться остальным семи. Спрятав девушек в надежном месте, они придут сюда, к запертым воротам, чтобы убить стражей Лабиринта.

* * *

Все происходит, как было задумано. Спрятав мечи под плащами, девятеро идут к воротам Лабиринта. Их ведет Ариадна.

Услышав ее голос, стражи Лабиринта дают девятерым приблизится. Свою ошибку они понимают только тогда, когда исправить ее слишком поздно. Иначе говоря, за миг перед смертью. Стоя над телом воина в золоченом шлеме, Ариадна глядит на свою ладонь. На ней кровь, и она знает, что это кровь предательства. За нее рано или поздно придется платить — потому что платить приходится за все.

Тихо скрипит отодвигаемый засов. Улыбаясь, убийца Минотавра выходит под свет ярких звезд. Она бросается к нему.

   Охваченный кольцом ее вздрагивающих рук, он чувствует падающие на грудь слезы. Девятеро ждут.

— Ну-ну, все позади, — Тесей осторожно размыкает ее объятия. — Ты лучшая из всех.

Брошены в темноту входа трупы часовых, закрыты ворота, задвинут засов.

— Нам пора. Ночь коротка, времени мало.

Еще до рассвета их корабль должен поднять свой парус. И вот они идут по улицам великой столицы. Повстречавшиеся на пути стражники отступают в сторону, услышав голос принцессы Крита.

Они не успевают уйти далеко, когда засов на воротах Лабиринта отодвигается — сам собой. Светловолосый юноша в женской головной повязке и накинутой на плечи шкуре леопарда выходит под свет звезд. Его лицо задумчиво. Впрочем, он не встревожен.

Дарящий безумие бог знает, что беглецы благополучно доберутся до побережья, и слишком поздно вышедшие в море галеры не сумеют догнать маленький корабль под черным парусом.

* * *

Утром, когда уже давно пропели третьи петухи, в подземелье спускается Атрей. На этот раз он начинает разговор, лишь дождавшись ухода часовых:

— Этой ночью умерло два десятка человек.

— Можно было ожидать, — говорит Человек-с-гор. — Но думаю, что с твоим семейством все в порядке.

— Только молнии Зевса поражают стоящих над всеми.

— Зато стрелы чумы бьют наугад. На месте правителя Элиды я бы велел сжечь трупы на кострах.

— Это уже сделано. Быть может, дашь еще какой-нибудь совет?

Человек-с-гор пожимает плечами. И поудобней устраивается на скамье, скрестив ноги:

— Еще я слышал, что в таких случаях принято приносить жертвы Аполлону и Артемиде. Но эти божества примут благосклонно лишь человеческую кровь.

— Все нужные жертвы уже принесли и без твоих советов.

— Значит, надо вопросить прорицателей о причинах гнева бога.

— Пророчества туманны.

— Послать гонца в Дельфы.

— Он уже послан. Однако до дня пророчества остается пятнадцать дней. Тебе нечего больше посоветовать?

Человек-с-гор щурится на пологий утренний луч:

— Считать трупы.

— За этот срок умрут многие.

— Значит, такова воля богов.

Атрей усмехается половиной лица:

— Тебе не жаль их?

— Богов?

— Людей! Всем известно, что ты укротил чуму в Трикке — а в чем виновен перед тобой народ Элиды?

— Я тоже ни в чем не повинен перед ним — а вот, как видишь, торчу в этой каменной могиле.

— Твое упрямство тому виной, — произносит Атрей, наблюдая за вяло ползущей по полу крысой. Ее морда измазана каплями крови.

— Если вы мудрей — уступите.

Потерявшая страх ослепшая крыса подползает к ноге Атрея. Резким ударом обутой в сапожок ноги тот отправляет ее в полет. Не достигнув цели, но уже мертвая, она встречает другой удар и снова, пролетев сквозь решетку и вертясь в воздухе, проносится мимо отпрянувшего потомка Тантала, чтобы шлепнуться в дальнем конце коридора. Атрей зло смеется:

— Вот в этом-то мы похожи! Я тоже скорей предпочту увидеть Элиду пустыней, но не уступлю. До сих пор не могу понять, кто и откуда ты, но уверен, что родом не из низких людей. В твоих жилах тоже бьется кровь богов.

Человек-с-гор грустно глядит на падающий в отдушину луч:

— Думай, что хочешь. Если эта божественная кровь зовет к преступлению, то я не в восторге от такого происхождения. К слову, говорят, твой дед был проклят богами?

— Чего только не наговорят люди!

— И что проклятье это пало на потомков?

— В таком случае, пока оно идет лишь на пользу им. Подумай еще раз, Человек-с-гор. Нашему роду предсказано великое будущее. Примирись с нами. Кто еще может дать тебе большее?

Человек-с-гор пожимает плечами:

— А правда, что твой отец добыл царский посох благодаря клятвопреступлению и предательству?

— Конечно нет! — Атрей смеется, но этому смеху чего-то недостает. — Элида была дарована нашему роду милостью мудрого бога Зевса!

— Расскажешь это богу Зевсу.

— Мне надоело тебя уговаривать. И знай, с этого дня никто не будет кормить тебя.

— Что могу противопоставить я силе и власти обласканных богами потомков Тантала?

— Ты не сделал выводов?

— Ступай считать мертвых.

Оставшись один, Человек-с-гор обессилено опускается на скамью — и ощущает слабый подземный толчок.

* * *

Счастливо избежав погони и миновав Гирейские скалы, корабль под черным парусом пристает на ночь к берегу острова Наксос. В густеющих сумерках его вытаскивают на берег. Оставив спутникам мелкие заботы, Тесей увлекает Ариадну вглубь острова.

— Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя!

— Я хочу тебя!

— Ты так нетерпелив...

— Потому что люблю тебя!

— Но ты мог бы подождать...

На созревшую за лето траву брошен плащ. Двое глядят друг другу в глаза. Делается то, что красноречивей любых слов.

Под яркими звездами начата прекраснейшая из игр человеческих.

* * *

К постоянному одиночеству привыкаешь, как к боли в сердце. Вот уже много дней, не ведя им счета, Геракл живет в заброшенной хижине, в окрестностях Тиринфа. От прежних хозяев он унаследовал лишь стены, ветхую крышу, очаг с горкой потухшего пепла и кучу черепков глиняной посуды, разбитой, как его надежды.

Впрочем, потухший очаг всегда можно наполнить новым огнем. В вечерней тишине, под треск цикад, герой заканчивает трапезу, состоящую из изжаренного мяса и испеченных на камне дорийских лепешек, когда на пороге возникает гонец царя Эврисфея.

— А, это ты, Капрей... — дружелюбно произносит герой. — Ну, рассказывай, чего еще придумал мой братец. Будет удобней, если ты войдешь.

Глашатай остается стоять в дверях:

— Мой господин, царь Микен, Аргоса и Тиринфа, — начинает он, — повелевает тебе отправится в Немею, дабы убить льва, опустошившего этот край и земли сопредельных государств.

Пауза. Геракл кивает:

— Что ж, я хорошо понял. Завтра отправлюсь в путь. А пока... Присядь у моего огня, Капрей, и раздели мою трапезу.

Посланец Эврисфея колеблется.

— Мой господин, — решается он, наконец, — велел мне тотчас же вернуться назад по исполнении своего долга.

— Так ты уже исполнил его? — интересуется Геракл.

— Да.

— Тогда проваливай!

Гонец исчезает. Геракл остается один. Снова один.

Уже давно никто не садился у его огня.

* * *

...Звезды купола небес успевают пройти большую часть ночного пути. Ариадна, наконец, засыпает. Тесей осторожно высвобождается из объятий. И подсаживается к гаснущему костру.

Она улыбается своим снам. Его же сердце спокойно. Оно мерно бьется, подчиняясь холодному разуму привыкшего просчитывать свои шаги правителя и воина.

Он думает о предстоящем возвращении в город — свой город! — о выгодах предстоящего триумфа, последующих за ними заботах, незавершенных делах и готовых зашевелиться при первой же его ошибке врагах.