Дмитрий Веприк - Легенда о гибели богов

• Название: Легенда о гибели богов
• Автор: Дмитрий Веприк
• Жанр: Фэнтези

Повесть о богах и героях Эллады. Об их дружбе и вражде, любви и ненависти, подлостях и подвигах, честности и интригах. В современном изложении и стиле фэнтези

---

Чтобы понять разницу между человеком и богом, не нужно напрягать даже далеко не божественные мозги. Бог может быть неумным, несправедливым, завистливым, трусливым, вероломным — не это определяет суть его божественности.

Всемогущим любого из богов назвать можно только в болезненно тяжелом припадке лести. Напротив, в этом-то и есть скрытое богохульство, граничащее с открытым издевательством над богами — называть всевидящими, всемудрыми, всемогущими, а еще и всеблагими существ, доведших мир до такого беспорядочного и, рискуем сказать, безобразного состояния.

Между лучшим из людей и каким-нибудь низшим божеством, вроде сатира или когда-то великого, а теперь спившегося бога Пана, лежит единая, труднопреодолимая пропасть разницы. Она состоит в бессмертии. Грандиозный при всем своем ничтожестве вывод! Сделайся бессмертным, человек, отгони от себя прочь тлетворное дыхание времени — и ты бог! Кстати, иные люди носят в себе зародыш божественности — подобный искре, не ставшей пламенем, и зерну, не давшему ростка. Однако подавляющее большинство их уходят из жизни, так и не поняв этого.

Ибо бессмертие есть то, чем боги не делятся с людьми.

* * *

Обсуждение празднования Дионисий подходит к концу, когда отдав копье воину наружной охраны, в тронный зал входит один из стражей, карауливших труп на пустыре напротив Электровых ворот.

— Я пришел с черной вестью, царь! — произносит он, преступив порог.

И замолкает. Старейшины молчат, ожидая, а Креонт, пытаясь вспомнить, кто же это такой. Наконец, он вспоминает:

— По-моему, ты даже не запыхался, — замечает он.

— Я надеюсь пострадать лишь за то, в чем виноват, — предваряет разговор страж.

Креонт поднимает бровь:

— Так говори, в чем ты виноват — и убирайся.

Стража эта фраза ободряет.

— Кто-то похоронил тело, посыпав по обряду сухой пылью, — говорит он.

— Что ты сказал!? — вскидывается Креонт. — Кто посмел?!

Он сразу понимает, чье это тело — можно подумать, чего-то подобного новый правитель ожидал заранее.

— Не знаю, — отвечает страж.

— Хорош сторож!

— Все было сделано быстро — никаких следов. Ни зарубки, ни следа мотыги, ни колеи...

— Когда это случилось?

Страж колеблется:

— В полдень.

— А уже вечер!

— Быть может, это дело рук богов? — изрекает один из старейшин.

Креонт взрывается:

— Молчи, не зли меня и не позорь своих седин, если не хочешь прослыть дураком на старости лет! Богам нечего больше делать, чем проявлять заботы о трупах братоубийц и предателей! Однако кто-то в Фивах уже начинает тяготиться моей властью... А теперь отвечай, сторож трупов, почему ты принес свою весть так поздно?!

— Никому из нас не хотелось быть гонцом, — выдавливает тот. — Сначала мы спорили, кто виноват. Потом, когда дело едва не дошло до драки...

— Жаль, что не дошло.

— И мы решили кинуть жребий...

— Может тебя поблагодарить за то, что ты вообще пришел? А теперь отвечай, и быстро — сколько вам заплачено?

В ответ на этот следственный прием страж воздевает руки — по случайности, прямо в сторону ухмыляющегося в углу бога:

— О великие...

Креонт не дает закончить клятву:

— Не ври! И не приплетай богов! Я знаю, золото может все! Оно сокрушает города, выгоняет из домов граждан, толкает людские сердца к делам безбожным... Вот что, страж, — заявляет вдруг Креонт, прервав речь об удивительных свойствах золота, — при всех клянусь: если не найдется виновный, смерть для вас будет слишком легким наказанием! Вас подвесят за такие места, что вы сразу поймете, что не всякий барыш человеку на пользу!

Странно, но сознание своей невиновности почему-то делает людей уверенней в себе.

— Мне сказать? — интересуется страж. — Или сразу уйти?

— Если бы ты знал, как мне надоел! — надменно произносит Креонт.

— Тебе или твоим ушам, царь?

— Зачем тебе отыскивать, где именно нашел место мой гнев?

— Потому что я ни в чем не виноват!

Креонт пока отыгрывается криком.

— Нет! — величественно орет он. — Виноват! Вон отсюда!! И если не отыщется виновник, то ты еще поймешь, что деньги — зло!

Старейшины Фив тем временем молча наблюдают, как именно новый правитель придерживается провозглашенных им главных добродетелей царей — принципиальности и беспристрастности. Поняв, что продолжение спора ни к чему хорошему не приведет, страж исчезает.

— Хорошо, если отыщется… — бормочет он, пробираясь к свету по темным переходам дворца и забредя в тупик. — Однако если не поворожат боги, тут нам поможет лишь случай... Найду-ка я на эти дни себе прибежище где-нибудь на склоне Кефирона.

Креонт продолжает молча сидеть на троне. Один из старейшин прерывает затянувшуюся тишину деликатным покашливанием. Креонт выходит из задумчивости:

— Пожалуй, наш совет завершен! — произносит он.

— Не избранна еще царица праздника, — напоминают ему.

— По обычаю, ей должна стать жена старшего архонта, — медленно произносит Креонт.

Его мысли сейчас очень далеко.

* * *

Солнце нового дня идет к зениту.

— О боги, как жарко! — один из скрывающихся в кустах стражей утирает лоб. — А ведь еще не полдень.

Резкий порыв ветра бросает ему в лицо горсть мелкого как прах песка. Неприкрытое тело Полиника лежит на самом видном месте. Слышен даже запах. Кстати, а где его доспехи? Все захваченное оружие по обычаю отнесено в храм Зевса. Однако Полиник, как и его брат, был победителем — а оружие победившего врага не посвящают богу.

— Тихо ты! — другой сидящий в засаде страж толкает соседа локтем. — Кто-то идет...

Нагретый воздух дрожит над выжженной землей, но они убеждаются, что бредущая в их сторону девушка — не мираж. Ее лицо скрыто наброшенным покрывалом. Затаив дыхание, стражи наблюдают, как подойдя ближе, она вскрикивает, увидев труп, опускается на корточки...

— Будьте вы прокляты! — доносится до них.

Кажется, она плачет.

— Стой! — яростно шепчет один другому. — Еще рано.

Они ждут — и дожидаются. Набирая в сомкнутые ладони песок, девушка принимается засыпать труп. Потом поднимает кувшин, чтобы по обычаю трижды почтить возлиянием подземных богов. И не успевает этого сделать. Ее локти крепко схвачены. Она не сопротивляется.

— Это ты будь проклята! — орет у ее уха ретивый страж, выкручивая кувшин из рук. — Из-за тебя мы чуть не были покараны правителем Фив! Да кто ты вообще...

Покрывало спадает с головы, и страж умолкает. Сказывается привычка к почтительности. Ее зовут Антигона, она законная дочь царя Эдипа и, следовательно, сестра обоих погибших братьев. Для понимания происходящего этого пока достаточно.

И вот ее ведут к Кадмейской цитадели через Электровые ворота, тем же путем, которым прошел вчера белокурый бог, который ничего не делает зря.

Второй эписодий происходящей трагедии разворачивается на том же месте, при тех же декорациях и действующих лицах. Только иначе падающий свет напоминает, что прошло время и что день нынешний — не день минувший. Единственный зритель сначала скучает — это когда вчерашний страж, выступив вперед, начинает рассказывать, напирая на подробности. Девушка неподвижно стоит, опустив голову. Креонт багровеет и, наконец, не выдерживает:

— Ты, поникшая головой, отвечай: так было или нет?!

Глаза дочери Эдипа встречаются с взглядом правителя Фив. Бог оживляется. Несвоевременно, но любопытно — у нее на груди такое же родимое пятно, как и у прочих потомков Кадма?

— Так, — отвечает она.

— От обвинения свободен! — заявляет Креонт стражу. — Ступай на все четыре стороны. А ты отвечай, и коротко — ты знала приказ?

— Еще бы не знать, — тихо говорит она. — Ты сам объявил его нам.

— Да, верно... И узнав его из моих же уст, ты посмела нарушить закон?

Покидающие дворец стражи тем временем пробираются к свету:

— Тебе жаль ее? — спрашивает один у другого.

— Жаль, — следует ответ. — Но себя мне было бы жаль еще больше.

А в тронном зале гулкое эхо доносит тихо сказанные слова всем, кто их хочет слышать:

— Я не нарушала — я исполнила Закон!

Правитель Фив молчит, подбирая подходящие слова.

— Он был сын моей матери, — продолжает девушка. — Есть старый, неписаный, но крепкий закон древних богинь: тело погибшего должно быть возвращено земле. Если ты считаешь, дядюшка, что твоя воля должна чтиться выше Закона, то ты заставил меня сделать выбор. Я его сделала. Уступивший воле царей будет держать ответ перед богами. Я умру, но моя жизнь и так стала вечным горем.

Фиванские старцы, преуспевшие в искусстве молчания, каждый про себя отмечают, что узнают в этой девушке крутой нрав ее отца. Креонт, наконец, находит слова. Правда, не совсем те, которые искал: