Джордж Мередит - Эгоист

• Название: Эгоист
• Автор: Джордж Мередит
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1970

Роман «Эгоист» (1879) явился новым словом в истории английской прозы XIX–XX веков и оказал существенное влияние на формирование жанра психологического романа у позднейших авторов — у Стивенсона, Конрада и особенно Голсуорси, который в качестве прототипа Сомса Форсайта использовал сэра Уилоби.

Действие романа — «комедии для чтения» развивается в искусственной, изолированной атмосфере Паттерн-холла, куда «не проникает извне пыль житейских дрязг, где нет ни грязи, ни резких столкновений». Обыденные житейские заботы и материальные лишения не тяготеют над героями романа. Английский писатель Джордж Мередит стремился создать характеры широкого типического значения в подражание образам великого комедиографа Мольера. Так, эгоизм является главным свойством сэра Уилоби, как лицемерие Тартюфа или скупость Гарпагона.

---

— Нет! — вырвалось у Летиции.

— Я ли вас не знаю? — спросил он с медоточивой вкрадчивостью.

— Не знаете.

— Как так?

— Я переменилась.

— В чем?

— Кардинально.

— Остепенились?

— Увы!

— Но к вам вернутся ваши краски, ручаюсь! Если вам кажется, что вы нуждаетесь в возрождении, то знайте: средствами для этого владею я, — я, моя любовь, я, я, я!

— Простите меня, сэр Уилоби… Но… вы порвали с мисс Мидлтон?

— Будьте покойны, дорогая Летиция. Она свободна, как и я. Я не могу сделать большего, нежели требует долг честного человека. Она меня отпускает. Завтра или через день она отсюда уедет. Мы с вами, Летиция, вы и я — птицы, привыкшие к родному гнезду, и нам не пристало связывать свою судьбу с перелетными птицами. Та небольшая, еле заметная перемена, о которой вы говорите, — ничто. Италия возвратит вам молодость. Я готов поклясться собственным здоровьем — а ни одному доктору медицины еще не удалось его поколебать, — я подчеркиваю: «медицины», ибо иной доктор богословия способен подорвать здоровье самого Геркулеса, — итак, клянусь своим здоровьем, что поездка по Италии… что я привезу свою жену из Италии румяной, цветущей и молодой! Вы качаете головкой? Не верите? Любимая моя, я вам ручаюсь! Что? Я не способен вернуть краску на эти щеки? Но взгляните сами! Идите сюда, на чвет, взгляните на себя в зеркало!

— Быть может, я и раскраснелась сейчас, — сказала Летиция. — Но это, верно, оттого, что кровь от сердца прилила к щекам. Я не та, что прежде, поверьте. И сердца — в другом значении этого слова — у меня больше нет. Так же, как и вы, сэр Уилоби, я не могу вступить в брак без любви, а что такое любовь, я не знаю. Для меня она — пустая мечта.

— Супружество, моя дорогая…

- Вы ошибаетесь.

— Я вас вылечу, моя Летиция. Я ваше лекарство. Это не самоуверенность, а полнейшее мое убеждение. Я, любовь моя, я, я, я!

— Увы, сэр Уилоби, болезнь, от которой я страдаю, не поддается лечению.

— О, зачем этот официальный тон, — оставьте его, молю вас! Дайте вашу ручку и положитесь на меня. Все остальное я беру на себя. Итак, мы пришли к тому, с чего начали. Я прошу вашей руки для вступления с вами в законный брак.

— Я не могу ее вам дать.

— Вы не согласны быть моей женой?!

— Это большая честь, которую я вынуждена отклонить.

— Вы здоровы, Летиция? Я предлагаю вам, в самых ясных выражениях, какие возможно употребить, сделаться моей женой, леди Уилоби Паттерн!

— Я не могу принять ваше предложение.

— Как? Вы отказываетесь? Но причина?

— Я ее уже назвала.

Он прошелся по комнате, надеясь, что движение взбодрит его, поможет найти новые убедительные доводы.

— На женщин порой находит безумие, я знаю, — сказал он. — Но отвечайте мне, Летиция. Ведь вы меня любили когда-то. Я поклясться готов, что любили: тому было слишком много доказательств.

— Я была глупа и романтична.

— Вы уклоняетесь от ответа. А я не шучу. Ах!

И с этим междометием, которое должно было показать, что он решительно отметает ее временное умопомрачение, он отошел от Летиции.

— Но ведь это было ясно всему свету! — продолжал он, стремительно подойдя к ней вновь. — Это сделалось легендой. Любить, как любит Летиция Дейл, — это почти вошло в поговорку. Вы были примером для всех женщин, своего рода путеводной звездой. Никто не мог сравниться с вами в преданности. Вы были как драгоценная камея, но только с живым взором. И взор этот был устремлен на меня. Вы меня любили. Вы любили меня, принадлежали мне, вы были моею, моей собственностью, моим сокровищем. В жизни я ничем так не гордился, как вашей верностью! Она была частью моего мироздания, которое рухнуло бы в ту самую минуту, в какую я позволил бы себе в ней усомниться. Но что же это такое? Неужто нет ничего прочного на земле? Вы меня любили!

— Это было ребячество.

— Вы любили меня страстно!

— Вы хотите заставить меня провалиться со стыда, сэр Уилоби? Разве я и без того недостаточно унижена?

— Прошлого не зачеркнуть. Оно занесено в скрижали моей памяти. Вы любили меня беззаветно. Вам не отделаться молчанием. Вы меня любили.

— Любила.

— Нет, вы никогда меня не любили, пустая, легкомысленная женщина! «Любила»! Как будто можно перестать любить! На что же нам остается рассчитывать? Мы ценим женскую любовь, как сокровище: мы бережно ее храним, верны ей, мечтаем о ней — в ней все наше богатство, наш талисман! Мы открываем заветную шкатулку, — и что же: она пуста! И мы беднее бездомной собаки. Скорее можно сохранить драгоценное вино в глиняном черепке гончара, нежели сберечь любовь в женском сердце! Бывают женщины… А впрочем, все они на один образец — ходячая монета! Все это выдумка и самообман — они не способны любить! Женщина — лишь тень человека. В груди у нее лишь тень сердца. Летиция!

— Сэр Уилоби?

— Вы мне отказываете?

— Я не могу иначе.

— Вы не хотите, чтобы я был вашим мужем?

— Я не могу быть вашей женой.

— Вы ко мне переменились?.. Вы отдали сердце другому?.. Вы могли бы выйти замуж за другого?.. Он существует?.. И вы готовы за него выйти! Отвечайте и перестаньте играть со мной в молчанку! О чем думал создатель, когда сотворил женщину, останется загадкой до конца света! Нет человека, который бы не задавался таким вопросом. Но я имею право знать имя похитителя… Кто только не ломал голову над этой загадкой!.. Недаром сатану изображают смеющимся!.. Я настаиваю на своем праве знать имя того, кто меня ограбил. Отвечайте!

— Я не намерена выходить замуж.

— Это не ответ.

— Я никого не люблю.

— Но вы меня любили… Молчите?.. Вы сами признались. Следовательно, вы любили меня любовью, которая могла умереть! Но неужели вы не видите, какую это бросает тень на мою репутацию? Вы меня любили и… разлюбили. Тем самым вы как бы утверждаете, что я не способен удержать женскую любовь. Что я гожусь лишь на то, чтобы внушить жалкое, мелкое чувство, которого не может хватить на всю жизнь! Я, видите ли, оказался вашим соседом в том возрасте, когда сердце молодой девушки особенно восприимчиво к впечатлениям! Меня выставляют на позор, делают из меня человека, способного вызвать лишь минутный каприз. Вы считаете, что меня можно любить, когда вздумается, а потом так же внезапно бросить? Представьте, что станут обо мне говорить! Я сказал: тень человека? Да ведь тень ему, по крайней мере, верна! Что же такое женщина? Во всем мироздании нет ничего ее чудовищнее, в природе нет ничего на нее похожего! Я, который всю свою жизнь преклонялся перед женской слабостью, был любезен и почтителен с женщинами, который был счастлив во всем, к чему бы ни прикасался, — и вдруг так несчастлив в любви! Как это может быть? В чем здесь секрет? За этим, должно быть, кроется какая-то страшная тайна. Фортуна улыбается мне с самой колыбели и отворачивается от меня, как только я подхожу к женщине! Быть может, вы объясните мне, в чем дело, хотя бы для того, чтобы оправдать своих сестер? Когда речь идет о любви незаконной, бесчестной, тогда все иначе. Тогда они… Я мог бы порассказать… Но я не стану ссылаться на победы подобного рода. То совсем другое дело! Верно, женщина — это мотылек-однодневка, а я нечто устойчивое, неизменное. Да, все они однодневки. А я смотрю за пределы сегодняшнего дня. У меня есть долг по отношению к моему роду. Они мотыльки. И пока я не научусь их избегать, меня будут преследовать неудачи — это ясно. Мотыльки! Они живут всего лишь день, и я утверждаю, что и духовная жизнь их не менее эфемерна… Как видите, мое суждение о вашем сословии всецело зависит от вас. В вашей власти изменить это мнение или увеличить число тех, кто его придерживается. Одумайтесь: ведь если в моих глазах навсегда померкнет идеал женщины, в этом будете виноваты вы, и только вы. Еще не поздно, вы можете его восстановить. Я люблю вас. Я внезапно прозреваю и вижу, что только вас и любил всю жизнь. Я иду к вам, прошу вашей руки, и вдруг — вы ко мне переменились! «Я переменилась, я не та, что прежде». Но что это значит? «Я не могу выйти замуж; я никого не люблю». Вы утверждаете, будто вам непонятно самое значение слова «любовь», называете ее «пустой мечтой» и в то же время объявляете, что когда-то меня любили! Значит, это я и есть — «пустая мечта»? Моя рука, мое сердце, мое состояние, имя — все сложено к вашим ногам, и все это вы отвергаете. Я пришел к вам — а вы меня гоните прочь. Но зачем я здесь, какая иная цель могла бы меня сюда привести, если не вера в вашу любовь? Вы меня приманили, а теперь отталкиваете и, верно, наслаждаетесь своею жалкой местью.

— Вы знаете, сэр Уилоби, что это не так.

— Неужели вы не верите мне, когда я говорю, что мое сердце свободно и что я также не нарушаю требований чести?

— Не в этом дело!

— В чем же, скажите! Вы видите, какую имеете надо мною власть. Хотите, сударыня, чтобы я стал перед вами на колени?