М Автор неизвестен - Халиф на час

• Название: Халиф на час
• Автор: М Автор неизвестен
• Издательство: АСТ
• Жанр: Эротика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016923-X

Перед вами — подлинные ЖЕМЧУЖИНЫ «Тысячи и одной ночи». Сказки-притчи — и бытовые новеллы, сказки волшебные — и сказки изысканно-ироничные! Приключении и чудеса, по восточному земная и одновременно небесная любовь — и, разумеется, НЕПЕРЕДАВАЕМО ВЫСОКАЯ мудрость Древнего Востока — таковы истории «Тысячи и одной ними»

---

Потом Абу-ль-Хасан поднял чашу, выпил ее и заснул как убитый. А халиф велел своему рабу Масруру взвалить его на спину, и Масрур сделал это, и тогда халиф вышел, запер дверь и направился во дворец, Масрур же следовал за ним, неся Абу-ль-Хасана на спине, пока они не дошли до места, и Масрур положил его в той самой комнате, где Абу-ль-Хасан выпил чашу с банджем, когда был халифом. И халиф приказал-снять с Абу-ль-Хасана одежду и одеть его в халифское платье, и невольницы и рабыни раздели его, облачили в одежду халифа и уложили в постель, а халиф наказал всем невольницам и наложницам, евнухам и слугам встать утром и служить Абу-ль-Хасану, как и в первый раз, словно он и есть халиф, и велел также всем, кто был во дворце, прислуживать Абу-ль-Хасану, как в прошлый раз, и все сказали: «Внимание и повиновение твоему приказу, о повелитель правоверных!» — а потом халиф приказал главному евнуху: «Утром тебе прежде всего следует разбудить меня раньше, чем вы что-нибудь сделаете, и до того, как проснется Абу-ль-Хасан».

И он пошел и лег спать, и все во дворце проспали эту ночь, а утром, когда занялась заря, все встали и начали снаряжаться, чтобы служить Абу-ль-Хасану. Главный евнух поспешил разбудить халифа и одел его в облачение, и халиф встал, вымыл лицо, совершил омовение и помолился, и рабыни, наложницы, евнухи и челядинцы — все собрались у изголовья Абу-ль-Хасана, и даже невольницы с бубнами и музыкальными инструментами и певицы с прекрасными голосами тоже уселись вокруг Абу-ль-Хасана. И халиф вошел и научил их, как им говорить с Абу-ль-Хасаном, величая его халифом, и велел служить ему, как и в прошлый раз, с полным уважением, и после этого спрятался в укромном месте, чтобы посмотреть, что скажет Абу-ль-Хасан. А тот, спустя недолгое время, проснулся и чихнул, так как ему дали чашу с противоядием от банджа, и в тот же миг заиграла музыка и запели певицы, и Абу-ль-Хасан оторопел* слыша эти звуки, и открыл глаза, и увидел невольниц и наложниц, которых видел раньше. Он узнал их и стал озираться в комнате, в которой он находился, и тоже узнал ее и сказал: «Клянусь Аллахом, это та комната, где я ужинал, когда был халифом», — и он начал вглядываться в рабов, невольниц и евнухов, озираясь направо и налево и повторяя про себя: «Что за притча!» — и увидел, что слуги, евнухи, рабы и наложницы — все стоят перед ним с полным почтением и уважением, готовые ему служить, и вскрикнул от ужаса, и так укусил себя за пальцы, что чуть не отхватил их. И он закричал таким громким голосом, что халиф покатился навзничь со смеху, а невольницы продолжали стоять перед ним с полным вежеством и пристойностью.

И тогда Абу-ль-Хасан воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Мы вернулись к тому, что было прежде! Остается только мне возвратиться в больницу, чтобы меня снова посадили к бесноватым. Клянусь Аллахом, придет ко мне сегодня начальник и хозяин больницы со своими людьми, и принесет свои приспособления и воловью жилу, и станет этот проклятый меня терзать, как терзал раньше. Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! Защити, о владыка, и спаси от этого бедствия! Я ведь еще не оправился от ран после пыток и побоев, которые перенес в больнице! Но причина всего — тот проклятый купец-мосулец. Обещал ведь он, проклятущий, запереть дверь и не иначе как оставил ее открытой, и вошел ко мне сатана и сделал со мной то же самое, что в прошлом месяце. Он хочет забраться ко мне в голову и смутить мой рассудок! О мосулец треклятый! Прикидываешься, будто ты из Мосула, и приходишь ко мне в Багдад в облике купца, а сам ты сатана и сын сатаны. Ты ведь у нас известен, ибо сатана приходит в Багдад не иначе как из Мосула, чтобы испортить людям рассудок своими проклятыми снами. Посрами, Аллах, проклятого купца, что был у меня! Клянусь Аллахом, ты не кто иной, как сам сатана! Прошу против тебя помощи у Аллаха. Клянешься, о мерзейший из тварей, клянешься, что запрешь дверь, а сам уходишь и оставляешь ее открытой! Ты действительно сатана, ибо сатана в жизни не говорит правду, и у нас проверено, что сатана — враг Аллаха и постоянно дает ложные клятвы. Вчера вечером ты клялся мне именем Аллаха, что запрешь дверь, и не запер. Правду, значит, сказала моя мать: все, что со мной случилось в прошедшем месяце, — из-за этого проклятущего купца».

А халиф слышал, как Абу-ль-Хасан разговаривает сам с собой, и хохотал над ним: ведь именно этого он и хотел. Потом Абу-ль-Хасан принялся озираться направо и налево, оглядывая толпу наложниц, рабынь и слуг, которые все выстроились, чтобы служить ему. Он стал всматриваться в девушек, которые с ним ужинали, и узнал их, и лучше всех узнал девушку, которую полюбил и о которой говорил халифу. И, узнав ее, он помянул имя всемилостивого и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Клянусь Аллахом, проклятый, я буду лежать под одеялом, пока ты не уйдешь, прокляни тебя Аллах, сатана!» — и он накрыл голову одеялом, говоря: «Этот проклятый ко мне вернулся, так как я вижу теперь то же самое, что видел в тот раз!» — и зажмурил глаза и сказал: «У Аллаха власть и помощь! К нему прибегаю против этого бедствия», — но невольницы не дали ему спать, и одна из них, которую звали Якутат аль-Кальб, подошла к нему, и села возле него, и сказала, понизив голос: «О владыка наш, повелитель правоверных и наместник господа миров/не спи больше, ибо время позднее. Встань, соверши омовение и помолись по твоему обычаю». — «Врешь, проклятая! — воскликнул Абу-ль-Хасан. — Да посрамит тебя Аллах, сатана! Мое имя не повелитель правоверных, мое имя Абу-ль-Хасан, и я не халиф. Убирайся от меня! Прибегаю к Аллаху великому за помощью против тебя, сатана! Я теперь знаю, что ты врешь. Я Абу-ль-Хасан, о проклятая! Ты хочешь второй раз отправить меня в больницу!» — а халиф так хохотал, что лишился чувств. Потом, немного спустя, Абу-ль-Хасан поднял голову и увидел невольницу Якутат аль-Кальб, которая пела ему прошлый раз песню, и она повторила те же слова и сказала: «О повелитель правоверных, заставь себя встать и не засни еще раз, так как солнце уже сияет». — «Кого ты называешь «повелитель правоверных»?» — спросил ее Абу-ль-Хасан, и она ответила: «Твое величество, повелитель правоверных! А что? Разве есть, кроме тебя, наместник господа миров? Я твоя невольница Якутат аль-Кальб, и моя обязанность поднять твое величество от сна, ибо у тебя не в обычае задерживаться и спать до сей поры». — «Ради Аллаха, о владычица красавиц, скажи мне, кому ты говоришь «повелитель правоверных»?» — спросил ее Абу-ль-Хасан, и она сказала: «Я говорю «повелитель правоверных» твоему величеству, ибо ты наместник посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и да приветствует! — владыка мира от востока до запада и опекун мусульман. Мы, твои невольницы, ожидаем, когда твое величество встанет от сна, чтобы пожелать тебе доброго утра». — «Ты несомненно ошибаешься», — сказал Абу-ль-Хасан, и невольница воскликнула: «Опомнись, о повелитель правоверных! Как же это я ошибаюсь! Кто же, кроме тебя, халиф?» — «Спаси нас боже! Мое имя Абу-ль-Хасан! Я не повелитель правоверных!» — закричал Абу-ль-Хасан. «О наместник Аллаха, ты, видно, грезишь или ты шутишь, чтобы над нами посмеяться, — сказала невольница. Открой глаза и взгляни на твоих рабов, невольниц и наложниц. Все мы служим тебе и готовы исполнять твои повеления. Не удивляйся, что ты вчера заснул в этом месте, так как вчера вечером тебя одолел сон в этой комнате и ты заснул, а нам не хотелось поднимать тебя и тревожить, чтобы уложить тебя в твою постель, и мы все решили спать у тебя в ногах», и невольница Якутат аль-Кальб продолжала говорить Абу-ль-Хасану такие слова и объяснять ему, что случилось, а он все воображал, что это сон.

Наконец Абу-ль-Хасан открыл глаза и посмотрел на рабынь, рабов и невольниц и узнал их всех, и девушка Якутат аль-Кальб молвила: «О повелитель правоверных и наместник господа миров, мы надеемся на твое прощение, не сердись же на нас, ибо мы хотим, чтобы ты встал, так как время уже позднее. Если твоей душе угодно, то встань от сна». — «Ты обманщица, — закричал Абу-ль-Хасан, — и все это неправда! Я вижу, я знаю про себя, что я Абу-ль-Хасан, и вовсе я не халиф и не повелитель правоверных. Я не могу поверить этим словам и не дам больше себя обмануть. Не пойду я еще раз в больницу! Я Абу-ль-Хасан, я Абу-ль-Хасан!» — «Кто Абу-ль-Хасан, повелитель правоверных? — сказала невольница. — Что это за Абу-ль-Хасан, о наместник господа миров? Ты грезишь! Ты повелитель правоверных Харун ар-Рашид, наместник Аллаха. Кто такой Абу-ль-Хасан? Ты наш владыка и наш халиф. Очевидно, что ты сейчас во сне». И Абу-ль-Хасан принялся тереть глаза, озираясь направо и налево, и увидел, что он в той комнате, где пил и веселился с невольницами и наложницами, и ум его был ошеломлен, и он не знал, что думать. Однако он все-таки вообразил, что все это неправда и наваждение сатаны, и сказал себе: «Не иначе как сатана — посрами его Аллах — вошел через дверь и схватил меня за голову, как в тот раз, чтобы лишить меня рассудка. Но я призываю Аллаха на помощь против него! Аллах сильнее его, и на Аллаха я уповаю». А халиф слушал слова Абу-ль-Хасана и смеялся.