Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

• Название: Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Товарищество научных изданий KМK
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Впервые в России публикуются мемуары двух белых офицеров, воевавших в гражданскую войну в России и Монголии под командованием барона Р.Ф. фон Сарыл-гун-хурэа:

Н.Н. Князев. Легендарный барон;

М.Г. Торновский. События в Монголии-Халхе в 1920–1921 годах: военно-исторический очерк (воспоминания).

Книга первого из них была опубликована в Харбине в 1942 г. и почти неизвестна, а мемуары второго публикуются впервые. Оба автора живым и ярким языком описывают события, очевидцами которых были. Их воспоминания контрастируют с некоторыми домыслами, существующими вокруг жизни и деятельности барона Унгерна. Вводится в оборот ряд фотографий, имеющих отношение к данной теме. — Книга адресована гуманитариям, в первую очередь историкам, востоковедам, этнографам, политологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей.

С.Л.Кузьмин (сост.)

---

В ночь на 20 марта пережили жуткую минуту, когда в обозе и на перевязочном пункте поднялась тревога и панические крики: “Китайцы! Китайцы!..” Оказывается, один эскадрон китайской кавалерии погулял в тылу генерала Резухина, но, не причинив никому вреда, ушел на запад. Рано утром 20 марта всех раненых на бычьих монгольских подводах отправили в Ургу и через пять дней движения полузамерзших доставили в госпиталь, а меня на свою квартиру.

Со слов других, бой с китайцами 20 и 21 марта рисуется так: к вечеру 19 марта китайцы осмелели и повели наступление на высоты, кои занимал генерал Резухин, но были отбиты. Рано утром 20 марта стали подходить сотни 2–го Конного полка Хоботова, ведя бой с арьергардом китайцев, чем внесли в главные силы китайцев беспокойство. С подходом 2–го полка в 4 сотни, 2 орудия и 4 пулемета (20 остались в сторожевой охране на Иро) положение генерала Резухина улучшилось. Сопку № 1 китайцы заняли вечером 19 марта. Утром 20 марта китайцы повели наступление на правый фланг позиции генерала Резухина, но подошедший 2–й полк их отбросил.

Унгерн прибыл в Ургу из Гоби ночью 18 марта и, узнав, что Резухин где-то на западе, на Улясутайском тракте, бьется с китайцами, немедленно приказал подогнать для чахар и артиллерии свежих коней и рано утром с запасными конями двинул их по пути на запад, а сам вечером 19 марта выехал на автомобиле, но, благодаря снежным сугробам по падям, подоспел на место боя часам в 10 утра 20 марта, а чахары подошли к ночи 20, сделав пробег за 1,5 суток около 130 км.

При отбитии атаки на правый фланг попал в плен офицер — китаец в чине капитана. Первое, что сделал Унгерн по прибытию на позицию — вызвал китайского капитана и предложил ему поехать к своему начальству и предложить сдаться на условиях: сложить все оружие, сдать воинское обмундирование и имущество, а за это он, генерал Унгерн, пропускает на юг всех солдат и мирных жителей с их имуществом и дает продовольствие и нужное число подвод. Китайский капитан заверил генерала Унгерна, что такие условия для китайского командования будут приемлемы, и обещал через 3–4 часа дать ответ. Но не в характере Унгерна было сидеть и ждать ответа от китайцев 3 часа. Он потребовал коня и один поскакал в лагерь китайцев. Был обстрелян китайцами с сопки № 1, но благополучно проскочил, увидал старшего китайского начальника полковника Чжоу и с ним договорился об условиях сдачи оружия утром 21 марта. Вернулся поздно ночью.

Еще до света 21 марта пронеслась команда: “По коням!” Оказывается, китайские кавалерийские начальники не пожелали разоружаться и сдавать все кавалерийское имущество, и с вечера тихо ушли на юго-запад. В китайском лагере было большое смятение из-за нарушения договора. Генерал Унгерн приказал чахарам и 3 сотням 2–го полка во главе с есаулом Нейманом догнать беглецов и разбить беспощадно. Полковник Хоботов с одной сотней был назначен для приема оружия от китайских не убежавших войск. Резухину с 3–м полком было приказано идти в преследование на поддержку Неймана и чахар.

Целый день 21 марта шла сдача оружия и имущества, военного и конского снаряжения. Отделили для китайцев обоз и продовольствие. У мирных купцов ничего не было отобрано, и их подводы были особо выделены.

При сдаче оружия многие китайские солдаты обращались к генералу Унгерну с предложением принять их на службу. Унгерн из числа желавших отобрал 600 человек и отправил их в Ургу на сформирование конного полка.

23 марта генерал Унгерн нагнал колонну генерала Резухина, который вел бой с китайцами за перевал. Здесь был убит один из храбрейших офицеров есаул Нейман. Ночью на 24–е китайцы ушли с перевала. Гоняться за горсточкой ушедших китайских кавалеристов не имело смысла.

Вечером к перевалу прибыл из Урги на автомобиле Жамболон — ван с каким-то важным донесением. Оба генерала долго совещались. Утром части 2–го и 3–го полка ушли в направлении Ван-хурэ.

В преследование китайцев были посланы чахары. Путь бежавших китайцев устлан был трупами людей и скота. Профессор Оссендовский в своих воспоминаниях о виденном им поле боя (19–21 марта) картинно описывает его и, действительно, к нему в полной мере подходят слова А. С. Пушкина: “О поле, поле чистое, кто усеял тебя костями…” Так бесславно погибли последние войска генерала Сюя. Профессор (?) Оссендовский в своих воспоминаниях ярко характеризует “поле усеянное, неубранное от трупов людей и коней”, когда он проезжал по нему спустя много времени после боя.

Генерал Резухин захватил большую и богатую добычу. Бои генералов Унгерна в Гоби и Резухина к югу от Барун-хурэ имели решающее значение крепкому занятию Халхи “белыми русскими”. У Китайского правительства не оставалось иллюзии о ее возврате. Генерал Унгерн спокойно перешел созидательной работе в Халхе.

Генерал Унгерн в Урге

Жуткие дни переживали русские люди в Урге с 1 по 7 февраля 1921 г. Было известно, что китайские генералы решили издать приказ об уничтожении в Урге всех русских. Высокий комиссар Чэнь И сумел воспротивиться изданию такого приказа генералами.

Увоз Богдо-гэгэна тибетцами в монастырь хубилгана Манджушри убедил китайцев в том, что вся Халха восстала против них и им нужно уходить оттуда за неимением сил к сопротивлению против всех народных масс. 3 февраля начался исход. Русские заперлись в своих домах, вооружились, чем кто мог, чтобы в случае нападения гаминов продать жизнь дороже.

Из 12000–15000 человек гарнизона района Урги в Маймачен (у Троицкосавска) пришло не больше половины, так как часть бежала на юго-запад при выходе из Урги, часть отделилась по пути на Троицкосавск, уходя хунхузничать по Орхону и Селенге. Много погибло, не имея теплой одежды. С китайцами ушли русские большевики, как Чайванов, но Парняков и Кучеренко, по неизвестной причине, остались в Урге.

Перед наступлением на Ургу генерал Унгерн отдал приказ: “При занятии Урги всех коммунистов и евреев уничтожать на месте, имущество их забирать. Одну треть забранного сдавать в штаб, а две трети оставлять в свою пользу”.

Унгерновцы, заняв Ургу, первым делом учинили избиение евреев всех полов и возрастов. Сохранилась одна маленькая девочка, кажется, из семьи Задовских, которую русская няня прикрыла своим старым телом, не дав изрубить ее, и потребовала, чтобы ее вели к “старшему”. Когда ее привели в штаб в помещение банка, то она заявила, что девочку она удочеряет, и здесь же произведен был упрощенный обряд крещения.

Группа евреев укрылась в запретном монгольском районе. Они сидели смирно три-четыре дня, но не высидели долго и показались за оградой запретной зоны. Агенты подполковника Сипайлова неотлучно следили за ними и, как только они появились, схватили их и перерубили. Дольше других оставалась в живых красивая, молодая еврейка Шейнеман, согласившаяся быть наложницей Сипайлова, но эта большая жертва не спасла ее. Через неделю она была задушена самим Сипайловым.

Первые три дня в Урге унгерновцами творились великие и скорбные беззакония.

Генерал Унгерн в первый же день занятия Урги часа в 4 дня обедал у барона Витте, на котором присутствовала семья барона Фитингофа и барон Тизенгаузен с женой. Этот обед в шутку назвали “обед четырех баронских семей”.

В первый же день изрублен был наборщик Кучеренко и Цветков, бывший комиссаром на Германском фронте. Протоиерей Федор Парняков арестован и заключен в подвал при Комендантском управлении в здании банка. 6 или 7 февраля, после долгих допросов, с протоиерея Парнякова сняли наперсный крест и изрубили шашками. Умер Парняков, как говорили очевидцы, мужественно. Наперсный крест передал мне Жданов.

За 4 и 5 февраля пронесся первый шквал унгерновских репрессий в Урге. Мирные жители стали вылезать из своих нор. Проходя через Захадыр (торговая часть), видим повешенного человека на перекладине китайского магазина (при входе), одетого в тарлык с погонами. Это один из многих — повешенный за мародерство. Вешали, рубили и расстреливали не только мародеров, но и лиц, сеявших панику. За панические слухи был расстрелян неизвестный мне подполковник Дроздов.

Какое количество людей попало в унгерновскую мясорубку в первые дни занятия Урги, сказать затруднительно, но не свыше 100 душ.

Уже 5 февраля на стенах домов и заборах на Захадыре были расклеены объявления генерала Унгерна, призывающего поступать на службу в Азиатскую конную дивизию. Было ясно, что пока просит “честно”, а потом погонит ташуром. Нужно было являться на призыв, хотя и не лежало сердце к семеновцам, деятельность коих мне была хорошо известна по 1918 году, когда я нес обязанности начальника снабжения всех белых формирований в полосе отчуждения КВЖД (Дальневосточный комитет защиты Родины и Учредительного собрания, председатель — консул Панов).

Регистрация добровольцев шла 5–6 марта в доме “Монголор” — Консульском поселке и Маймачене. Утром 7 февраля я поехал в Маймачен. В штабе генерала Унгерна не застал, а представился генералу Резухину, который принял меня любезно и предложил занять при нем должность начальника его штаба.