Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

• Название: Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Товарищество научных изданий KМK
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Впервые в России публикуются мемуары двух белых офицеров, воевавших в гражданскую войну в России и Монголии под командованием барона Р.Ф. фон Сарыл-гун-хурэа:

Н.Н. Князев. Легендарный барон;

М.Г. Торновский. События в Монголии-Халхе в 1920–1921 годах: военно-исторический очерк (воспоминания).

Книга первого из них была опубликована в Харбине в 1942 г. и почти неизвестна, а мемуары второго публикуются впервые. Оба автора живым и ярким языком описывают события, очевидцами которых были. Их воспоминания контрастируют с некоторыми домыслами, существующими вокруг жизни и деятельности барона Унгерна. Вводится в оборот ряд фотографий, имеющих отношение к данной теме. — Книга адресована гуманитариям, в первую очередь историкам, востоковедам, этнографам, политологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей.

С.Л.Кузьмин (сост.)

---

Я старался возможно меньше видеться и говорить с генералом Унгерном. Ежедневно вечером, на восьмушке листа в рапортичке кратко, четко писал о том, что сделано за сутки. Такой порядок нас обоих устраивал. Между других дел заняло у меня два дня производство дознания о действиях подполковника Лауренца, о чем речь будет в следующей главе.

Мое ранение в бою 17 марта вывело меня из строя больше, чем на два месяца. За это время совершилось много событий, но я в них не принимал участия, а был лишь сторонним наблюдателем. Офицеры, навещавшие меня, передавали, что делается в дивизии и Урге. Ни Унгерн, ни Резухин не нашли нужным навестить меня и поинтересоваться состоянием здоровья и моими нуждами. Со своей стороны, и я ни разу ни с чем не обращался к ним. Знаю, что выдавали очередное жалование, но мне его послать, очевидно, забыли, а я не напоминал. Жил на то, что собрал после ограбления меня китайцами. Жена зарабатывала искусной иглой, да любезностью интенданта Рериха, отпускавшего по моим требованиям мясо, муку и рис.

Работа штабная, боевая и ранение не вызвали ни порицания, ни одобрения со стороны генерала Унгерна. Такое безучастное отношение к личной жизни сотрудников не было только в отношении меня, а вытекало из сущности натуры Унгерна.

Жизнь в Урге

Указом Богдо-гэгэна были сформированы пять министерств: внутренних дел, военное, финансовое, юстиции и иностранных дел. Председателем Совета министров назначил популярного перерожденца Манджушри-ламу, военным министром — Сун-дуй-гуна.

Манджушри — лама в своей жизни далеко стоял от всяких гражданских, а тем более, военных дел. Не имел никакого административного опыта. Все министры по европейским понятиям были люди малокультурные и неопытные. В качестве советника к Манджушри — ламе был прикомандирован барон Витте — агроном по образованию, человек высокой культуры и порядочности во всех отношениях. На его плечи и легла вся организационная работа всех министерств, но он сам в большинстве вопросов не разбирался, и вышло, что хромой вел слепого. Органы монгольской власти во всем были послушны генералу Унгерну.

Первой и главной работой Монгольского правительства было добыть деньги, а их добыть было неоткуда. Вероятно, по совету барона Витте и с согласия генерала Унгерна к министерству финансов был прикомандирован в качестве советника финансист и большой администратор И. А. Лавров. Через месяц И. А. Лавров выпустил денежные знаки на сумму, если не изменяет память, 250000 “янчан” (рублей). Чтобы подкрепить “бумажки”, сделаны были шаги к началу разработок золотых приисков “Монголор” в отрогах Хэнтэя.

Брошенные китайцами хлебные поля по Орхону и Иро приказано было взять на учет. Дело это попало в умелые руки некоего Котельникова, который при благоприятной обстановке сумел бы использовать хлебные поля в лето 1921 г., но последующие события изменили все начинания правительства. Тем не менее, Котельников уберег от порчи водяные мельницы, собрал и сохранил зерно, наладил выпечку хлеба. Ему в помощь мною был назначен поручик Н. Н. Владимиров.

В Урге китайцами построена была мощная радиостанция на горе Мафуска. При уходе из Урги китайцы наспех попортили аппараты станции. В Урге нашлись русские радисты, которые сумели привести в порядок радиоприемник, но машины радиоуправления за неимением частей бездействовали. Радисты наладили прием мировых телеграмм, и они ежедневно размножались на литографском камне и поступали в части войск и в министерства без обработки. Ни Монгольское правительство, ни его советники, ни генерал Унгерн не понимали важности пропаганды.

Я пытался наладить дело пропаганды, будучи в штабе генерала Резухина. В Урге при Русском императорском консульстве была прекрасно оборудованная с русскими и монгольскими шрифтами типография. Китайские солдаты за время хозяйничанья в Консульском поселке и при бегстве рассыпали кассы со шрифтами и попортили машины. Машины исправить удалось скоро, но на разборку сваленного в кучу 150–200 пуд. шрифта потребовалось долгое время. Назначил К. И. Лаврентьева заведующим типографией. Он усердно взялся за приведение ее в рабочее состояние, но с назначением в распоряжение атамана Казанцева сдал типографию Смолеву (член городской управы Троицкосавска), который так и не закончил приведение ее в рабочее состояние до сдачи Урги большевикам. Они, выписав специалистов из Верхнеудинска, уже через месяц после занятия Урги выпускали десятки тысяч пропагандистских листовок на монгольском языке. Большевики понимали силу пропаганды.

Имелся в Урге большой кожевенный завод, принадлежавший Русско — азиатской компании и, как еврейское предприятие, был конфискован и пущен в ход большим специалистом — стариком Гордеевым. Гордеев — в прошлом крупный кожевник — заводчик на Волге. Он быстро и продуктивно наладил работу завода, благо сырья было реквизировано у китайских купцов огромное количество. Пошивочные мастерские изготовляли из замши и шавро отличные куртки и галифе. Сапожные мастерские из юхтовой кожи шили сапоги. Когда Гордеева за маловажный проступок повесили, то завод принял ургинский абориген Попов.

Единое командование в Халхе

На всей территории Халхи к марту 1921 г. находились самостоятельные белые отряды. В Урге и на восток и юг от нее господствовала Азиатская конная дивизия. В районе Ван-хурэ и на север от него — полковник Казагранди. В районе Улясутая — Хубсугула — группа офицеров во главе с подполковником Михайловым. В районе Кобдо до границы России — есаул Кайгородов. Последние три группы в силу вещей и обстоятельств охотно подчинились большому и сильному в моральном и материальном смысле генералу Унгерну.

Полковник Казагранди по своему почину уже в феврале прислал офицера к генералу Унгерну с докладом и изъявлением подчинения и просил помочь его отряду посылкой оружия, патронов и зимнего обмундирования. Все просимое ему было послано. Посланы были ему полномочия на производство мобилизации и от Монгольского правительства — полномочия на реквизицию для военных надобностей.

В Улясутае шла большая склока среди отдельных начальников. Туда был послан атаман Енисейского казачьего войска Казанцев с большими полномочиями, а немного раньше него — капитан Безродный — чинить суд и расправу над офицерами в Улясутае. Атаман Казанцев увез с собою все вооружение и обмундирование на 300 человек. Район действий Казанцева указан был как Улясутай — Хубсугул — Урянхай. В конце апреля месяца или в мае была установлена связь с отрядом есаула Кайгородова. От него приезжал полковник Сокольницкий.

Таким образом, к маю месяцу все белые отряды, действующие в Монголии, подчинились единому командованию генерала Унгерна, имели твердую и прочную материальную и, пожалуй, моральную базу.

Разбросанные по Монголии белые отряды ежедневно получали пополнения, так как приток беженцев с Руси не приостанавливался. Даже скептики начинали верить, что через год Азиатская конная дивизия в 800 сабель вырастит в многотысячный корпус и армию, совместно с Казагранди и другими она будет грозной силой против большевиков.

Первосвященник и неограниченный глава Монголии Джэбцзундамба-хутухта-хан возносит молитвы в древнейшем храме. Ламы — прорицатели вычитали, что торжественное моление должно быть совершено в первый весенний месяц, ждали только возвращения из похода генерала Унгерна.

Русские в Урге торжественное моление назвали “коронацией”. Никакой коронации, в нашем европейском понятии, не могло быть, так как Богдо-гэгэн в своем 31–м перерождении находился в высшей степени божества, а, следовательно, выше всех земных царей. Назначенные торжества имели другой смысл — показать всему монголо-ламаистскому миру начало новой счастливой эры в Халхе.

За несколько дней до торжеств в Ургу стали стекаться со всей Монголии князья всех рангов, гэгэны монастырей и ламы. Становища князей на берегах Толы близ Урги представляли красочную картину, которая достойна кисти талантливого художника.

Части Азиатской конной дивизии, расквартированные в Ургинском районе, в новом цветистом обмундировании, при оружии, в пешем строю выстроились по пути следования Богдо-гэгэна от его дворца за Толой до монастыря, имея на правом фланге оркестр музыки. Частям войск пришлось ожидать проезда Богдо-гэгэна долго, ламы вычитали, что Богдо-гэгэн должен выехать из дворца не в 6 часов утра, как предполагалось раньше, а лишь в 9 часов утра. Офицеры разбрелись по ближайшим русских домам, а всадники грелись около костров. В 8 часов 45 минут строй зашевелился. Слышны были команды. Многочисленная толпа монгол стояла позади шпалер войск. Ровно в 9 часов утра шествие открыл хор трубачей человек в тридцать. Они сидели на белых конях. Пронзительные звуки огласили окрестности. Они разгоняли злых духов с пути Хутухты-хана. За трубачами по четыре в ряд шло несколько сот лам, бормоча молитвы.