Карсон Маккаллерс - Отражения в золотом глазу

• Название: Отражения в золотом глазу
• Автор: Карсон Маккаллерс
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8301-0162-9

Карсон Маккаллерс (1917–1967) стала знаменитостью к 24-м годам. До того как получить литературное признание, она работала машинисткой, официанткой, тапершей. Музыка научила ее строгой логичной композиции, — сюжеты ее произведений представляют собой гармоническое целое. Повести и рассказы, включенные в эту книгу, затрагивают излюбленные темы американской писательницы. Это проблема детства, с трудом преодолевающего барьер во взрослую жизнь, а также все странное и необычное в человеческой природе, когда за отклонением от нормы скрывается глубокий трагизм и страдание, а возможно, и желание исправить этот несовершенный мир.

---

Поэтому Фрэнки осталась дома, слонялась по кухне, а лето все не кончалось. Когда наступили самые жаркие дни, ее рост достиг ста шестидесяти четырех с половиной сантиметров, она была долговязой жадиной, лентяйкой и злюкой, такой злюкой, каким лучше не жить на свете. И ей было страшно, но не так, как бывало раньше. Остался лишь страх перед Барни, отцом и законом. Но даже эти страхи в конце концов исчезли; спустя некоторое время грех, совершенный в гараже Маккинов, стал забываться, и она вспоминала о нем только во сне. Она больше не думала ни об отце, ни о законе. Фрэнки сидела на кухне с Джоном Генри и Беренис. Она не думала ни о войне, ни о большом мире. Ничто больше не причиняло ей боль, ничто ее не заботило. Она больше не выходила на задний двор смотреть в небо. Она не обращала внимания на звуки и голоса лета и не гуляла вечером по городу. Она не поддавалась грусти, и ей все было все равно. Она ела, писала пьесы, училась бросать нож в стену гаража и играла в бридж на кухне. Каждый день был похож на предыдущий, только становился длиннее, и ничто больше не причиняло ей боли.

Вот почему в эту пятницу, когда приехал ее брат с невестой, Фрэнки поняла, что все изменилось. Но почему и что с ней еще должно случиться, этого она не знала. И хотя она пробовала поговорить с Беренис, та тоже ничего не знала.

— Мне даже как-то больно думать о них, — сказала она.

— А ты не думай, — ответила Беренис. — Ты весь день только о них и говоришь.

Фрэнки сидела на верхней ступеньке лестницы, которая вела в ее комнату, и смотрела в кухню широко открытыми глазами. И хотя ей это причиняло боль, она все-таки думала о свадьбе. Она вспоминала, как выглядели ее брат и его невеста, когда в этот день она вошла в столовую в одиннадцать часов утра. Во всем доме внезапно наступила тишина, потому что Джарвис сразу же, как только они приехали, выключил радио; после того как все лето приемник работал день и ночь и никто его уже не слушал, эта непонятная тишина напугала Фрэнки. Она вошла из прихожей в комнату и остановилась в дверях — так поразил ее вид брата с невестой. Они вместе породили в ней чувство, которого она не могла понять. Оно было подобно ощущению весны, только более внезапное и острое. И вызвало в ней все ту же скованность и странное чувство страха. Фрэнки так углубилась в размышления, что голова у нее пошла кругом и затекла нога.

Наконец она спросила Беренис:

— Сколько лет тебе было, когда ты первый раз вышла замуж?

Пока Фрэнки размышляла, Беренис успела надеть свое лучшее платье и теперь читала журнал. Она ждала шести часов, когда за ней должны были зайти Хани и Т. Т. Вильямс. Они собирались поужинать в кафе-кондитерской «Нью-Метрополитен», а потом пойти гулять по городу. Читая, Беренис шевелила губами, потому что повторяла все про себя. Теперь ее черный глаз оторвался от журнала и глянул на Фрэнки, но голову она не подняла, и поэтому казалось, что голубой глаз все еще читает. Эти два разных взгляда действовали Фрэнки на нервы.

— Мне было тринадцать, — ответила Беренис.

— Почему ты так рано вышла замуж?

— А совсем и не рано, — ответила Беренис. — Мне тогда было тринадцать лет, и с тех пор я не выросла ни на сантиметр.

Беренис была очень маленького роста. Фрэнки пристально посмотрела на нее и спросила:

— Значит, если выходишь замуж, то перестаешь расти?

— Конечно, — ответила Беренис.

— Этого я не знала, — сказала Фрэнки.

Беренис выходила замуж четыре раза. Ее первым мужем был каменщик Луди Фримен, самый лучший и самый любимый из четырех. Он подарил Беренис лисью горжетку, а однажды они ездили в Цинциннати и видели снег. В течение целой зимы Беренис и Луди Фримен видели северный снег. Они любили друг друга и были женаты девять лет, до того самого ноября, когда он заболел и умер.

Три следующих мужа были плохие люди, и каждый новый хуже предыдущего, и когда Беренис рассказывала про них, у Фрэнки портилось настроение. Первый оказался старым жалким пьяницей. Второй был не в себе, он вытворял всякие несуразности, и по ночам ему снилось, что он ест, — однажды он даже сжевал угол простыни. Беренис не знала, что ей с ним делать, и в конце концов она оставила его. Последний муж оказался зверем — он выбил Беренис глаз и украл у нее мебель. Ей пришлось обратиться за помощью к закону.

— Ты каждый раз надевала на свадьбу фату? — спросила Фрэнки.

— Два раза, — ответила Беренис.

Фрэнки не могла усидеть на месте. Она слонялась по кухне, хотя у нее в пятке сидела заноза и она прихрамывала. Большие пальцы рук она засунула за ремень своих шорт, намокшая рубашка прилипла к спине.

Наконец она выдвинула ящик кухонного стола и достала длинный острый нож, которым резали мясо. Она села и положила ступню с занозой на левое колено. Подошва ее босой ноги была длинной и узкой, вся в беловатых шрамах, потому что каждое лето Фрэнки наступала на гвозди. У нее были самые закаленные ноги во всем городе. Она могла ножом срезать с пяток кожицу, похожую на воск, и ей не было больно, хотя любой другой человек чувствовал бы боль. Но Фрэнки не сразу стала выковыривать занозу — она просто сидела, закинув ступню на колено, держала в правой руке нож и смотрела через стол на Беренис.

— Расскажи мне, — попросила она, — расскажи мне подробно, как это было.

— Ты же знаешь, — ответила Беренис. — Ты сама их видела.

— Все равно расскажи, — настаивала Фрэнки.

— Ладно, но в последний раз, — сказала Беренис. — Твой брат с невестой приехали сегодня к обеду; ты и Джон Генри прибежали с заднего двора поздороваться с ними. Потом, гляжу, ты шмыгнула через кухню к себе в комнату. Когда ты вернулась, на тебе было кисейное платье, и ты себе намазала губы помадой от уха до уха. Потом вы все сидели за столом в гостиной. Было жарко. Джарвис привез мистеру Адамсу бутылку виски, и они выпили понемногу, а вы с Джоном Генри пили лимонад. После обеда твой брат и его невеста уехали в Уинтер-Хилл трехчасовым поездом. Свадьба будет в воскресенье. Это все. Ну, хватит с тебя?

— Мне так жаль, что они не смогли остаться у нас подольше, хотя бы до завтра. Ведь Джарвис так давно не видел нас. Только им, наверное, все время хочется быть вместе. Джарвис сказал, что ему надо оформить в Уинтер-Хилле какие-то документы. — Фрэнки глубоко вздохнула. — Интересно, куда они собираются поехать после свадьбы?

— В свадебное путешествие. Твоему брату дадут несколько дней отпуска.

— А куда они поедут в свадебное путешествие?

— Уж этого я не знаю.

— Скажи, — еще раз спросила Фрэнки, — как же они все-таки выглядели?

— Как выглядели? — ответила Беренис. — Они нормально выглядели. Твой брат — очень красивый блондин. А она — брюнетка, маленькая и хорошенькая. Такая симпатичная белая пара. Ты же их видела.

Фрэнки закрыла глаза и хотя зрительно не могла их себе представить, но чувствовала, как они уезжают от нее. Она чувствовала, как они вдвоем едут в поезде, едут и едут, а она остается. Они были сами по себе, она — сама по себе, они уезжали, а она сидела в одиночестве у кухонного стола. Но частица ее была с ними, и она чувствовала, как эта частица удаляется от нее все дальше и дальше, словно на Фрэнки напала болезнь раздвоения и часть ее уходит все дальше, так что та Фрэнки, что сидела на кухне, была лишь оставшаяся от нее скорлупа, забытая у стола.

— Все так странно, — сказала она и наклонилась над своей ногой.

На лице она почувствовала что-то мокрое, не то слезы, не то капли пота, она шмыгнула носом и надрезала ногу, чтобы вытащить занозу.

— Неужто тебе совсем не больно? — поинтересовалась Беренис.

Фрэнки покачала головой и ничего не ответила, потом спросила:

— С тобой бывало, чтобы ты вспоминала людей словно ощущение, а не образ?

— Как это?

— А вот так, — медленно объяснила Фрэнки. — Я их хорошо разглядела. На Дженис было зеленое платье и красивые зеленые туфли на высоких каблуках. Ее темные волосы были собраны в узел, а одна прядь лежала свободно. Джарвис сидел рядом с ней на диване в своей коричневой форме, загорелый и очень чистый. Я в жизни не видела двух людей красивее их. И все-таки я словно бы видела не все, что мне хотелось видеть. Я никак не могла собраться и сразу все разглядеть. А потом они уехали. Теперь ты понимаешь?

— Ты же делаешь себе больно, — ответила Беренис. — Возьми иголку.

— Ну и пусть, — сказала Фрэнки.

Было только половина седьмого, и все в эти предвечерние минуты блестело, точно зеркало. С улицы больше не доносился свист, на кухне все замерло. Фрэнки сидела лицом к двери, которая выходила на заднее крыльцо. В нижнем углу двери была выпилена квадратная дыра для кота, а около двери стояло блюдечко скисшего молока голубоватого цвета. Когда началась жара, кот убежал. Такова жаркая пора, этот период в конце лета, когда, как правило, не бывает никаких происшествий; но если уж что-то случится, то все так и останется, пока жара не спадет. Сделанное не переделывается, совершенная ошибка не исправляется.