Грэм Робб - Парижане. История приключений в Париже.

• Название: Парижане. История приключений в Париже.
• Автор: Грэм Робб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03730-5

Удостоенный наград биограф, историк, страстный франкофил и талантливый рассказчик, Г. Робб приглашает читателя в познавательное путешествие сквозь века парижской истории, начиная с 1750 года и до наших дней. Книга представляет собой серию увлекательных новелл, основанных на реальных событиях из жизни самых разных жителей французской столицы – знаменитостей с мировым именем и людей совсем неизвестных: прелюбодеев, полицейских, убийц, проституток, революционеров, поэтов, солдат, шпионов. Фоном и главным действующим лицом в них является Париж – прославленный город, который автор показывает в непривычных ракурсах, чтобы читатель увидел его по-новому и открыл для себя заново.

---

На первом этапе укрепления грунта он разделил своих рабочих на три команды. Команда «раскопщиков», состоявшая из рабочих-мигрантов, должна была расчистить коридоры от булыжников. Затем команда «каменщиков» начала бы укреплять своды столбами, используя камень, извлеченный раскопщиками. Смотровые колодцы с улицы были проложены через регулярные интервалы, вызывая закрытие дорог и всеобщее негодование. И наконец, «картографическая» команда должна будет составить карту подземного лабиринта в масштабе 1:216 – это означало, что карта заброшенной каменоломни должна была быть более подробной, чем когда-либо сделанная любая карта улиц Парижа.

Самыми серьезными препятствиями были многочисленные груды осыпавшихся камней. Удаление одной из таких возвышающихся груд булыжников было рискованным делом, и поэтому каменщики, следуя архитектурным планам, предоставленным природой и усовершенствованным господином Гийомо, превращали каждую такую груду в красивый закрученный конус каменной кладки, который, возможно, был скопирован с какого-нибудь необычного, перевернутого вверх ногами собора. Менее выдающийся архитектор заполнил бы пустоту камнями и песком; Гийомо создавал просторные своды и портики. Грубо вырубленные тоннели были украшены песчаником и облагорожены стенами, облицованными известняком. На гладких поверхностях, которые могли бы стать украшением залитого дневным светом проспекта, были вырезаны выпуклые рамы и вставлены надписи – нарисованные или выгравированные, – которые указывали место в последовательности проводимых работ, имя архитектора работ (буква «Г» означала «Гийомо») и дату:

До конца 1777 г. и на протяжении следующего года Шарль-Аксель Гийомо приводил в соответствие свои тоннели и улицы над ними. Он прорыл одинаковые коридоры под фасадами домов по обеим сторонам улицы, предоставив укрепление зданий их владельцам. (Это было отчасти потому, что хозяин дома по закону владел землей под своим домом: он мог, если хотел, попытаться выкопать подвальный этаж до самой преисподней.) Но зеркальное отражение улиц и создание подземного образа города давало также определенное удовлетворение. Названия улиц были выгравированы на каменных плитах; цветок лилия указывал на близость монастыря или церкви. Только в нескольких удаленных кварталах были пронумерованы дома (для расквартировки войск), так что Гийомо разработал свою собственную систему нумерации и применял ее столь последовательно, что в том не населенном людьми мире, где на каждой стене значился инициал G, любой человек мог найти дорогу легче, чем в перенаселенном лабиринте наверху.

Впервые со студенческих лет в Риме он обнаружил у себя состояние близкое к удовлетворению. Раньше он боялся, что должность инспектора каменоломен окажется чуть значительнее должности прославленного каменщика, но по мере продвижения работы он видел вокруг себя неразрушимые свидетельства своего собственного таланта. Находясь в двадцати пяти метрах под Латинским кварталом, он познал тихую радость человека, который посвящает себя душой и телом одной-единственной страсти.

Ввиду обвинений, которые вскоре были выдвинуты против него, следует также отметить, что он был верным другом любого человека, каким бы скромным ни было его происхождение, разделявшего его страсть. Дважды в день горнорабочим позволялось подышать воздухом и ощутить солнечное тепло. Один из горнорабочих, старый солдат, предпочел проводить свободные часы под землей, вырезая точную копию форта Маон, во взятии которого он участвовал в 1756 г. Однажды, когда он работал с долотом над своей моделью, рухнуло перекрытие. Гийомо приказал в память о нем возвести памятник:

«Здесь, после тридцати лет яростных битв, встретил свой конец этот храбрый ветеран; он умер, как и жил, служа королю и своей Родине».

Одному поэту было поручено написать хвалебную речь работам по укреплению грунта. Так как работа была далека от завершения, можно было сказать, что инспектор каменоломен искушает судьбу. Все же темой панегирика был не сам архитектор, а благотворное искусство, творцом которого он был:

Без этого искусства, великая сила которого несет его вес,
Огромная столица и все ее каменные дворцы,
Заставляющие свой древний фундамент скрипеть и стонать,
Исчезли бы в недрах земли, откуда они и возникли.

Вероятно, невежество и зависть неизбежно должны были попытаться разрушить его работу. Дюпон, работы по укреплению грунта которого оказались недостаточными, попытался поднять среди горнорабочих бунт, сказав им, что им недоплачивают. В отзывающихся эхом коридорах Министерства финансов он нашептывал, что Гийомо проматывает общественные деньги, тратя миллионы ливров на ненужные шедевры, тогда как они могли бы быть потрачены на улучшение санитарных условий, дороги и национальную оборону.

Гийомо обращал на эти нехорошие слухи меньше внимания, чем, возможно, следовало бы. Но они достигли его ушей точно в тот момент, когда до его сознания дошла ужасная правда, по сравнению с которой махинации его соперника были просто паучьей паутиной в бездонной пропасти.

4

Когда отдельные части подземной карты были составлены вместе, Шарль-Аксель увидел прошлое города, развернувшееся перед ним как галерея художественных полотен. Галлы и римляне добывали камень для своих построек из открытых каменоломен рядом с Сеной. В конце концов они стали копать в холмах, расположенных к северу и югу, следуя древнему руслу реки. По мере того как город разрастался за пределы острова по обоим берегам, каменоломни становились глубже, и Париж начал уничтожать свой собственный фундамент – брать песок для производства стекла и плавки металлов, гипс для штукатурки, известняк для стен, зеленую глину для кирпичей и изразцов. Огромные колеса когда-то разлиновали улицу Сен-Жак: лошадь, которая проходила по кругу пять километров, могла с помощью лебедки поднять на поверхность шеститонный блок известняка. Часть самого лучшего строительного камня, который пошел на возведение собора Парижской Богоматери, Пале-Рояля и особняков в квартале Маре, была взята из-под улицы Денфер. Горнорабочие добыли там столько камня, насколько им хватило смелости, оставив его в достаточном количестве для того, чтобы поддерживать кровлю выработки. Спустя годы другие горняки обнаружили выработанные каменоломни и стали копать глубже до пластов, залегавших ниже. Основание каждой выработки тогда становилось кровлей для последующей выработки, так что теперь, вместо того чтобы найти прочный камень под полом тоннеля, Гийомо неожиданно столкнулся с обширными пустотами, поддерживаемыми лишь несколькими качающимися кучами камней.

Находясь глубоко под поверхностью земли, он мог услышать грохот экипажей наверху. Наверное, в такой момент он осознал весь ужас ситуации: огромный вес всех улиц и домов на левом берегу Сены не держался ни на чем, кроме тонких столбов известняка.

Непоправимое разрушение половины Парижа было бы катастрофой, соперничающей с великим Лиссабонским землетрясением (произошло в 9.20 утра 1 ноября 1755 г. – Пер.). Но была и другая угроза – личного характера. Во время долгих часов, проведенных под землей, его понимание своей задачи изменилось. Теперь его собственные архитектурные чудеса поддерживали город. Они тоже будут уничтожены, если те слабые подпорки не выдержат.

В таких обстоятельствах его можно было извинить за то, что он отмахивался от препятствий, чинимых на его пути завистливым Дюпоном.

Будучи человеком, который мог спасти Париж, Гийомо имел возможность призвать на помощь полицейских и шпионов. Некоторые горняки и вдовы горняков, которые поддались на уговоры и обратились с прошением к королю повысить заработную плату, были отправлены в тюрьму. Сам Дюпон оказался под надзором. Был проведен обыск в его доме, а ему пригрозили ссылкой в дальнюю провинцию. Ему предложили обдумать, насколько неприятна перспектива «быть оставленным гнить в подземной тюрьме Бастилии». Когда он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, он подписал документ, который был, по словам Гийомо, «написан его собственной рукой, без принуждения и в своем собственном доме»; в нем он объявлял о своем немедленном уходе в отставку и признавал, что Шарль-Аксель Гийомо – человек безупречной честности.

* * *

На протяжении следующих десяти лет даже в самых глубоких и опасных коридорах горняки иногда видели высокую фигуру господина Гийомо, обходящую безмолвные улицы своего подземного царства; его лицо было бледно, словно покрытое свинцовыми белилами. Никто не подвергал сомнению его решения и не пытался сократить финансовую смету. Каждая линия, которую он проводил на листах бумаги, превращалась в прочную реальность. В то время как непокорные королевские министры ворчали на продолжающиеся расходы Версаля, Гийомо, не привлекая общего внимания, строил самый большой архитектурный ансамбль в Европе. Если бы все эти коридоры можно было соединить в один, он достиг бы Центрального Французского массива, находящегося на расстоянии трехсот километров. Для составления карты подземного мира было привлечено больше картографов, чем те, которые работали над картой всего королевства под руководством Кассини. Когда он обнаружил часть римского акведука длиной в полтора километра, который питал водой бани на улице Ла-Арп, он перестроил и усовершенствовал его, соединив с отремонтированным акведуком Медичи, который шел к Люксембургскому дворцу и Пале-Роялю. Он украсил его карнизами прекрасной формы и создал во тьме проспект для триумфального течения в город пресной воды.