Филипп Дженкинс - Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить

• Название: Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить
• Автор: Филипп Дженкинс
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54919-1

Захватывающая история интриг, заговоров, разборок, насилия и хаоса в древней церкви. Победители в войнах за Иисуса решили, во что и как будут верить все христиане, а проигравшие были заклеймены как еретики, прокляты, уничтожены и забыты. Первая популярная книга о самой темной и загадочной эпохе в истории христианства от всемирно известного специалиста.

---

Каждый великий престол был центром для большого региона из нескольких государственных провинций, в которых служили епископы, признававшие первенство местного епископа епископов. (Слово «патриарх» появилось лишь в начале V века.) Каждый патриархат был как бы региональной империей в рамках церкви со своими строго очерченными границами, о которых могли возникать споры с амбициозными соперниками. Это означало, что существующие патриархаты видели в новых набиравших силы епархиях потенциальных противников. В свою очередь новые соперники боролись против почтенных патриархатов, что вносило нестабильность в жизнь церкви. Любой тогдашний человек, хоть немного знакомый с историей, знал, что патриархаты набирают и теряют власть и что духовный центр, некогда обладавший высоким статусом, может с годами его утратить. В церкви могут появиться новые папы – этого просто следует ожидать. Подобные соображения подливали масла в огонь конфликтов между церквами, которые боролись за власть, но делали это в форме богословских споров.

Многие великие церкви потенциально могли обрести в будущем статус патриархатов вместе с уже существующими или даже вместо них. Карфаген уже повысил свой статус в Никее и стал бы патриархатом, если бы местную церковь не раздирали кровавые расколы. Можно было думать о славном будущем Милана или галльского престола в Арле. Столица Месопотамии Селевкия-Ктесифон претендовала на роль центра огромной церкви Востока за пределами Римской империи, и глава этой церкви действительно стал патриархом Востока в 498 году[95].

Но куда большее значение имело возникновение патриархата Константинополя, Нового Рима, который был заложен в 325, а освящен в 330 году. Город был призван стать двойником Рима со своими префектом, магистратами и сенатом из трехсот мужей. Что очень важно, его многочисленные, прекрасно построенные – начиная с 408 года – стены делали город почти неприступным. Что бы ни случилось с другими частями империи, Константинополь в ближайшем будущем должен был оставаться несокрушимым бастионом. Выгоды его положения стали очевидны в период политических и военных кризисов. Что бы ни случилось с Римом или Антиохией, Константинополь устоит – и этот город действительно был христианским центром до 1453 года, когда турки наконец начали использовать тяжелую артиллерию.

Когда город превратился в столицу восточной империи, – а затем и всей империи, – он естественным образом стал пользоваться престижем в церкви. В 381 году Константинопольский собор торжественно провозгласил: «Епископ Константинополя должен быть вторым по чести после епископа Рима, потому что это есть Новый Рим». Фактически позднейшие соборы нередко употребляли такой лестный титул: «Константинополь – Новый Рим». Это вызывало протесты, причем не только со стороны римских пап, которые отказывались признавать эту привилегию. В конце концов, признание Константинополя вторым по чести вносило нестабильность в порядок, который и без того не был слишком устойчивым. Признание этого статуса автоматически умаляло значение других великих престолов – так что Александрия должна была занять третье место, а Антиохия четвертое. Кроме того, выражение «Новый Рим» предполагало, что существует «Старый Рим» – можно было это понимать как одряхлевший или приближающийся к закату[96].

Баланс власти великих престолов определял церковную политику в V веке. На заднем плане всегда не утихала борьба между Александрией и Антиохией, но кроме этого прочие престолы боролись с Константинополем. Город-выскочка всегда испытывал сопротивление Александрии и обычно нападения со стороны Рима: Рим с Александрией с легкостью вступали в союз против Константинополя. Собор 381 года стал началом войны этих трех городов, которая была завершена лишь в Халкидоне в 451 году. Трижды – в 401, 431 и 449 годах – под давлением александрийцев низвергались константинопольские епископы, и каждый раз это приводило к тяжелому кризису для всей империи. В 458 году недовольство Александрии вызвало беспорядки, повлекшие за собой убийство четвертого патриарха столицы империи.

Но у Константинополя были и другие враги. Подъем новой столицы с неприязнью воспринимали в Эфесе, где, как считалось, жили апостол Иоанн и Дева Мария. Благодаря этому славному прошлому Эфес в IV веке занимал важное положение в церкви и господствовал над западной частью Малой Азии – богатой территории, жизненно важной для империи. Но появление великого константинопольского патриарха означало, что теперь епископ столицы будет сам контролировать окружающие провинции, так что Эфес лишался былой власти. В начале V века константинопольский архиепископ Иоанн Златоуст свободно вмешивался в дела Эфеса, и с течением времени Эфес должен был неизбежно утратить свою власть под напором столицы империи. Но можно было ослабить позиции Константинополя, убедив церковь в том, что это гнездо еретиков. Когда в 431 году были выдвинуты обвинения против константинопольского епископа Нестория, тот факт, что Вселенский собор созывался в Эфесе, давал великое преимущество врагам обвиняемого[97].

Другим энергичным противником столицы был престол Иерусалима, слава которого была связана с самим рождением церкви. Никейский собор признал почетный статус Иерусалима, хотя административно оставил его под властью митрополита Кесарии. Позднее епископы Иерусалима боролись за то, чтобы этот высокий статус дал им в руки реальную власть. Важнейшую роль во всем этом играл Ювенал, возглавлявший церковь Иерусалима с 422 по 458 год, который постоянно принимал участие в интригах на соборах, где он всегда боролся за интересы своего престола. Возвышение Иерусалима означало бы, что под его власть перейдут некоторые провинции, которыми управляет патриарх Антиохии, что умаляло бы силу последнего. Это заставляло Ювенала нападать на антиохийское богословие и на представителей этой школы, таких, как Несторий. На великом Эфесском соборе Ювенал в коалиции с епископом Эфеса Мемномом и александрийцами боролся против епископа Константинополя. В итоге Ювенал добился своего: в 451 году Иерусалим получил статус патриархата, и эта система пяти патриархатов сохранилась на несколько столетий[98].

Оружием для борьбы за региональные интересы могли становиться идеи. Это ярко демонстрирует пример Ювенала, но не он один среди вождей церкви боролся за власть и престиж, опираясь на любые официальные на данный момент доктрины богословия. Изучая поведение некоторых участников этих схваток, британские историки вспоминают образ викария из Брея. Это отрицательный персонаж из песни XVIII века – священнослужитель, переживший бесконечные смены режима и идеологий, поскольку он умело использовал их в своих интересах. Роялист? Республиканец? Пресвитерианин? Викарий готов поднять то знамя, которое нужно. Он прагматик до мозга костей с одним-единственным принципом – выжить. В песне он хвалится своими умениями так: «Какой бы король ни взошел на престол,/ я, господа, останусь викарием Брея». В V веке можно было найти немало предшественников викария из Брея. Современник так писал об одном тогдашнем епископе: «Он никогда не держался определенного мнения, но всегда вел двойную игру, меняя взгляды в соответствии с нуждами момента: то он предает анафеме синод Халкидона, то, отрекаясь от своих убеждений, целиком и полностью его одобряет»[99].

В пестром христианском мире поздней античности каждый патриарх в каком-то смысле жил в собственном мире со своими особыми представлениями о политике и географии и о том, кто его союзники и противники

В пестром христианском мире поздней античности каждый патриарх в каком-то смысле жил в собственном мире со своими особыми представлениями о политике и географии и о том, кто его союзники и противники. Патриархи также по-разному взаимодействовали с империей. Со времен Константина церковь получила доступ к управлению государством, и по крайней мере двое патриархов – Рима и Александрии – обрели такую огромную власть на своих территориях, что почти напоминали самостоятельных монархов. Обретая все больше влияния, духовного и светского, они воскрешали древние традиции – не только традицию апостольского преемства, но и традиции монархии.

Император Рима

Хотя мы из истории знаем, что Рим сохранился, пережив великие бедствия, люди того времени терзались неуверенностью в его будущем. Римские папы стремились подражать императорам и усвоили множество традиций и обычаев, которые в прошлом скорее были свойственны не христианским епископам, но кесарям – тем не менее они чувствовали, что оказываются на обочине истории. Рим оказался открытой всем ветрам опасной точкой цивилизованного мира и все меньше и меньше играл роль центра культурной и интеллектуальной жизни. Все, что папы делали на соборах, следует воспринимать в контексте этого ощущения опасности: Рим отчаянно боролся за ускользающие из его рук власть и статус в церкви и империи.