Яна Завацкая - Вернуться домой

• Название: Вернуться домой
• Автор: Яна Завацкая
• Жанр: Научная Фантастика

 Аннотация:

Эта книга отвечает на любые вопросы, которые могут возникнуть в отношении человечества. Почему человеческая история двигалась именно таким образом? Почему люди способны как на величайшие злодеяния, так и на гениальные достижения? Правда ли, что двигателем прогресса являются война и торговля? Кто построил древние пирамиды - и для чего? Что представляют из себя НЛО? Существовала ли Атлантида? Существует ли Шамбала? Почему в мировых религиях, а также мифах и сказках так много общего? Что их объединяет? Что ждет человечество в ближайшем будущем? Что такое разум, и так ли он одинаков у всех, как мы привыкли думать? Почему лингвисты ломают голову над загадками языка аймара? Причем на все эти вопросы книга отвечает без всяких попыток привлечь мистику. Никакой эзотерики, никаких колдунов и никакой духовности. Сплошная научная фантастика. Желаю вам приятного чтения!

---

  Вернер сосредоточенно замолкал. Инка продолжал яростно.

  - Ты не замечал, как трудно, невыносимо большинству людей терпеть христианскую мораль? Тебе никогда не представлялось это странным? А ведь в ней нет ничего сложного. Для нас. Что сложного в том, чтобы жить с одной женой и любить ее? Чтобы любить людей, помогать по возможности каждому, кого увидишь; чтобы отдать свою жизнь за друзей. Как еще иначе можно жить? Но подавляющему большинству это дико и непонятно, это недоступно, им это представляется невыносимым грузом.

  - Ну я тоже не безгрешен, - замечал Вернер.

  - Если брать весь перечень грехов, скрупулезно собранный церковниками в "Зеркале совести" - никто не безгрешен, разумеется. Однако простые евангельские требования - в них-то что сложного? И почему это кажется таким сложным огромному большинству людей? Ты думал об этом?

  Вернер отвернулся и притормозил лошадь. Он не хотел об этом говорить, потому что Инка снова был прав.

  - Может быть, это "зеркало совести", эти перечни мелких проступков якобы в глазах Бога - какой-нибудь онанизм, мелкая безобидная ложь, якобы лень, якобы неуместное веселье - и придумано только для успокоения совести урку. Они не могут жить рядом с амару, для которых евангельские нормы естественны - и придумали концепцию "все грешны". А ведь Христос ничего подобного в виду не имел.

  В другой раз они разговаривали в доме Инти, у камина. Снова тибетская зима выла снаружи, швыряя в купол мерзлые клочья снега. Лан-генератор спасал поселок от постороннего любопытства - но не от зимы.

  От холода хорошо помогало центральное отопление от геомеханического генератора. Неисчерпаемая, жаркая энергия. Камин был электрическим, и тихо потрескивал, имитируя сгорание дров.

  - Все-таки это ерунда, - говорил Вернер, - не может так быть. Человек - биосоциальная система. Во многом он определяется воспитанием. Это подтверждает и близнецовый метод, и многое другое. Воздействие социальной среды значительно сильнее, чем биология.

  - Все верно, - соглашался Инка, - поэтому мы не всяких амару из мира сюда забираем. Не всех вытаскиваем. Со временем, по мере расширения хальтаяты, конечно, все встанет на свои места. А сейчас нам на глаз и определить невозможно - где амару, где урку? Среди сотни профессоров может быть только два амару, а среди сотни рабочих случайно окажется тридцать.

  - Что же, нет никаких методов выявления? - заинтересовался Вернер.

  - Нет. Вот композитор - как ты определишь, амару он или урку?

  - Так ты же говорил, что урку неинтересно музыку сочинять?

  - Верно. Урку и исполнять музыку неинтересно. Однако ему интересно пробиться, оказаться первым в иерархии, самым лучшим, блистать. У него честолюбие, задор, и ради этого честолюбия, если правильно воспитывать с детства, урку будет не разгибаясь сидеть за инструментом. Если это женщина, она это будет делать из послушания - потому что ее учили быть хорошей девочкой, заниматься, и она себя чувствует хорошей девочкой, хочет зарабатывать деньги своей игрой. Одно у них общее - они играют не ради самой музыки.

  - Все же есть различие и в самой музыке, - задумчиво сказала Инти.

  - Да, - согласился Инка, - но не будучи специалистом, ты можешь этого и не понять. И стопроцентно утверждать нельзя. Амару играет ради самой музыки. Потому что ему нравится играть. Хочется совершенствовать свое умение, оттачивать, чтобы произвести еще более дивные звуки, чтобы создать гармонию. Но на выходе у него, и у урку одно и то же - музыка. Вероятно, у амару она будет талантливее. Но как ты определишь уровень таланта вот так, с ходу? Урку можно научить чему угодно, и он будет успешно копировать амару. Как обезьяна копирует повадки и жесты человека. Урку будет писать научные работы, духовные сочинения, стихи. Все возможно. Правда, все те, чьи произведения прожили дольше ста лет - были амару. Но у современника ведь ты уровень таланта не определишь.

  Вернер потянулся за бокалом. Инти плеснула темной тягучей жидкости, Вернер поднял бокал - на просвет вино было темно-красным, полупрозрачным, с играющими внутри языками огня. Он слегка пригубил.

  Амару пили вино. Кому принадлежало открытие алкоголя - осталось скрытым в тысячелетиях. Но амару не имели ничего против легких напитков - вина и пива, благодаря повышенной активности расщепляющих ферментов они почти никогда не пьянели и никогда не становились алкоголиками. Разве что это случалось с полукровками в миру - и то природная жизнестойкость амару обычно спасала их от такой участи.

  - Пойми, весь социальный прогресс там, у людей, зависит от того, какие условия они создадут для своих амару. Создадут общество, где вознаграждается и ценится труд и знание, целомудрие - это общество процветает. Пусть они приписывают это воспитанию масс... массы чхать хотели на просвещение. А вот амару, скрытые среди этих масс - очень даже на это реагируют.

  - Но все же, - Вернер отпил еще вина, - если вот ребенок урку в профессорской семье...

  - Ему внушат ценность образования, покажут на примере, что достичь высокого положения, денег и почета он может только через образование. Вовремя подстегнут, накажут и поощрят. Ребенок с отвращением, через силу, но выучится. Сам станет профессором. Неотличимым от амару внешне, образованным, культурным. Только он никогда не будет счастлив при этом. В глубине души такой мальчик всегда будет мечтать о вольном пиратстве, бесшабашных драках и войне, а такая девочка - о патриархальной семье и безответственности под крылышком мужа.

  - Так может быть, так и надо? - спросил Вернер, - учить их через силу? Заставить их быть цивилизованными...

  - Милый, да ведь сколько раз уже пытались. Все религии. Моисей с огнем и мечом... Йоги со своими техниками. Монахи. Обрати внимание, с чего бы ни начали религиозные люди, заканчивают они принуждением, жесткими физическими мерами, потому что видят, что урку иначе не воспитать. Теперь вот проект коммунизма... Может уж хватит? Может, не надо больше мучить этих существ?

  - Может, и не надо, - сказал Вернер, - можно оставить все как есть и никаких проектов больше... религии отменить. Коммунизм свернуть. Пусть живут как хотят.

  - А как же наши братья там? Что с ними будет?

  Вернер молчал.

  - Понимаешь, Вернер... Все гораздо хуже, чем ты думаешь. Урку уже догадываются, что мы существуем. И лет через пятьдесят поймут это неминуемо. У нас с ними коренное идеологическое расхождение: они считают, что мы не должны существовать, а мы - что должны.

21 мая 2010 года, Зеркальск. Клаус Оттерсбах, частный детектив.

  Я никогда раньше не бывал в России. Наверное, Москва и Петербург с их величественными дворцами и особняками царских времен, древнерусские городки с белокаменными кремлями и луковками церквей, действительно великолепны. Зеркальск же, восточно-сибирский город, спешно выстроенный до войны вокруг нового металлургического завода, напоминал новостройки бывшей ГДР. Многоэтажные муравейники, не блистающие стилистическими изысками; серые улицы, забитые машинами, очевидно, не рассчитанные на такой транспортный поток. Типичный памятник Ленину на главной площади. Зелени здесь было очень мало, но когда я миновал центр, приближаясь к новым районам, глаз стали радовать зеленые насаждения, даже целые рощицы меж домами, и дома стали выше, белее, хотя по-прежнему напоминали муравейники. Вероятно, это более дешевый способ строить и обеспечивать людей доступным жильем - что ж, если так, я не против.

  Я отпустил такси. Очень мешало незнание языка - как хорошо было бы сейчас расспросить шофера, например, о городе. Но мы как-то разобрались с оплатой с помощью жестов и улыбок (я оставил два евро чаевых), и то хорошо. Все же бедняга Макс здесь был куда более уместен.

  И если уж он, с прекрасным знанием языка и обычаев, с боевым опытом и оружием, лежит в морге на холодном столе - на что, интересно, рассчитываешь ты, Клаус Оттерсбах? Положим, и я кое-чему учился, но ствола у меня нет, и в местных реалиях я совершенно беспомощен. И фрау Шефер, к сожалению, оказалась права - у нас очень серьезный противник, возможно, пресловутая русская мафия. Я думал, все эти мафиозные штучки остались в 90х годах, при Путине в России хотя бы несколько снизилась преступность. Но видимо, это не так - если уж они решаются вот так запросто убить подданного чужой страны, даже без особого повода...

  С моей стороны было безумием ехать сюда. Самым правильным сейчас было бы отказаться от расследования, и Шеферша пикнуть бы не посмела - не имеет она права требовать от меня героизма.

  Но это дело слишком глубоко меня захватило. Что-то было в нем такое, что не позволяло мне отступить; черт возьми, это первое по-настоящему серьезное дело в моей практике, неужели я его сейчас брошу только потому, что меня могут убить?