Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

• Название: Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст
• Автор: Иоганн Гете
• Жанр: Трагедия
• Год: 1976

По словам А. С. Пушкина, «Фауст» есть величайшее создание поэтического духа, он служит представителем новейшей поэзии, точно как «Илиада» служит памятником классической древности.

---

Оливковая ветвь. — С древнейших времен оливковая ветвь — символ мира.

Имени мне Теофраст // Дать не мог бы и не даст. — Древнегреческий мыслитель Теофраст (III в. до н. э.) в «Истории растений» дал описание всех растений. Гете, много занимавшийся ботаникой, конечно, знал немецкий перевод этого сочинения, вышедший в 1822 г.

Теорба — древний инструмент, дававший низкие тона.

Мать и дочь. — При описании маскарада Гете использовал сочинение итальянца Граццини «Все триумфы, карнавальные повозки, маски и лодки» (1750). Здесь упоминаются сатирические маски матери и дочери — насмешка над матерями, выставлявшими напоказ дочерей для ловли женихов.

Дровосеки — персонажи итальянского карнавала, описанные у Граццини.

Полишинель (итал. Пульчинелла) — персонаж итальянской народной импровизационной комедии, простак, увалень, лентяй.

Паразиты — персонажи древнеримских комедий, приживалы в домах богачей и знати. Эти маски сохранились вплоть до XVIII в.

Пьяный — также карикатурная маска карнавального шествия; бражническая песня, исполняемая им, часть карнавального обряда.

Герольд объявляет о приходе поэтов разных направлений… — Сатира на романтическую литературу, полную фантастических ужасов. Романтической мифологии Гете противопоставляет сразу после этого образы классической античной мифологии.

Парки. — В античной мифологии — богини судьбы; они прядут нити человеческой жизни. Клото прядет нить, Лахезис вытягивает, а Антропос обрезает ее. Гете изменил их функции.

Асмодей. — В персидской мифологии — демон зла, вошел и в библейские легенды, в средине века символизировал демона — разрушителя браков.

Явилась в маске новая шарада. — Группа маскарадных персонажей, появление которой провозглашает герольд, воплощает аллегорию государства и общества. Слон — власть; женщина, управляющая им, — разумность; женщина, стоящая на хребте слона, — победа, она же — воплощение действенности; две пленницы — боязнь и надежда. Две последние, а также разумность произносят затем речи аллегорического содержания.

Зоило-Терсит — воплощение злобной зависти, его имя составлено из сочетания имен греческого критика Зоила (III в. до н. э.), критиковавшего Гомера, и персонажа «Илиады» — Терсита, злобствующего уродливого крикуна. Под этой маской выступает Мефистофель, появляющийся затем и в других обличиях.

Мальчик-возница — аллегорическое воплощение поэзии. Первоначально в рукописи 1827 г. Гете обозначил его именем Эвфориона, но, изменив затем обозначение персонажа, оставил за ним тот же смысл — выражение духа поэзии.

Плутус (греч. миф.) — бог богатства, здесь: также покровитель земных недр, таящих драгоценности. Его свиту составляют как фигуры античной мифологии (фавны, сатиры, нимфы и т. д.), так и образы мифологии средневековой (гномы). Гете объяснил Эккерману: «под маской Плутуса скрывается Фауст, а под маской скряги (здесь: Тощий) — Мефистофель» (20 декабря 1829 г.).

Великий Пан их божество. — В греческой мифологии Пан — бог лесов и рощ, любитель покоя и беспечности. Здесь Пан символизирует вместе со всей свитой весь круг людей, проводящих время в развлечениях, тогда как миру грозят катастрофы. Происходящий далее пожар, по Г. Дюнцеру, является предупреждением о возможности революции, возникающей из-за легкомыслия правящих. В наряде Пана выступает император.

САД ДЛЯ ГУЛЯНИЯ

Мефистофель вводит наконец Фауста в окружение императора, начинается непосредственное участие Фауста в государственных делах. Центральный момент этой сцены — введение бумажных денег. Впервые бумажные деньги были введены во Франции Джоном Ло в 1716 году при Людовике XV. Неумеренный выпуск бумажных денег быстро привел к их обесцениванию. То же самое произошло потом с бумажными ассигнациями французской революции и деньгами немецких государств в период войн Наполеона. Выпуск бумажных денег без должного обеспечения вызвал отрицательное отношение к ним, чем и объясняется то, что Гете сатирически приписал введение бумажных денег дьяволу (Г. Витковский).

Сквозь столб воды кайма воды лазурной // Со дна тебе покажется пурпурной. — Гете вложил в уста Мефистофеля свои оптические наблюдения, изложенные подробно в «Учении о цвете».

Взметет Фетида раковинок пласт // И новому Пелею руку даст… — Образы древнегреческой мифологии: Фетида — морская нимфа, Пелей — ее муж, от которого она родила Ахилла.

Будь, как Шехеразада, плодовит… — Имеется в виду неистощимый запас рассказов и выдумок повествовательницы Шехерезады из книги арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

Ландскнехтам дан задаток… — Ландскнехты — наемные солдаты.

Воскрес, мнимоумерший от запоя? — Появившийся здесь шут, тот самый, который в начале первого акта упал и разбился.

ТЕМНАЯ ГАЛЕРЕЯ

А я Париса и Елену // На днях им вызвать обещал… — Уже в старинной книге рассказывается, что Фауст по желанию императора вызвал посредством волшебства образы героев античного эпоса — спартанской царицы Елены Прекрасной и похитившего ее троянского принца Париса.

Язычники живут в своем аду. — Мефистофель отказывается вызвать Елену, так как она принадлежит к античным мифам, которые ему не подвластны, ибо он — черт из другой мифологии.

То — Матери. — Для того чтобы вызвать дух Елены Прекрасной, Фауст должен отправиться в страну таинственных богинь — Матерей. Миф о Матерях упоминается у Плутарха в «Жизнеописании Марцелла» (гл. 20). Оттуда заимствовал Гете идеи этих мифических существ, которые он, однако, нарочито толкует несколько туманно, что вызвало многочисленные гипотезы комментаторов. Г. Дюнцер определил их как первообразы всех вещей. Матери — фантастические богини, создающие идеальные образы всего существующего (Н. Холодковский).

Так врали новичкам жрецы мистерий… — Имеются в виду жрецы элевзинских мистерий, таинственных мистических обрядов, допускавшие к участию в них только лиц, прошедших испытание.

ЯРКО ОСВЕЩЕННЫЕ ЗАЛЫ

Но мы подобное подобным лечим… — Намек на основное положение врача Х.-Ф.-С. Ганеманна, основателя гомеопатии, к которой Гете, по-видимому, относился иронически.

РЫЦАРСКИЙ ЗАЛ

Этот эпизод содержит сцену на сцене. Мефистофель занимает место в суфлерской будке, изредка высовываясь, для того чтобы делать свои комментарии.

Атлант (или Атлас) — в греческой мифологии брат Прометея, за восстание против богов был осужден поддерживать плечами небесный свод.

Что невозможно, то и вероятно. — Пародия на слова средневекового богослова Тертулиана по поводу смерти Христа: «Этому надо верить, потому что не вяжется с разумом; что после погребения он воскрес — достоверно, ибо невозможно».

Порхают жизни реющие тени… — Здесь и ниже излагается идеалистическая концепция, согласно которой сначала якобы существовали нематериальные прообразы вещей и существ, которые потом магическим путем воплотились в реальные предметы и тела. Здесь же проводится мысль, что предметы, некогда имевшие бытие, стремятся сохранить свое существование. Подобные высказывания, восходящие к идеализму Платона, используются сторонниками идеализма для того, чтобы причислить Гете к своему лагерю и даже к числу мистиков (Р. Штейнер). Между тем Гете использует эту концепцию наряду с другими фантастическими образами и идеями в чисто поэтическом плане. Богини-Матери — символическое воплощение первых смутных идей, которые затем творческая сила воплощает в зримые образы, что и происходит далее в этой сцене, когда Фауст посредством заклинания вызывает образы Елены и Париса, не делая их, однако, реальными.

В каком расцвете юношеских сил! — Весь последующий разговор, во время которого дамы восхищаются, а мужчины пытаются снизить впечатление, производимое Парисом, имеет иронический подтекст, ибо зрители поддались иллюзии и воспринимают искусно созданный образ Париса как реального живого человека. То же относится и к реакции зрителей на появление Елены.

Не царский сын, а пастушок топорный… — Согласно мифу, Парис действительно пас стада своего отца; в этом для Гете прелесть легенды, изображавшей близость Париса к природе; для зрителя-дворянина Парис, наоборот, всего лишь неотесанная деревенщина.

Я не ослеп еще? И дышит грудь? — Хотя силы природы вернули Фауста к жизни, она была, однако, пуста, пока перед ним не предстал образ Елены — идеальное воплощение красоты. С этого мгновения начинается новая пора существования Фауста: его вера в прекрасное как самое главное в жизни.