Лоллий Замойский - Масонство и глобализм. Невидимая империя

• Название: Масонство и глобализм. Невидимая империя
• Автор: Лоллий Замойский
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-02745-4

Мнения о масонстве различны. Одни видят в этом воплощение заговорщических сил, стремящихся к господству, другие — способность к взаимопониманию, терпимости, распространению гуманных взглядов.

Книга рассказывает об истории масонского движения, его значении в современном мире, роли в политической жизни разных стран.

Издание рассчитано на читателей, интересующихся этой проблемой.

---

Хотелось бы добавить следующее. Многие из лиц, участвовавших в масонском движении, были порождением великих эпох.

Их самоотверженность, героизм, талант, гениальность отнюдь не могут быть отнесены только на текущий счет масонства. Робеспьер и Боливар, Мадзини и Гарибальди, Моцарт и Бетховен, Байрон и Пушкин, декабристы могли отдавать дань, притом большую, своему участию в масонских обществах. Их привлекали освободительные идеи, воодушевлявшие и рядовых «каменщиков».

Лучшее из того, что они создали, отдали человечеству, предназначено всему роду людскому. Оно не вмещается в «Капитулы», «ложи», «Королевские арки», стандартизированный фольклор масонских мифов. Потому эти имена и живут в сердцах народов, что деяния и творчество этих людей обращены к каждому человеку, полны доверия к его здравому смыслу, широко демократичны, а не вдохновлялись кастовыми интересами «избранных», их жаждой богатства и власти.

Они жили в гуще народа, выразили его глубинные чаяния, были детьми лучших сил своих классов и времени. Не масонству они обязаны своим величием, а, наоборот, масонство стремится жить за счет отблеска их благородства и достоинства, не знавших двуличия, двойных мерок, корысти, свойственных «магистрам», которым удалось войти в первые вагоны поезда буржуазной власти.

Поднявшись на гребень исторических волн, масоны не раз захлестывались пеной реставраций, монархо-клерикальных контрударов. Но они уже никогда не исчезали полностью, снова и снова взлетая на удобные позиции. Во Франции, где политические бури были более частыми, «каменщикам» нередко приходилось дислоцироваться из одного лагеря в другой.

Калейдоскоп событий приучал их к быстрым поворотам, смене доктрин и флангов. До свержения монархии масонами были сами члены королевской семьи — будущие Людовик XVIII и Карл X. Когда «термидор» притушил революционные огни, масоны от якобинства перекочевали к бонапартизму. Вернувшись на престол, Бурбоны уживались с масонами. Министр Июльской монархии Тьер, хотя и преследовал республиканцев, где было немало «каменщиков», тем не менее велел префектам исключить ложи из объектов своих расследований. А после переворота 2 декабря 1851 года Великий Восток предложил пост Великого магистра кузену новоявленного императора Люсьену Бонапарту. В 1862 году Наполеон III уже собственноручно жалует званием Великого магистра маршала Маньяна.

Если левое крыло масонства поддержало рождение Парижской коммуны (1871 г.), то остальные «братья» помогали душить и расстреливать рабочую коммуну. Большинство французских руководителей, занявших высшие посты, являлись членами «братства» — премьер-министры Гамбетта, Ферри, Комб, президенты Гастон Думерг, Поль Думер.

Общее число масонов во Франции росло. К 1889 году оно достигло 20 тысяч, в 1908 году — 32 и в 1936 году — 60 тысяч. Много масонов было в Республиканской партии. Созданием партии радикал-социалистов занимались масоны Бриссон и Буржуа, а председателем являлся масон Мезюрер. Более 40 процентов партии в начале века входило в «братство». Значительно было их присутствие и в созданной в 1905 году социалистической партии.

Еще более бурно проявляло себя масонство на своей официальной родине — в Великобритании. Здесь, как мы отмечали, оно процветало под крылышком монархии. Царствующие особы регулярно предоставляли свое покровительство масонской организации, которую английская буржуазия стала использовать как средство усиления своего влияния, залог успехов в бизнесе. Главной питательной средой для масонства, как отмечал Стивен Найт, являются представители профессий, не занятые прямо в производстве. Причем наивысшая их концентрация наблюдается на ключевых постах британского общества — среди светил юриспруденции, в высших слоях администрации, менеджеров и банкиров. «Для последних вообще немыслимо оставаться вне масонства: не быть включенными в закрытые «клубы» масонства, в такие привилегированные аудитории, как общества «Лайонз», «Ротари» — слишком большой риск для деловых людей».[83]

В отличие от Франции, где кривая роста масонства знавала трудные времена, в Англии ряды «братьев» ширились беспрепятственно. Тут приходилось считать тысячами уже не самих масонов, а число их лож. Если в 1864 году была одна тысяча, то в 1883 году — две, а в 1903 году — три тысячи; в этом году, кстати, был принят в «каменщики» Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, член парламента от Олдема, сыгравший видную роль в имперской политике страны. После Первой мировой войны число лож достигло четырех тысяч, в 1926 году — пяти, в 1944 году — шести, в 1950 году — семи. В 1981 году в Великобритании была создана ложа № 9003.[84]

В 1984 году их было уже более десяти тысяч.[85]

В Италии интерес к масонству возрос в период Рисорджименто, особенно после воссоединения в 1870 году со всей страной Рима и Папской области. Ее короли, представители Савойской династии, Виктор-Эммануил II и Виктор-Эммануил III были «почетными свободными каменщиками» 30-й степени. Масонами высоких ступеней были премьер-министры Кавур и Криспи, целая плеяда государственных, военных, банковских деятелей.

И повсюду сразу или некоторое время спустя вслед за «героическими» эпизодами европейской истории масонов последовали менее славные деяния: взяточничество, коррупция. Эти явления охватили почти все страны Старого Света. Но не миновали они и страны Нового Света, где в качестве символа были избраны доллар и Библия.

Итальянский историк Спинетти замечает, что пакт масонской взаимопомощи, объединявший их организации, «во многих случаях приводил к созданию «больших караванов» в общественной администрации, помогал глушить грандиозные скандалы, обеспечивать безнаказанность «джентльменов», лучшее место для которых — каторга, и спасать от неминуемых увольнений тех или иных генералов».[86]

Собственно, утвердившись, буржуазия, а с ней и «каменщическая» организация не скрывают, что именно прибыль является воплощением ее высших жизненных принципов. Если вначале буржуа, подобно персонажу Мольера, удивлялись, что говорят «прозой», то затем они все менее нуждаются в фетишах. Родившись из деизма, учения, признающего первоначальную роль Бога в появлении жизни, но отрицающего его дальнейшее активное участие в жизни общества, масонская «религия» эту роль Бога взяла на себя, максимально приспособив свои догмы к нуждам класса, живущего за счет рабочих, трудящихся вообще.[87]

Иллюзии и слова о высоких идеалах масонству, конечно, нужны. Нужны буржуазии, чтобы предстать перед обществом в лучшем свете. Нужны и для того, чтобы специфические цели буржуазии подавать обществу как его собственные, освященные магией Великого Архитектора.

Алехо Карпентьер, большой кубинский писатель, в ряде своих произведений, особенно в романе «Век Просвещения», хорошо показал перемены в мировоззрении масонских вождей французских колоний на Карибах, от высоких слов и лозунгов перешедших к беззастенчивому обогащению, захвату рынков, земель, чужих богатств. Его герои — масоны, — от идей равноправия переходят без угрызения совести к практике расовой дискриминации, от теорий «равных возможностей» к флибустьерству, даже работорговле.

Весь мир представлялся победившей буржуазии как заповедник. Она устремилась к колониальным захватам, не забывая при этом привезти на новые земли свои масонские фартуки и молотки. С помощью новых лож стремилась привязать колонии к метрополиям, узы колониальной зависимости дополнить духовными. И если в случаях с США и Канадой, рядом стран Латинской Америки замысел удался не до конца — «добыча» оказалась слишком крупной для охотника, то для покорения афро-азиатских, океанических просторов Великие ложи и Великие Востоки оказались большим подспорьем. Как отмечал Найт, к британским подданным в ходе создания империи, «где не заходит солнце», масонство проникало вместе с имперским флагом. Р. Киплинг, «певец империализма» и видный идеолог масонства, создавший ряд специальных ритуальных поэтических текстов для «братьев», включал «масонские» куски и в некоторые стихотворения, как, например, «Вдова из Виндзора»:

Мы истинно Дети Вдовицы!
От тропиков до полюсов
Нашей ложи размах. На штыках и клинках
Ритуал отбряцаем и зов…

(Имеется в виду «пароль». — Л. 3.)

Служение имперским интересам Великобритании, возглавляемой вдовствующей королевой Викторией, слиты здесь воедино с гимном масонству — «нашей ложи размах». А «дети вдовицы» тем более с больших букв и есть слегка замаскированное название «братства», называющего себя на заседаниях лож «детьми Вдовы».[88]

Для закрепления результатов завоеваний к белым ложам добавили «цветные», а затем и смешанные. «Объединяя местные высшие и средние классы на особо выгодной и тайной основе с белыми руководителями, — писал Найт, — масонство сделало немало, чтобы смягчить неприятие господства империи. Несмотря на цвет кожи, любой житель, будучи масоном, чувствовал, что он, хотя и скромным образом, но примкнул к «истеблишменту».[89] На одной лишь Ямайке возникло 12 лож!