Юрий Сальников - Шестиклассники

• Название: Шестиклассники
• Автор: Юрий Сальников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1960

Жизнь ребят всегда полна бурных событий.

Правда, иногда кое-кому кажется, что нет в ней ничего особенного: ну, учатся в школе, сидят в классе, готовят уроки, бегают по улице.

Но если присмотреться внимательнее, то можно увидеть, что каждый будничный день насыщен интересными делами, большими планами, волнениями и радостями. И очень много вокруг увлекательного!

Именно такой, богатой яркими событиями и приключениями, рисует ребячью жизнь в своих произведениях писатель Юрий Васильевич Сальников. Юным читателям хорошо известны его книги: «Шестиклассники», «Экзамен Гали Перфильевой», «Дом на улице Мира», «Твоя семья», «Разговор о герое».

В этих книгах живут активные, боевые ребята, честные и мужественные, способные твердо постоять за справедливость и преодолеть все трудности на своем пути.

---

Растерянный Возжов признался:

— Я дежурный.

— Это что — автопортрет? — Учитель с серьёзным видом показал на рожу.

Конечно, Кнопку подняли на смех.

А во второй раз ребята посмеялись над Валерием Петренко. Петренко захотел, чтобы его спросили.

— У меня отметка случайная.

— Ну, выходи, — кивнул учитель.

Однако, попыхтев над примером, Петренко запутался. Тогда, горбясь над столом, полуобернувшись в сторону доски, Павел Степанович вкрадчиво спросил:

— У тебя какая отметка-то случайная?

— Двойка…

— Ну вот, хорошо, — сказал Павел Степанович. — Я сам колебался, не случайная ли она, а ты помог мне уточнить. Спасибо!

Опять раздался дружный смех, но Павел Степанович утихомирил всех и напомнил, что шутки шутками, а конец четверти не за горами и не одному Петренко, а многим следует всерьёз задуматься над отметками по алгебре.

К Лёне это тоже относилось, но сейчас он встретил слова учителя равнодушно: гораздо ближе, чем конец четверти, был конец урока, а значит и совет отряда.

«Может, сбежать?» — появилась мысль, но Лёня сейчас же отбросил её.

Пусть будет что будет!

Даже не выйдя по звонку из класса, Лёня молча наблюдал, как активисты готовятся к совету отряда. Пошептался о чём-то с пришедшим вожатым Гена Кузеванов. Сбегала куда-то Маша Гусева и вернулась вместе с Таисией Николаевной. Тщательно вытирал доску Возжов, завершая этим своё дежурство.

Когда оставшиеся звеньевые и члены редколлегии расселись по местам, а Таисия Николаевна с Володей заняли последнюю парту, Гена Кузеванов встал у преподавательского столика и начал говорить о том, что сказал и Павел Степанович на алгебре: близко конец четверти, а некоторые ребята не задумываются над своим поведением. Вот и Галкин.

Перейдя на Галкина, Кузеванов больше ни о ком уже не упоминал, а разобрал его поведение по косточкам: и двойки-то он получает, и за всё берется, а ничего не делает — чертёж не принёс, уроки вчера пропустил, а на замечания отвечает грубостью, и вообще третье звено с ним замучилось, не знает, куда деваться…

Выходило, что из-за Галкина чуть не вся работа в отряде и в классе страдает.

Пока Кузеванов один говорил так, очень резко, откровенно, нисколько не стесняясь и глядя прямо в упор на Лёню, Лёня ещё изредка пофыркивал, правда, тихонечко, но всё же с независимой усмешкой: очень здорово получается у председателя, прямо как у прокурора.

Но когда вслед за Кузевановым выступила и Маша Гусева, а потом ещё и Комарова, и Зайцев, и все они сурово спрашивали у Лёни: «В чем дело, Галкин?», — Лёня уже и тихонечко не фыркал, а сидел насупившись. Вспомнились слова Таисии Николаевны о том, что не всё у него хорошо в школе, с ребятами. Вот ребята и возмутились, требуют от него решительного ответа.

А что он может сказать? Уже сто раз обещал… Нет, больше он не хочет давать пустых обещаний!

— Говори же, Галкин, — взывал Кузеванов. — Почему молчишь?

— Да нечего у него спрашивать! — вдруг выкрикнул Шереметьев. — Все равно он не изменится. Вон Гроховский знает…

— Это как тебя понять? — нахмурился Кузеванов. — Неисправимый он, что ли?

— Глупости! — запротестовал Зайцев.

— Конечно, глупости! — загудели ребята.

— А вы спросите у Гроховского, спросите, — не отставал Шереметьев.

— Тише, — сказал Кузеванов и повернулся к Гроховскому. — Ну, что ты там знаешь, говори!

Лёня тоже обернулся к Стасу, чуть не съедая его глазами. Вот он, примерный ученик! Добился своего — учится как надо и чертёж вместо Галкина докончил… А сейчас встанет перед всеми и так же, как Димка, с насмешкой скажет, что Галкин неисправимый!

Ну, и пусть! Лёня уткнулся в свою парту.

А Стас действительно встал.

— Что ещё говорить, — начал он медленно. — По-моему, давно ясно… У Галкина настойчивости мало. Семь пятниц на неделе у него. Вот и портит себе. А будет у него настойчивость, и всё исправит…

— Ты не так мне говорил! — выкрикнул Шереметьев. — Ты говорил: с ним совсем нельзя ни о чём по-серьёзному!

— Мало ли что было! — заспорил Стас. — Может, и с тобой нельзя!

— Речь не обо мне!

— Да тише вы! — опять призвал к порядку Кузеванов, рассердившись. — Тут не базар!

— А я кончил. — Стас сел на место.

— Кто ещё хочет? — спросил Кузеванов.

Все молчали:

— Больше никто?

— Подожди, Гена, — поднялся вожатый. — Мне кажется, Гроховский затронул интересный вопрос. Ведь чтобы Галкину помочь, надо всё выяснить. Что же такое, по-вашему, настойчивость?

— Да, да, это очень существенно, — присоединилась к вожатому Таисия Николаевна.

— Настойчивость — это когда очень хочется чего-нибудь, — сразу отозвался Эдик Зайцев.

— Не просто хочется, а добиваешься! — поправила Аня Смирнова.

— Настойчивость от силы воли зависит, — заявил Кузеванов.

Точек зрения выявилось множество.

И только один Лёня не принимал участия в разговоре. Но он внимательно слушал, не пропуская ни слова, и, хотя никто уже не упоминал его фамилии, понимал, что всё равно ребята говорят о нем: и серьезно сосредоточенный Кузеванов, и спокойная, вдумчивая Смирнова, и грубоватый Кнопка — Возжов, даже Стас Гроховский — все они думают о нём и спорят, желая, чтоб он, Лёня Галкин, поскорее исправился.

И он почувствовал себя среди них так же, как однажды в начале года, в лесу, когда сидели на берегу реки у пылающего костра перед газетой-скатертью с общим запасом продуктов. И хотя тогда была просто прогулка — радостная и увлекательная, а сейчас его разбирали на совете отряда, всё равно вокруг находились какие-то особенно хорошие, свои, близкие, дружные ребята!

Поэтому, когда вожатый Володя, подводя итог всем разговорам, сказал, что Лёне Галкину нужно будет развивать в себе настойчивость, Лёня с этим немедленно согласился.

А Таисия Николаевна предложила прикрепить его для этой цели к Ане Смирновой.

— И ты, Аня, должна не просто подтянуть Лёню в учёбе, не просто объяснять ему трудный материал, — подчеркнула Таисия Николаевна, — а именно приучить к усидчивости, чтобы он регулярно работал.

— И ты пойми, — заметил Кузеванов, обращаясь к Лёне. — Это тебе на всю жизнь пригодится.

А Эдик Зайцев добавил:

— Все мы теперь за тебя возьмёмся!

Из школы ребята шли шумной гурьбой, провожая Володю. Он был впереди и разговаривал с Кузевановым и Зайцевым. За ними спешили Кнопка — Возжов со Стасом Гроховским. Рядом с Лёней двигались толстый Юдин — Жиркомбинат и Петренко.

Стас разъяснял Кнопке что-то о звёздах. Юдин спорил с Петренко о шахматах. Лёня невольно улавливал, как горячо убеждает Кнопку Стас, удивлялся, что Жиркомбинат знает так хорошо шахматную теорию — беспрерывно сыплет разными выражениями: «ферзевый гамбит», «ладейное окончание». Но больше всего старался прислушаться к беседе Володи с Кузевановым и Зайцевым. Оттуда долетали только отдельные слова: фиксаж, панхром, бромосеребряная бумага.

Лёня догнал вожатого. Разговор шёл о фотографии. Володя предлагал фотографировать всё, что делается в отряде, а когда наберётся много снимков, составить из них целый альбом, получится настоящая «фотолетопись отрядной жизни».

— Сделаем так? — обратился Кузеванов к Зайцеву.

Сзади раздался голос Валерия Петренко:

— Ребята, а здорово у нас Жиркомбинат в шахматах разбирается, честное слово!

Вожатый обернулся.

— Без прозвищ обойтись не можешь? Сколько раз вам говорить?

— Так ведь толстый он! — рассмеялся Петренко.

— Ну и что же?

— Ладно, ладно, не буду…

Гроховский остановился на углу.

— Мне сюда. До свиданья.

Лёня взглянул на него — их глаза встретились.

— До свиданья, — буркнул и Лёня, вдруг почему-то смутившись.

И пошёл дальше.

Володя рассказывал уже о своём друге Жене — специалисте по радиотехнике. Оба они — Женя и Володя — после десятого класса пойдут работать на завод, на котором сейчас изучают производство.

— А я думал, ты в артисты пойдёшь, — протянул Кнопка. — В драмкружке состоишь, декламируешь…

— Я и в литературном ещё и с вами. А Женя музыкой увлекается. Слышали, как на баяне играет? В жизни, братцы, столько разного, что дух захватывает. Только главная-то мечта у меня — химия. Вон Гена знает, мы с ним недавно разговаривали, какие чудеса с этой химией можно делать!

— Да ведь ты сам сказал — на завод идёшь!

— А химия и на заводе применяется! А потом, если по-настоящему захотеть, всегда добьёшься — сами сейчас говорили!

— Про настойчивость-то?

— Вот именно! Только не забывайте: взялся — доводи до конца!

Долго ещё рассуждали ребята, уже стоя перед домом Володи.

А когда он ушёл и каждый из мальчиков направился тоже к себе домой, Лёня ухватил Олега Возжова за рукав: