Д Кузиманза - Дневник молодого специалиста[СИ]

• Название: Дневник молодого специалиста[СИ]
• Автор: Д Кузиманза
• Жанр: Прочие приключения

---

Так мы и сделали. Существо недолго почмокало, почавкало, а потом незаметно испарилось, как в сказке. Но только через полчаса я решился пробраться к мотелевской таратайке, хоть и стояла она буквально в трёх метрах от прицепа. К счастью, еды в ней не было, и она осталась цела.

Через четверть часа мы на самой высокой скорости удалялись от "отличного места" в сторону мотеля. А я вдруг начал гадать, что же за конкуренты у нашей фирмы и каким зооцирком они владеют?

Воскресенье

(раннее утро, помещение под крышей старинного замка)

И опять ничего не предвещало.

Мы удрали из мотеля на всех парах под недоумённые вопросы охранника, через час добрались до какого-то городка и гостиницы. Городка мы не видели. Не потому что было темно, а потому что городок уходил в противоположные стороны от дороги и, одновременно, главной улицы длиной метров сто. Гостиница, напротив неё кабак, два магазина, почта — и всё.

Вообще-то мы не собирались осматривать достопримечательности, а бросили в номерах сумки и отправились через дорогу в кабак лечить травмированную нервную систему.

Кабак — ну, зачем так грубо? — ресторан при дороге был ободранный, но судя по всему, недорогой, а потому охотно посещаемый. Над входом неоновая надпись красными буквами "Чёрный Кот", а ниже обшарпанная табличка "Пьяный окунь", что немного сбивало.

Неважно.

Мы вошли и глазами упёрлись в бар. Большой, дубовый. Как и бармен Соня. Так значилось на табличке над его головой. Позже узнал, что Соня — уменьшительное от Самсон.

Ресторан был очень даже неплох. Несколько столиков с мягкими стульями. Тёмные стены, на них тусклые картины. Вычурные подсвечники, которые выглядели здесь, как ожерелье королевы на амбале. Запах каких-то прянностей и хорошего табака. Уютно и приятно.

К пиву нам подали поджаренный хлеб и какие-то местные овощи, от которых начался пожар в горле, и пришлось заказать ещё пива. Когда пламя слегка угасло, мы вытерли слёзы и обратили внимание на соседей. Точнее, наше внимание привлекла грудаст (вместо окончания обугленная дырка) девушка с пышными формами, обтянутыми синим блестящим платьем. Она подошла к соседнему столику, на который задумчиво облокотился над бутылкой лысеющий пожилой мужчина в свитере с рисунком в рыжие обезьяны.

— Я написала стихотворение, — сказала девушка задумчивому в обезьянах. — Оцените, профессор.

— Если поцелуешь, Муся! — оживился тот.

— Вы всё такой же, — рассмеялась она. — Ловелас! Казанова!

— Ну-ну, покажи мне его, детка, — мечтательно ответил профессор, разглядывая её с видом посетителя выставки, так что непонятно было, что имеет в виду. Муся, как фокусник, вытащила из рукава помятую бумажку и начала читать:

Если во мне расцвет,

Рядом любимых нет.

Если тоска и грусть,

Я от любви тащусь.

— Ну, что? Что? — спросила Муся, нервно оглаживая себя.

— Это enjambement, детка, — сказал профессор.

— Что? — сделала круглые глаза пышногрудая детка.

— Несогласованность между ритмикой и стилистикой.

— И? Красиво?

— Очень красиво, — согласился профессор, продолжая разглядывать покрой её платья.

— Там, дальше, другой стих, мистический, — сообщила Муся.

— А? Посмотрим:

Когда мы с демона содрали перья,

Могильная плита откинулась,

И кровь лилась потоком, задымившись.

— Ну?

— Образ впечатляет.

— А ещё…

— Валяй…

Муся откашлялась и продекламировала наизусть:

Я вся горю, как на костре,

И вот за это всё и любишь ты меня.

Все черти, дьяволы и орки все

Готовы обнимать колени мне в теченье дня!

Никодимыч поперхнулся пивом и сделал вид, что рассматривает картину на ближайшей стене.

— Какие страсти, малышка! — воскликнул профессор.

Муся довольно улыбнулась:

— А теперь "мировая скорбь", как вы просили.

Она глубоко вздохнула и с подвываниями затянула:

Любовь пылает страстью, а печаль

Меня во гроб сведёт и разума лишит,

Но возьму свой меч, схвачу свой щит

И кинусь с башни.

Умереть не жаль!

— Браво! — зааплодировал профессор. — Пойди, возьми себе чего-нибудь, и пообщаемся прозой.

Муся подошла к бару:

— Джин мит тоник, битте.

— Чиво-о? — протянул Соня. — Мятный джин или тоник с мятой мятой?

— Джин с тоником. Я учу немецкий.

— Плохое произношение, — укоризненно ответил бармен. — Я не знаю языка и то ничего не понял.

— Ну и что? — возразила Муся и заглянула в стакан. — Я скоро отсюда выберусь, битте шён.

— Каким чудом?

— У меня предчувствие. Познакомлюсь с мин херц. С принцем.

— Не выражайся — у меня приличное заведение. С каким принцем?

— С сыном нефтяного короля, эрудированным, интеллигентным, симпатичным, романтичным, стоящим.

— Сколько? — спросил Соня.

— Что "сколько"?

— Сколько он должен стоить, чтобы тебе понравиться?

— Н-ну-у… — задумалась Муся, но тут с порога послышался бодрый голос:

— Ты обо мне, любовь моя? — и к стойке, энергично вихляя задом и убивая парфюмом наповал, подошёл невысокий тип лет тридцати в продуманно потрёпанной одежде, так что из заморских дыр дерзко выглядывало грешное тело.

— Го-оша, — отозвалась Муся, глядя на него сквозь стакан. — У тебя один и тот же эпитафий.

— Эпитет, — буркнул профессор, но его проигнорировали.

— Всем шампанского, — жизнерадостно заявил Гоша, доставая из кармана рулончик пёстрой бумаги и отрывая от него несколько прямоугольничков.

— Местная валюта, видал? — шепнул Никодимыч мне на ухо.

— Разве мы пересекли границу?

— Да. Невидимую. Тут свои порядки и нуж…

Продолжение

— Тут свои порядки и нужно их придерживаться, — вот что сказал мне Никодимыч.

Я прервал писанину на полуслове, чтобы спрятать тетрадь и ручку.

Похоже, что идею дневника-ежедневника пока придётся отставить, потому что заполнять его приходится не ежедневно, а когда получится. Я всё ещё не закончил описание наших приключений в среду, то есть, во вторник, да, вторник. События и места событий запоминаются как-то лучше, чем недели и дни недели. Так и буду обозначать записи.

А то что было до этого, придётся обозначить, как часть первую. Или скажем, первую главу. И — двигаюсь дальше.

Глава 2 Пятисотая корчма

— Хех! — сказал Никодимыч. — Неплохо здесь. Кирюша, а ты под зелёной свиньёй был? Я слышал, что девчонки там горячие, как пирожки из печки!

— Ну, ты и дурачина, — Кирилл (после его храброго поведения возле мотеля мне и в голову не приходило называть его "Кирюша") поморщился и открытой ладонью шлёпнул Никодимыча по голове, не слишком сильно, но достаточно, чтобы сбить с того широкополую фиолетовую шляпу с фазаньим пером. — За столиком с дамой и в заведении Сони о других заведениях не говорят. А тем более о "Зелёной Свинье"…

Только тут до меня дошло, что "Под Зелёной Свиньёй" — это что-то вроде клуба по интересам. Ну, и ещё я заметил, что наша внешность почему-то претерпела странные изменения. Мы не только были одеты в средневековые одежды, но и причёсаны соответственно.

Никодимыч щеголял в уже упомянутой шляпе, бархатном костюме, одна половина которого была тёмно-синяя, а другая — светло-красная, и мягких красных сапогах с длинными, подвязанными к щиколоткам носами, но без каблуков; и ещё у него выросла роскошная каштановая борода. На Кирилле оказался полосатый, серо-голубой берет с серебряной пряжкой, костюм был из чего-то ало-атласного с серебристыми кружевами, а на ногах полосатые бело-чёрные носки и башмаки с опушкой и чёрными пряжками; и бравые усы подкручены, как у мушкетёров.

У обоих локоны завивались чуть ли не до лопаток, отчего были подвязаны широкими вышитыми лентами. Но причёска Инны побила рекорд: на голове её красовалась пара рогов вроде коровьих, но сделанных из какого-то серебристого металла. Вокруг рогов были намотаны её волосы, пёстрые ленты и какие-то разноцветные бусы. С причёски до пола спускалась полупрозрачная голубоватая вуаль, а платье Инны (не знаю, как назвать этот цвет — жемчужный?) плотно обтягивало её грудь и руки, но к низу расширялось складками, в которых её ноги совершенно скрылись, так что я не знал, как она обута.

Я же — насколько мог себя разглядеть — был причёсан так же, как Никодимыч и Кирилл (но почему-то с непокрытой головой) и в костюме из чего-то полосато-шёлкового с серебряной вышивкой, а на ногах короткие красные сапоги с каблуками и шпорами. Ух! Рядом со мной на скамье лежали позолоченный шлем и меч в чехле из красной кожи. Но я ведь не умею фехтовать… или как это — рубить? И, знаете, одно дело видеть такие штуки в кино или читать об этом, а другое — когда это с тобой случилось!