Элис Хоффман - Дом черного дрозда

• Название: Дом черного дрозда
• Автор: Элис Хоффман
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Аннотация

Джон Хадли построил этот дом для себя и любимой жены — дом на поляне, поросшей диким виноградом и душистым горошком. Но после того как Джон и оба его сына пропали в море во время страшного шторма весной 1778 года, над домом словно нависло проклятие. Рано или поздно оно накладывает свой отпечаток на жизни всех, кто поселяется здесь. Проходят годы, и призраки дома слабеют, но когда же прервется цепочка несчастий?

Впервые на русском языке!

Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).

---

С ним были двое наших из города, Фредерик Дилл и наш мэр, Джон Морс. Я прищурилась. Если я не ошибалась, в руке незнакомец держал книгу по естественной истории округа Массачусетс, по меньшей мере в триста страниц.

— Ну как можно быть такой неосмотрительной, — пожурил меня Джон Морс, когда я подошла к ним с корзинками, полными моллюсков. — Будешь неосторожной, тебя ам — и все.

— Вряд ли, — сказал профессор.

Его голос пронзил меня, словно гарпун. Никто в нашем мире не говорил так, как он, с такой определенностью. И такой ясностью, что каждое отдельное слово звенело как колокол.

— Если чудище выползло из соленой воды, то, скорее всего, оно ищет теперь пресную воду. А есть ли тут у вас пруды?

Я наклонила голову, чтобы он не увидел мое лицо. Так у меня оставалась еще пара минут, пока он думает, что я красива. Сквозь соломенные поля моей шляпы я видела, что глаза у него были какого–то необычного, бледно–голубого цвета. Я была обречена и знала это. Я попала в капкан вот прямо тут, на месте.

В нашем городке было где–то с дюжину ледниковых береговых водоемов, бездонных, с прохладной водой, и где–то еще около дюжины маленьких прудиков, как у нас на краю участка, где коровы паслись, поедая водоросли, отчего молоко в ведре приобретало легкий зеленоватый оттенок.

— Я знаю, где можно найти все пруды до единого, даже скрытые, — сказала я тоненьким голоском. — Я могу показать вам.

Я вела себя так, будто у меня не хватало терпения, а времени было еще меньше и будто я готова оказать ему услугу, но только если мне это подойдет.

— Она умненькая девица, — сказал Джон Морс. — Могла попасться и какая–нибудь похуже.

После этих слов я по гроб жизни была обязана Джону Морсу и решила, что, когда подойдет его срок перевыборов на пост мэра, я буду ходить от двери к двери и агитировать соседей оставить его на прежней должности.

Профессор сказал, что встретится со мной утром перед школой. Мэр пообещал одолжить ему лошадь, а жить он будет у Фредерика Дилла, в его прекрасном доме с великолепным видом на бухту. Тогда я подняла глаза, чтобы проверить, напугает ли профессора Перкинса мое лицо. Он этого никак не показал. В конце концов, он был привычен к уродствам, и уж ему–то они не могли не казаться любопытными. Он посмотрел прямо на меня своими голубыми–голубыми глазами, и на мгновение я ощутила себя не калекой, а просто не такой, как все. Кем–то, кого можно изучать, понять, познать.

Отец сказал, что нельзя доверять чужакам, но мне было все равно. Я отправилась на встречу с Эваном Перкинсом рано утром — в небе еще висела россыпь звезд. Я взяла свою любимую лошадь по кличке Сван[6]. Сван была страшная и старая, но устойчивая на ходу. У меня голова кружилась от того, что я делала, — нужно, чтобы подо мной было хоть что–то надежное.

Когда я добралась до места встречи, Эван Перкинс уже ждал меня. При нем была одна из лошадей Дилла, а еще кувшин с черным кофе, сумка с картами, оборудованием и стеклянными банками под образцы.

Мы начали от маяка, где чудовище видели впервые. Свою соломенную шляпу я низко надвинула на лицо. Когда мы стояли рядом или шли бок о бок по песку, я едва могла дышать. Следы Морской твари смыло приливами, но время от времени Перкинс нагибался и с помощью пинцета извлекал что–то из песка. Спустя час он нашел несколько чешуек, довольно больших и коричневых, как грязь. Я–то была уверена, что это чешуя крупных луфарей, поменявшая цвет на солнце, но ничего не говорила.

— Как ты думаешь, монстры — это порождение человеческого воображения? — спросил меня Эван.

Солнце вставало, и он предложил мне кофе, еще теплый. Я выпила кофе и почувствовала, что меня уносит. Я смотрела, как звезды исчезают в светлеющем небе. Кто я такая, чтобы говорить, на что способно людское воображение?

— Аутентичные аномалии встречались всегда, — высказалась я. — И если они являются частью мира природы, то по определению они естественны.

Было очень смело с моей стороны сказать такое, а еще смелее было посмотреть прямо на него, не пряча своей «аномалии».

Мы направились к большим прудам, посетили их один за другим, все пять, и, пока мы ехали, я называла ему деревья, которых он раньше не видел, всякие обычные породы, например болотную сосну или акацию. Шелковицу, привезенную из Китая, он узнал, потому что разочек сам был в Китае. Там он видел кальмаров, которые выпрыгивали из воды, как вороны, а еще двухголовых рыб, которые могли держать одну пару глаз закрытой, а другую пару открывать и закрывать.

В Китае, может, он и был, но никогда раньше он не был на Кейп–Коде. Здесь все для него было новым и потому интересным. Я рассказала ему о гнездящихся в наших лесах черных дроздах, но с белым оперением. Люди зовут их птицы–привидения, но я сама подобрала четыре пера, и были они вполне материальными. Я показала ему следы красной лисицы, заросли остролиста, зеленого сейчас, но алого глубокой зимой. Я рассказала ему о крови дракона — сгущенном соке дерева, из которого мы делали краску для лоскутных одеял и платьев. Он начал смотреть на меня так, как я обычно смотрела на новую книгу, — книгу, которую я никогда раньше в руках не держала, книгу, которая удивляла меня каждым своим словом.

Три дня подряд мы встречались каждое утро. Я научилась вести себя тихо, пока он искал образцы. Он искал следы, чешуйки, обглоданных чаек или крачек — любое доказательство. Я пила горячий кофе. Я перестала беспокоиться о шляпе и позволила своей темной косе блестеть на солнце. Я шла по грязи и указывала на лягушек. Я посыпала солью валявшиеся бревна, надеясь этим подманить морского монстра, чтобы он явился за тем, что ему самым естественным образом было необходимо, квинтэссенцией чего был сам — отходом соленого моря.

У моего отца были все причины сердиться. Я бросила ходить за коровами, и они жалобно кричали по вечерам, и моей сестре Хьюли приходилось идти в поле и доить коров, несмотря на страх перед монстром. Я забыла все домашние дела, всю свою жизнь. Лошади ждали в стойлах, чтобы я пришла и читала при свете лампы, но я не появлялась.

Время шло, и Эван положил ладонь мне на руку, потом на плечо, потом на ногу. Он целовал меня, когда я этого никак не ожидала, и затем — когда ждала. Я думала о воде. Я думала о соли. Я думала о том, что любой монстр, который смотрит на свое отражение в водах пруда, видит всего лишь темное движение воды и булавочные головки звезд.

В том, что случилось, конечно же, виновата я. Надо было позволить ему уехать в конце недели, когда он сказал, что даже если морское чудище существует, обнаружить его не представляется возможным. Я думала о тех местах, где побывал Эван, и о тех местах, куда он еще поедет, и о том, как он обнимал меня и поднимал мне юбку. Когда он был со мной, он всегда прижимался лицом к моему лицу. Он не боялся трогать меня так, как другие никогда не делали, как будто я была заразной.

В то утро я отправилась в гавань. Джордж Вест работал с сетями. Я знала, что как раз появился огромный косяк луфаря. К полудню, когда эти хищные рыбы будут загонять стадо макрели поближе к берегу и к гибели, вода в бухте будет кипеть.

— Не говори никому, что видел меня, — сказала я.

Джордж кивнул, и как только он отвернулся, я подобрала чешуйки луфаря. Я подержала под ними спичку и слегка их подпалила, так, что они стали коричневыми и запахли серой, почти как жженые перья. Я повернулась, чтобы уйти, и увидела, что Джордж Вест смотрит на меня. Он так напряженно работал с сетями, порванными неистово мечущимися рыбинами, что руки у него кровоточили.

— Держу пари, Гарри Винн не видел, как кто–то выползает из бухты. У него бывают кошмары, и он ходит во сне. Я сам его видел. Бредет босой по снегу и орет на что–то, чего там и нет.

— А много ты знаешь о том, чего нет? — спросила я.

— Уж я–то узнаю чешую луфаря, если увижу.

Это была самая длинная речь Джорджа Веста за все время, но я не собиралась слушать дальше. Я подошла прямо к нему, близко, не думая о том, что от меня несет серой и рыбой.

— Обещай, что никому не скажешь.

И почему я решила, что имею право требовать от него этого? Все же оказалось, что он тоже так считает, потому что он кивнул, а я убежала. Прежде, чем Джордж Вест передумает.

Вряд ли он точно понимал, на что согласился. Да я и сама не совсем это понимала. Я поскакала верхом прямо к дому Диллов, в юбке, заляпанной грязью, источая запах серы. Я думала о кровоточащих руках Джорджа Веста и о том, что люди совершают странные, отчаянные поступки. И я накручивала себя все больше и больше. Солнце жгло, и лицо у меня болело так, будто кто–то меня жалил, будто пчелы прятались под кожей.

Мистер Дилл проводил меня в гостиную, где Эван укладывал свои вещи. В комнате пахло лимоном, кофе и грязью. Я завернула чешую в шаль и положила сверток на кровать. Я наблюдала, как Эван развернул шаль, и почти потеряла сознание от нервного напряжения. Я думала о том, как он обнимал меня. Я думала, что могу обратить ложь в правду.