Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

• Название: Революция отвергает своих детей
• Автор: Вольфганг Леонгард
• Издательство: Overseas Publications Interchange Ltd
• Жанр: История
• Год: 1984
• ISBN: 0-903868-66-0

В этой книге описываются все мои впечатления и переживания за время десятилетнего пребывания в Советском Союзе (1935—1945) и за время моей четырехлетней деятельности в центральном аппарате руководства СЕПГ (1945—1949); в этой книге рассказывается о советских школах и университетах, о студентах и комсомольцах, о первых днях войны, заставшей меня в Москве, и о жизни в военное время в Караганде; об обучении членов иностранных компартий в школе Коминтерна и о Национальном комитете «Свободная Германия», а также о «группе Ульбрихта» в мае 1945 года; о первых шагах советской политики в послевоенной Германии, о построении советско–зональной государственной системы и о партии, которая сегодня как государственная партия определяет в советской зоне судьбу восемнадцати миллионов человек.

Эта книга родилась, однако, не только из стремления рассказать о некоторых мало известных сторонах сталинской системы и советской политики в Германии, а главным образом из желания показать людям несоветского мира, что думает и чувствует новое поколение обученных партийных деятелей восточного блока, к каким оно приходит решениям и в чем проявляется его критическое мышление. Я пытаюсь при этом, вполне сознательно, так описывать встречи и дискуссии, события и переживания, как они тогда воспринимались, оценивались и продумывались. Только таким образом, кажется мне, станет западному читателю понятно, что означает для человека разрыв со сталинизмом, если он вырос на теориях этого учения. Мое решение — результат многолетнего мучительного процесса сомнений и оправданий, угрызений совести и построения теорий для ее успокоения. Но когда решение принято — возврата больше нет. Тогда даже в состоянии тяжелого внутреннего конфликта, человек неудержимо движется к решающей грани, переход которой окончательно срывает пелену сталинизма с облика мира в его душе.

---

Об этом событии первое время много говорили. Был даже анекдот:

— Вы слышали? Последняя контрреволюционная организация распущена!

— Какая же?

— Общество старых большевиков.

Это была шутка, но горькая шутка.

Так приходилось мне, тринадцатилетнему, интересующемуся политикой юноше, слушать много разговоров, оптимистических и пессимистических высказываний, тогда, перед большой чисткой 1936–38 гг., когда еще можно было кое‑что говорить свободно.

1 сентября 1935 года я был принят в немецкую школу имени Карла Либкнехта в Москве. Хорошее современное четырехэтажное здание школы с солнечными классами, принадлежало к числу тех 72–х новых школ, которые были построены в Москве в 1935 году. Внешне оно выглядело как любое современное школьное здание в Западной Европе. Но когда я в него вошел, я с удивлением увидел в одном из углов большую статую Сталина. На цоколе можно было прочесть:

Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики! Сталин

У главного входа в школу висел другой лозунг. Белыми буквами на красном полотне красовались слова:

Учиться, учиться и еще раз учиться!

Ленин

Я явился к директору, товарищу Желаско, чтобы закончить формальности по вступлению в школу. Войти в курс школьных занятий было трудно, так как советская школьная система резко отличается от школьных систем других стран. Обязательное обучение в Советском Союзе начинается только с семилетнего возраста. Имеется единая школа, в которой первые семь классов обязательны для всех, в то время как 8–й, 9–й и 10–й классы посещаются только теми, кто готовится к поступлению в высшие учебные заведения (вузы).

— По советской школьной системе ты пойдешь в 6–ой класс, — сказал мне директор.

Немного с опаской, замедляя шаг, я поднялся по лестнице. Учитель представил меня как нового ученика. Ученики с любопытством разглядывали меня и шепотом обменивались мнениями между собой.

Все еще немного смущенный, я сел на свое новое место. Над моей партой висела стенная газета. Когда я осмотрелся, я заметил у всех школьников пионерские галстуки. Я еще раз посмотрел вокруг себя. Вправо, впереди меня сидела девочка, у которой не было галстука. Она была единственной без галстука.

Преподавание шло на немецком языке, но по советским учебникам. Учителя были главным образом немецкие эмигранты, которые подобно нам эмигрировали в Советский Союз через Швецию, Францию или Чехословакию.

Учебный план и содержание предметов полностью соответствовали русской школе. Все учебники, даже по математике и физике, были слово в слово переведены с русского. Если вначале я нашел большое внешнее сходство с моими предыдущими школами, то через несколько дней я уже заметил большую разницу. В этой школе от ученика требовалось много больше, чем в тех, в которых я раньше учился. Нам задавали много на дом и надо было напрягаться, чтобы выполнять задания. Мы почти ежедневно занимались русским языком. Вторым иностранным — был английский. Особое внимание обращалось на математические и естественные науки. Как раз в 6–ом классе проходили алгебру, геометрию, физику, а вместо рисования — черчение. По истории мы проходили античный мир, по географии — «Географию капиталистических стран» (подразумевались все страны, кроме СССР), при этом касались также хозяйственной структуры и политического состояния в отдельных странах. По литературе мы одновременно проходили русскую и немецкую литературу. Один раз в неделю у нас было «Обществоведение», предмет, в котором преимущественно рассматривалось политическое развитие и государственное устройство в Советском Союзе. Позже обществоведение было заменено изучением Конституции. Учет успеваемости был более строгим по сравнению с предыдущими школами, где я учился. Каждый ответ, каким бы незначительным он ни был, отмечался не только в классном журнале учителя, но и в так называемом дневнике, который оставался на руках ученика и каждую неделю родители должны были его подписывать. В конце каждой четверти бывало короткое повторение пройденного; своего рода промежуточные испытания. Учебный год заканчивался очень подробными экзаменами по всем предметам, письменно и устно.

Я СТАНОВЛЮСЬ СОВЕТСКИМ ПИОНЕРОМ

Нас все время подгоняли с учебой. Ученики, получившие плохую отметку или замечание — так назывался у нас выговор за недисциплинированное поведение — должен был давать объяснение перед классным собранием. После краткого вступительного слова учителя, провинившегося ученика староста класса или учитель спрашивал:

— Как это у тебя получилось, что ты схватил плохую отметку?

Если ученик пытался как‑то оправдаться, его сейчас же прерывали особо активные ученики.

— Получить замечание — это позор, но затем еще и оправдываться — это уже просто недостойно.

Это была низшая ступень столь распространенной в Советском Союзе критики и самокритики.

Нам постоянно напоминали о крайней необходимости поддерживать строгую дисциплину. Мы должны были быть не только сами дисциплинированными, но и бороться за улучшение дисциплины. Нам всегда говорили, что имеется два рода дисциплины. Одна — в капиталистических странах, основанная на страхе, подавлении и подчинении, другая — в СССР, — это добровольная, сознательная дисциплина во имя строительства социализма. Сознательный и добровольный характер советской дисциплины подчеркивался проведением соревнований: в школе, при котором побеждал тот класс у которого оказывалось меньше замечаний и плохих отметок. В соревновании и в борьбе за улучшение дисциплины решающую роль играла пионерская организация.

По истечении двух недель ко мне подошла одна ученица.

— Не хочешь ли ты стать пионером?

— Конечно, но это не нужно. Я уже был пионером в Берлине с 1932 года.

— Твое членство в Берлине здесь недействительно. Ты должен вступить заново.

— Хорошо. Где я могу записаться?

— Ты здесь не можешь просто записаться. Если ты готов вступить, я запишу твою фамилию в список и тогда ты будешь принят во время сбора отряда. Вожатый будет произносить слова торжественного обещания, которые ты должен повторять. После этого ты получишь галстук.

Некоторое время спустя эта церемония состоялась. Весь пионерский отряд был выстроен в школьном зале. Во главе отряда стоял знаменосец. Раздалась барабанная дробь. Пионервожатый начал произносить слова торжественного обещания:

«Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом моих товарищей торжественно обещаю…»

Мы повторяли вслед за вожатым,

«…верно и храбро служить делу рабочего класса, хранить священные заветы Ленина, быть всегда примером и исполнять все обычаи и обязательства юных пионеров».

После этого на нас торжественно надели галстуки и передали зажим для галстука с изображением пламени костра и словами: «Будь готов! — Всегда готов!» Это было русское пионерское приветствие — уже известное мне.

И пионерский галстук и зажим имели символическое значение. Три конца красного платка это — партия, комсомол, пионеры. На зажиме пять поленьев означали пять частей света, а три языка пламени — III Интернационал.

Последнее, правда, с некоторого времени в официальном объяснении символики не упоминалось.

Мы учили биографии Ленина и Сталина и историю советских пионеров. Мы узнали, что первые пионерские отряды возникли в 1922 году, а с 1926 года стала выходить «Пионерская правда» — газета юных пионеров.

Организация юных пионеров объединяет детей от 11 до 16 лет и насчитывала в 1935 году 10 миллионов членов. Задача пионеров, как нам говорилось, состоит в том, чтобы быть опорой школы, укреплять дисциплину, поддерживать учителей и воспитывать чувство ответственности по отношению к социалистической родине.

В прошлом у пионерской организации имелись опасные уклоны. Левый уклон выражался в стремлении передать руководство школой пионерской организации. Нам объяснили, что это было не только очень опасным, но и враждебным партии взглядом, так как совершенно недооценивалось значение школы. Имелся еще и правооппортунистический уклон. Он был не менее опасен, так как заключался в намерении влить пионерскую организацию в школьное управление, а это означало бы ее самоликвидацию. Эти опасные уклоны были, однако, пресечены постановлением в апреле 1932 года «Об осуждении правого и левого уклонов в пионерской организации».

Мы изучали явления и события, которые на первый взгляд казались одинаковыми, но воспринимались и оценивались совершенно различно — в зависимости от того происходили они в капиталистических странах или в СССР.

Уже через короткое время нам вошло в плоть и кровь, что повышение цен на продукты в капиталистических странах является «новым признаком усиления эксплуатации рабочих», а повышение цен на продукты в СССР, наоборот, является «важным вкладом народного хозяйства в дело строительства социализма». Ветхие дома на Западе были для нас доказательством «низкого уровня жизни трудящихся», а ветхие дома в Москве — «пережитками прошлого». Любые явления осуждались или приветствовались нами в зависимости от того, где они происходили.