Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа

• Название: Мазепа
• Автор: Татьяна Таирова-Яковлева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02966-8

В серии «ЖЗЛ» впервые выходит биография Ивана Мазепы (1639–1709), гетмана Украины, политического деятеля, дипломата и мецената. Автор рассказывает о культурной среде украинского возрождения конца XVII — начала XVIII века. Ярким ее представителем был Мазепа — поэт, покровитель архитектуры, книгоиздания, просвещения и богословия. Двадцать лет, на протяжении которых он возглавлял Украину, стали периодом экономического расцвета, укрепления государственного управления в рамках автономии и многочисленных военных походов, включая взятие Кизикирмена, Азова и Замостья.

Правление Мазепы — это период, когда нарастали противоречия между Гетманщиной и создававшейся Российской империей. Реформы Петра, усугубившиеся тяготами Северной войны, привели к трагическим для Украины и России событиям, в центре которых оказалась и судьба Мазепы.

---

Мазепа, как уже говорилось выше, «очаровал» гетмана. С. Величко, несмотря на враждебное к нему отношение, признает, что тот служил верно, охотно и хорошо, как человек умный, во всех делах исполнительный и услужливый. К тому же, проявив на допросах лояльность по отношению к Дорошенко, он доказал свою способность быть преданным. Немаловажную роль играл и тот факт, что Мазепа, по меткому выражению С. Величко, «при нищете своей тогдашней» полностью зависел от Самойловича и не был в состоянии вести «свою игру» в отличие от богатых и влиятельных левобережных старшин.

Генеральная старшина и полковники Левобережья представляли собой тесное сплетение двух десятков фамилий, богатых и влиятельных, породненных браками, кумовством и прочими связями.

Верхушку этой политической пирамиды возглавлял Леонтий Полуботок — генеральный бунчужный, затем есаул и, наконец, полковник переяславский, родственник и друг Самойловича из черниговской элиты. Пальму первенства делил с ним Василий Дунин-Борковский — украинский левобережный шляхтич, полковник черниговский, а затем обозный генеральный. Среди самых влиятельных и богатых полковников были также Яков Лизогуб — полковник черниговский, и Федор Жученко, полтавский полковник, тесть Кочубея. За исключением Лизогуба, все они станут оппозицией и личными врагами Мазепы-гетмана. Впрочем, вплоть до самого последнего момента, пока булава не окажется в руках Ивана, они не будут видеть в нем угрозу своей власти.

Совершенно другие отношения были у Мазепы с миргородским полковником Даниилом Апостолом, еще одним левобережным земельным магнатом. Непросто и негладко они складывались, но в основе объединения лежали общие идеалы, налет «польской», то есть западной культуры, преданность «государственной идее» и широкий кругозор. В свое время отец Апостола служил сотником у польского магната Иеремии Вишневецкого, затем женился на дочери миргородского полковника Лесницкого и с 70-х годов сам возглавил этот полк. Его молодой 28-летний сын Данила (он был на 15 лет младше Мазепы) занял при И. Самойловиче пост полковника, сменив своего престарелого отца. Это был уникальный случай в Гетманщине, и многие недолюбливали богатого юнца, вдобавок женатого на польской панне[59].

Что касается перешедших на Левобережье «дорошенковцев», то тут у Мазепы дела тоже обстояли по-разному. Михайло Воехович, бывший писарем у Дорошенко, а затем генеральный судья у Самойловича, в дальнейшем поддерживал Мазепу и пользовался его покровительством. А вот другой писарь Дорошенко, Василий Кочубей, станет его злейшим врагом. Кочубеи были известным и влиятельным казацким родом на Левобережье. Недаром писал Пушкин: «Богат и знатен Кочубей». В сентябре 1675 года Василий прибыл к Самойловичу, бросив Дорошенко и надеясь на награду[60], которую вскоре и получил в виде должности главы генеральной канцелярии, делавшей его вторым после гетмана человеком в Украине. Никогда, несмотря на все усилия Мазепы, Кочубей не сможет смириться с тем, что гетманский уряд достанется не ему — левобережному старшине, добровольно перешедшему на службу царю, а правобережному выскочке, в оковах привезенному запорожцами на левый берег. Эти чувства Кочубея будет разделять и его свояк, Иван Искра, правнук знаменитого казацкого гетмана Якова Остряницы.

На фоне десятков сел и тысяч золотых, имевшихся у крепких левобережных старшинских фамилий, финансовое положение Мазепы было ничтожно. Правда, через родственников жены он имел некое свойство с Самойловичем[61], но слишком дальнее, чтобы на него полагаться. Рассчитывать можно было лишь на собственные силы и способности. Все имения его семьи пропали на Правобережье. Долгие годы ему приходилось думать о хлебе насущном, это при его-то амбициях и честолюбии!

Впрочем, он не опускал руки, и ему чуть ли не сразу удалось стать весьма влиятельным человеком гетманского двора, причем — как и в случае с Дорошенко — его реальная роль была гораздо выше официально занимаемого поста. Величко пишет, что Мазепа «скоро дослужился до ласки и респекту» и стал гетманским дворянином. Существует легенда, приведенная в «Истории Русов» и кочующая по многим биографиям Мазепы, что якобы он был воспитателем у гетманских детей. Легенда эта никак не подтверждена источниками; к тому же после 1672 года оба сына Самойловича находились в Москве в качестве заложников, а с 1675 года были там попеременно. При этом с ними были учитель Павел Ясниковский и бывший игумен батуринского монастыря Исакий[62].

Для содержания семьи, которую царский указ предписывал Мазепе перевести на Левобережье, Самойлович пожаловал ему село Малый Сомбор в Прилуцком полку. Туда переехала Ганна с детьми. Финансовое положение Мазепы было столь сложным, что для обработки земли ему пришлось объединиться с соседом — зажиточным казаком. Жена осталась заниматься хозяйством, а Мазепа был постоянно при гетманском дворе, готовый к любым поручениям. Здесь следует отметить, что Ганна Мазепа и в дальнейшем была лишь тенью своего мужа, никогда не претендовала на значительную роль и практически не упоминается в источниках вплоть до самой своей смерти в 1702 году. При этом надо отдать должное Мазепе — он обеспечил будущее ее детям (собственных детей у Мазепы не было). Сын Криштоф стал сотником седнивским (когда Иван Степанович стал гетманом), а дочь Мария вышла замуж за сына белоцерковского полковника М. Громыка, сотника смилянского. Вообще, для украинской шляхты и казацкой старшины были типичными тесные семейные связи. Мазепа всегда будет заботиться о своей сестре, племянниках и дальних родственниках. Несмотря на славу покорителя сердец, источники не приводят никаких намеков о романах Мазепы при жизни Ганны. И только после ее смерти у гетмана-вдовца появятся Мотря Кочубей и Анна Дольская.

Видимо, именно в этот, «самойловичевский», период своей жизни Мазепа стал особенно скрытным и осторожным. Глубоко в тайниках души прятал он свои честолюбивые амбиции. Зачастую приходилось скрывать собственное, весьма авторитетное мнение по многим вопросам, кривить душой, а еще больше — молчать. Старшина должна была видеть только толкового, усердного казака. Страсть к философии и искусству, увлечение поэзией и римскими авторами приходилось на время отложить в сторону. Особенно опасно было раскрыться в глазах собственного покровителя — Самойловича. Тот болезненно относился к своему низкому происхождению («попович»). Периодически устраивал «чистки» среди старшины (которые ему потом, при перевороте, припомнили), женил своего сына на внучке гетмана Ивана Сулимы и, идя по стопам Хмельницкого, мечтал о создании правящей династии[63]. Один неверный шаг, заносчивое слово или поступок — и Мазепа мог попрощаться со своей карьерой. Как тут не вспомнить вспыльчивого юнца в приемной короля Яна Казимира… «Никому не верил», — напишет Орлик. А как же иначе в обстановке постоянных доносов, ожесточенной борьбы за каждый уряд, не говоря уже про булаву?! А ведь скрывать свой «природный аристократизм», гордыню и незаурядные способности было совсем не просто. Его образование бросалось в глаза — Величко так и писал: «…был придворным, беглым во всяких речах».

Мазепа был достаточно умен, чтобы понимать всю сложность своей ситуации. И именно в эти годы он начинает искать покровителей в других кругах. Там, где ею дарования и знания могли оценить по заслугам: в среде украинского духовенства и московской знати.

Мы уже упоминали о том, что семья Мазепы была тесно связана с украинским православием. На каком-то этапе «самойловичевского» периода Иван возобновляет свое знакомство со своим учителем (бывшим ректором Киево-Могилянской академии), а ныне черниговским епископом Лазарем Барановичем. Именно здесь, в Чернигове, он познакомился и с Дмитрием Туптало, будущим святителем Дмитрием Ростовским. В 1675 году Л. Баранович посвятил Дмитрия в иеромонахи, а с 1679 года он служил в гетманской церкви в Батурине[64]. В гетманство Мазепы при его непосредственной поддержке и участии Дмитрий Ростовский начнет издавать свои знаменитые «Жития святых».

В конце 60-х годов мать Мазепы принимает в Киеве иночество, и ее преданный сын, несомненно, становится частым гостем в киевских монастырях. Отсюда восходит дружба Мазепы с архимандритом Киево-Печерской лавры Варлаамом Ясинским, тоже его бывшим профессором. Иван потом вспоминал о нем: «…отец пастырь и благодетель мой великий». Впоследствии, став гетманом, Мазепа окажет непосредственное влияние на избрание Ясинского киевским митрополитом. Тогда же Иван знакомится еще с одной «восходящей звездой» украинского православия — Стефаном Яворским. Безусловно, поддержка влиятельного и тесно связанного с казачеством высшего духовенства помогала вхождению Мазепы в элиту левобережной старшины. И все же время показало, что к таким контактам его толкало не честолюбие, а скорее веление души. Факт, который признавали даже недоброжелатели Мазепы, — он был человеком глубоко верующим. Но не ограниченным фанатиком, а просвещенным человеком незаурядного ума, для которого определенные христианские ценности были священны. Мазепа живо интересовался и разбирался в богословских вопросах. Как только у него появятся деньги и власть, он будет всячески поддерживать украинское духовное возрождение, делать все возможное и невозможное, чтобы способствовать настоящему расцвету православной мысли в Украине.