Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Давно она у вас?

— Со вчерашнего дня, сир; переезжая, я пригласила ее к себе.

— Унылое жилище для хорошенькой девушки, — продолжал Людовик XV. — Этот чертов Габриель поступил неразумно, он не подумал о том, что деревья вырастут и скроют здание служб в тени. Там теперь совсем нет света.

— Да нет, сир, уверяю вас, что дом вполне подходит для жилья.

— Этого не может быть, — возразил Людовик XV.

— Не желает ли ваше величество сам в этом убедиться? — предложила дофина, ревниво относившаяся к такой чести, как визит короля.

— Хорошо. Вы пойдете, Шуазёль?

— Сир, сейчас два часа. В половине третьего у меня заседание парламента. Пора возвращаться в Версаль…

— Ну хорошо, идите, герцог, идите и хорошенько тряхните эти черные мантии. Принцесса! Покажите мне малые апартаменты, прошу вас! Я обожаю интерьеры!

— Прошу, господин Мик, — обратилась принцесса к архитектору, — у вас будет случай услышать мнение его величества, который так хорошо во всем разбирается.

Король пошел вперед, дофина последовала за ним.

Они поднялись на невысокую паперть часовни, оставив в стороне проход во двор.

По левую руку у них осталась дверь в часовню, с другой стороны прямая строгая лестница вела в коридор, в котором располагались апартаменты придворных.

— Кто здесь проживает? — спросил Людовик XV.

— Пока никто, сир.

— Взгляните: в первой двери — ключ.

— Да, вы правы: мадемуазель де Таверне перевозит сегодня вещи и переезжает.

— Сюда? — спросил король, указав на дверь.

— Да, сир.

— Так она у себя? В таком случае, не пойдем.

— Сир, она только что вышла, я видела ее под навесом, во внутреннем дворике, на который выходят кухни.

— Тогда покажите мне ее жилище как образец.

— Как вам будет угодно, — отвечала дофина.

Проведя короля через переднюю и два кабинета, она ввела его в комнату.

В комнате уже было расставлено кое-что из мебели, книги, клавесин. Внимание короля привлек огромный букет великолепных цветов, который мадемуазель де Таверне успела поставить в японскую вазу.

— Какие красивые цветы! — заметил король. — А вы собираетесь изменить сад… Кто же снабжает ваших людей такими цветами? Надеюсь, их оставили и для вас?

— Да, в самом деле, прекрасный букет!

— Садовник благоволит к мадемуазель де Таверне… Кто у вас садовник?

— Не знаю, сир. Этими вопросами ведает господин де Жюсьё.

Король обвел комнату любопытным взглядом, выглянул наружу, во двор, и вышел.

Его величество отправился через парк в Большой Трианон. Около входа его ждали лошади: после обеда он собирался отправиться в карете на охоту и пробыть там с трех до шести часов вечера.

Дофин по-прежнему измерял высоту солнца.

LXXXI ЗАГОВОР ВОЗОБНОВЛЯЕТСЯ

Пока его величество прогуливался в саду Трианона в ожидании охоты, а заодно, не теряя времени даром, старался успокоить г-на де Шуазёля, Люсьенн превратился в место сбора испуганных заговорщиков, слетавшихся к графине Дюбарри подобно птицам, учуявшим запах пороха.

Обменявшись продолжительными взглядами, в которых сквозило нескрываемое раздражение, Жан и маршал де Ришелье вспорхнули первыми.

За ними последовали рядовые фавориты, привлеченные немилостью, в которую едва не впали Шуазёли. Напуганные возвращенным министру королевским расположением и не видя Шуазёля рядом, чтобы искать его поддержки, они возвращались в Люсьенн — посмотреть, довольно ли еще крепко дерево и можно ли за него уцепиться, как раньше.

Утомленная своими дипломатическими ухищрениями и лаврами обманчивого триумфа, графиня Дюбарри отдыхала после обеда. Вдруг раздался страшный грохот и во двор, словно ураган, влетела карета Ришелье.

— Хозяйка Дюбарри спит, — невозмутимо доложил Замор.

Жан с такой силой отшвырнул его ногой, что комендант в расшитом костюме покатился по ковру.

Замор пронзительно закричал.

Прибежала Шон.

— Как вам не стыдно обижать мальчика, грубиян! — воскликнула она.

— Я и вас вышвырну вон, если вы немедленно не разбудите графиню! — пригрозил он.

Но графиню не нужно было будить: услышав крик Замора и громовые раскаты бушевавшего Жана, она почувствовала неладное и, накинув пеньюар, бросилась в приемную.

— Что случилось? — спросила она, с ужасом глядя на то, как Жан развалился на софе, чтобы прийти в себя от раздражения, а маршал даже не притронулся к ее руке.

— Дело в том… в том… черт подери! Дело в том, что Шуазёль остался на своем месте.

— Как?!

— Да, и сидит на нем тверже, чем когда бы то ни было, тысяча чертей!

— Что вы хотите этим сказать?

— Граф Дюбарри прав, — подтвердил Ришелье, — герцог де Шуазёль силен как никогда!

Графиня выхватила спрятанную на груди записку короля.

— А это что? — с улыбкой спросила она.

— Вы хорошо прочитали, графиня? — спросил маршал.

— Но… я умею читать, — отвечала графиня.

— В этом я не сомневаюсь, однако позвольте мне тоже взглянуть.

— Ну, разумеется! Читайте!

Герцог взял бумагу, развернул ее и медленно прочел:

«Завтра я поблагодарю господина де Шуазёля за его услуги. Можете в этом не сомневаться.

Людовик».

— Ведь все ясно, не правда ли? — улыбнулась графиня.

— Яснее быть не может, — поморщившись, отвечал маршал.

— Ну так что же? — спросил Жан.

— Да ничего особенного: победа ожидает нас завтра, ничто еще не потеряно.

— Как завтра? Но король написал это вчера. Значит «завтра» — это сегодня.

— Прошу прощения, сударыня, — заметил герцог, — так как письмо не датировано, «завтра» навсегда останется днем, следующим за тем, в который вы пожелаете увидеть свержение господина де Шуазёля. На улице Гранж-Бательер, в ста шагах от моего дома, есть кабачок, а на нем — вывеска, на которой красными буквами написано: «У нас будут отпускать в кредит завтра». «Завтра» — значит «никогда».

— Король над нами посмеялся! — воскликнул разгневанный Жан.

— Этого не может быть, — прошептала ошеломленная графиня, — не может быть: такое мошенничество недостойно…

— Ах, графиня, его величество — любитель пошутить! — сказал Ришелье.

— Герцог мне за это заплатит, — продолжала графиня в приступе ярости.

— Не стоит за это сердится на короля, графиня, не следует обвинять его величество в подлоге или в надувательстве, нет, король исполнил, что обещал.

— Что за чепуха! — обронил Жан, удивленно пожав плечами.

— Что обещал? — вскричала графиня. — Поблагодарить Шуазёля?

— Вот именно, графиня. Я сам слышал, как его величество благодарил герцога за услуги. Знаете, ведь это можно понять по-разному: в дипломатии каждый понимает так, как ему нравится. Вы поняли так, а король — иначе. Таким образом, даже «завтра» уже не вызывает споров; по-вашему, именно сегодня король должен был выполнить свое обещание: он его выполнил. Я сам слышал, как он благодарил господина де Шуазёля.

— Герцог! Мне кажется, сейчас не время шутить.

— Уж не думаете ли вы, графиня, что я шучу? Спросите виконта Жана.

— Нет, черт возьми, нам не до смеха! Сегодня утром король обнял Шуазёля, приласкал, угостил его, а сию минуту они вдвоем гуляют под ручку по Трианону.

— Под ручку! — повторила Шон, проскользнув в кабинет и воздев руки к небу, подобно новоявленной отчаявшейся Ниобее.

— Да, меня провели! — повторила графиня. — Однако мы еще посмотрим… Шон, прикажи расседлать лошадей: я не еду на охоту.

— Прекрасно! — воскликнул Жан.

— Одну минуту! — остановил его Ришелье. — Не надо поспешных решений, не надо капризов… Ах, простите, графиня: я, кажется позволил себе давать вам советы. Прошу прощения.

— Продолжайте, герцог, не стесняйтесь. Мне кажется, я потеряла голову. Вот что получается: я не хочу заниматься политикой, а когда наконец решаюсь вмешаться, получаю удар по самолюбию. Так что вы говорите?

— Я говорю, что сейчас не время капризничать. Послушайте, графиня: положение трудное. Если король дорожит Шуазёлями, если на него оказывает влияние дофина, если он так резко рвет отношения, значит…

— Что «значит»?

— Значит, надо стать еще любезнее, графиня. Я знаю, что это невозможно, однако невозможное становится в нашем положении необходимостью: так сделайте это!

Графиня задумалась.

— Потому что иначе, — продолжал герцог, — король может усвоить немецкие нравы!

— Как бы он не стал добродетельным! — в ужасе вскричал Жан.

— Кто знает, графиня? — в раздумье произнес Ришелье. — Новое всегда так притягательно!

— Ну, в это я не верю! — возразила графиня, отказываясь понимать герцога.