Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Бальзамо не проронил ни звука.

— Повторяю тебе, Бальзамо, и мое предупреждение будет рассматриваться как сигнал к бою: я собираюсь атаковать тебя с мощным, но законным оружием в руках, так защищайся же!

Видя, что Бальзамо безучастен и неподвижен, присутствовавшие с удивлением переглянулись, а затем перевели глаза на председательствовавшего.

— Ты слышал, что я сказал, Бальзамо? — повторил председатель.

Бальзамо утвердительно кивнул головой.

— Я по-дружески, по-братски уведомил тебя и дал тебе понять о цели моего допроса. Итак, ты предупрежден: берегись! Я начинаю.

После полученного свыше сигнала, — продолжал председатель, — братство избрало пятерых членов и поручило им следить в Париже за тем из братьев, на которого нам указали как на предателя.

Наши сведения не вызывают сомнений; как правило, мы получаем их, насколько тебе известно, от преданных нам агентов или из верных источников, а также принимаем во внимание таинственные природные явления, известные пока только нам. Итак, у одного из нас ты вызвал подозрение, а мы знаем, что он еще никогда не ошибался; тогда мы стали держаться настороже и начали за тобой следить.

Бальзамо слушал, не проявляя ни малейшего беспокойства, словно вообще не понимал, о чем идет речь. Председательствовавший продолжал:

— За таким человеком, как ты, следить нелегко: ты повсюду вхож, твоя задача — бывать там, где живут наши недруги, где они имеют хоть какую-нибудь власть. У тебя в распоряжении огромные средства, которые общество предоставляет тебе для окончательной победы нашего дела. Мы долгое время пребывали в сомнении, видя, как тебя посещают такие наши враги, как Ришелье, Дюбарри, Роган. Кроме того, на последнем нашем собрании на улице Платриер ты произнес полную любопытных противоречий речь, убедившую нас в том, что ты только играешь роль, посещая этих людей и льстя им, в то время как дело заключается в том, чтобы стереть эту неисправимую породу с лица земли. Мы некоторое время с уважением относились к твоему таинственному поведению, надеясь на благоприятный результат, однако нас ждало разочарование.

Бальзамо был по-прежнему неподвижен, невозмутим, и председатель почувствовал нетерпение.

— Три дня назад было разослано пять указов о заточении без суда и следствия. Их потребовал у короля господин де Сартин. Они были незамедлительно составлены и подписаны. В тот же день пять наших главных агентов, наиболее верных братству членов, живущих в Париже, были арестованы и препровождены: двое — в Бастилию, где содержатся в строжайшей тайне; двое — в Венсен, в подземную темницу; один — в Бисетр, в одну из самых страшных одиночных камер. Ты слышал обо всех этих подробностях?

— Нет, — отвечал Бальзамо.

— Вот это странно, судя по тому, что́ мы знаем о твоих связях с могущественными лицами в королевстве. Но еще более странно вот что!

Бальзамо насторожился.

— Чтобы арестовать пятерых верных братьев, господин де Сартин должен был иметь перед глазами единственную запись, в которой упоминаются все пять жертв. Эта запись была послана тебе Высшим советом в тысяча семьсот шестьдесят девятом году, и ты самолично должен был принять новых членов и немедленно возвести их в степень, дарованную им Советом.

Бальзамо жестом дал понять, что ничего такого не припоминает.

— Я сейчас помогу тебе вспомнить. Пять упомянутых человек были обозначены пятью арабскими буквами, а буквы соответствовали в посланной тебе записке именам и шифрам новых членов.

— Допустим, что так, — согласился Бальзамо.

— Ты признаешь это?

— Я готов признать все, что вам будет угодно.

Председательствующий взглянул на асессоров, словно призывая их принять во внимание это признание.

— В той же самой записке, единственной, — заметь! — которая могла скомпрометировать братьев, — продолжал он, — было еще одно имя, помнишь?

Бальзамо не проронил в ответ ни звука.

— Это имя было: граф де Феникс!

— Согласен, — кивнул Бальзамо.

— Имена пятерых братьев попали в указ, а твое имя произносится при дворе или в приемной министра с благосклонностью, с любовью… Почему? Если наши братья заслужили тюрьму, ты тоже ее заслуживаешь. Что ты на это скажешь?

— Ничего.

— A-а, я предвижу твое возражение. Ты можешь сказать, что полиция проведала об именах менее известных братьев, а твое имя — посла и могущественного лица — не могло не вызвать у полицейских уважения; ты даже можешь сказать, что оно не вызвало подозрений.

— Я не буду этого отрицать.

— Твоя гордыня переживет твое доброе имя!.. Полиция могла узнать о наших братьях только из конфиденциального сообщения, посланного тебе Высшим советом, и вот каким образом она это сделала… Ты держал запись в шкатулке, не правда ли?

Однажды из твоего дома вышла женщина со шкатулкой под мышкой. Ее видел один из наших наблюдателей и следовал за ней до особняка начальника полиции в предместье Сен-Жермен. Мы могли задушить несчастье в зародыше: стоило нам забрать шкатулку и арестовать эту женщину, как все успокоилось бы и ничто не вышло бы из-под нашего надзора. Однако мы подчинились параграфам нашего устава, предписывающего почитать таинственные средства, с помощью которых некоторые из членов братства служат общему делу, даже когда эти средства кажутся всем предательством или неосторожностью.

Было похоже, что Бальзамо одобрил это утверждение едва заметным жестом. Однако если бы он не был до этого неподвижен, его жест мог бы остаться незамеченным.

— Эта женщина дошла до самого начальника полиции, — продолжал председатель. — Она вручила ему шкатулку, и все открылось, верно?

— Совершенно верно.

Председатель поднялся.

— Кто была эта женщина? — воскликнул он. — Красивая, страстная, преданная тебе душой и телом, нежно тобой любимая, умная, ловкая и проворная, словно один из демонов, помогающих человеку преуспеть в совершении зла? Это была Лоренца Феличиани, твоя жена, Бальзамо!

Бальзамо взвыл от отчаяния.

— Теперь мы тебя убедили? — спросил председатель.

— Заканчивайте, — сказал обвиняемый.

— Я не договорил. Спустя четверть часа после того, как она вошла к начальнику полиции, ты тоже вошел туда. Она посеяла предательство, а ты пришел собрать плоды вознаграждения. Как покорная служанка, она взяла на себя совершение преступления, ты же явился, чтобы довершить подлое дело. Лоренца вышла одна. Ты, несомненно, отступился от нее и не хотел порочить свое имя, появляясь в ее обществе. Ты вышел с торжествующим видом вместе с графиней Дюбарри, прибывшей туда по твоему приглашению, чтобы получить из твоих рук сведения, за которые ты хотел получить мзду… Ты сел в карету этой шлюхи, словно моряк на корабль с Марией Египетской; ты оставил губительные для нас бумаги у господина де Сартина, но забрал шкатулку, которая могла погубить тебя в наших глазах. К счастью, мы все видели! Свет небесный освещает наши добрые дела…

Бальзамо молча поклонился.

— А теперь я могу сообщить тебе наше решение, — прибавил председатель. — В Высший совет поступили сведения о двух предателях; один из них — женщина, твоя сообщница, она, возможно, действовала без злого умысла, однако нанесла ущерб нашему делу, раскрыв одну из наших тайн; другой — ты, учитель, ты, Великий Кофта, ты, светлый луч, трусливо спрятавшийся за спину этой женщины, чтобы скрыть свое предательство.

Бальзамо медленно поднял бледное лицо и пристально посмотрел на посланцев; его взгляд горел огнем, который он вынашивал в своей душе с самого начала допроса.

— Почему вы обвиняете эту женщину? — спросил он.

— Мы знаем, что ты попытаешься ее защищать. Мы знаем, что ты любишь ее до самозабвения, что ты отдаешь ей предпочтение перед другими женщинами. Мы знаем, что она настоящее сокровище для твоей науки, для твоего счастья, для твоего состояния. Мы знаем, что она для тебя орудие, которому нет равных в мире.

— Вам и это известно? — спросил Бальзамо.

— Да, нам это известно, и мы можем через ее посредство заставить тебя страдать больше, чем если бы мы стали тебе мстить.

— Договаривайте…

Председатель встал.

— Вот приговор: Джузеппе Бальзамо — предатель; он нарушил клятвы, однако его знания безграничны, они полезны ордену. Бальзамо должен жить ради преданного им дела; он принадлежит братьям, хотя и отрекся от них.

— Вот как! — сурово и мрачно процедил Бальзамо.

— Пожизненное заключение предотвратит общество от его новых вероломных предательств; в то же время оно даст возможность братьям извлечь из знаний Бальзамо пользу, которую они вправе ожидать от каждого из сочленов. Что же касается Лоренцы Феличиани, ужасное наказание…

— Погодите, — совершенно невозмутимо проговорил Бальзамо. — Вы забываете, что я еще не произнес речи в свое оправдание; обвиняемый имеет право высказаться… Мне довольно будет одного слова, одного-единственного документа. Подождите меня, я вам сейчас принесу обещанное доказательство.