Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Он убил бы меня, — холодно отвечал Жильбер. — Впрочем я скорее жажду смерти, нежели боюсь ее, и если вы мне посоветуете так поступить, я готов.

Бальзамо задумался.

— Ты умен, — проговорил он, — можно даже сказать, что ты благороден, хотя твои поступки действительно преступны, если не принимать во внимание моего соучастия. Попробуй сходить не к Таверне-младшему, а к его отцу, барону де Таверне. Скажи ему — запоминай! — скажи ему, что в тот день, когда он даст согласие на твой брак с его дочерью, ты принесешь приданое для мадемуазель де Таверне.

— Как же я скажу, господин граф? Ведь у меня ничего нет.

— А я тебе говорю, что ты принесешь приданое в сто тысяч экю, которое я дам тебе во искупление своей вины за содеянное тобой преступление и перенесенное девушкой несчастье.

— Он мне не поверит, он знает, что я беден.

— Если он тебе не поверит, ты покажешь ему банковские билеты; едва он их увидит, как у него не останется больше сомнений.

С этими словами Бальзамо выдвинул ящик стола, отсчитал тридцать банковских билетов достоинством в десять тысяч ливров каждый и протянул их Жильберу.

— Это деньги? — спросил юноша.

— Прочти.

Жильбер бросил алчный взгляд на пачку, которую держал в руке, и убедился, что Бальзамо сказал правду.

Глаза его радостно сверкнули.

— Неужели это возможно? — воскликнул он. — Нет, это слишком большая щедрость.

— Ты недоверчив, — заметил Бальзамо, — и это хорошо, однако ты должен научиться лучше разбираться в людях. Забирай сто тысяч экю и ступай к барону де Таверне.

— Сударь, раз столь огромная сумма вручена мне просто так, я не могу поверить в этот подарок.

Бальзамо взял перо и написал:

«Я дарю Жильберу в день подписания брачного договора с мадемуазель Андре де Таверне приданое в сто тысяч экю, которое передал ему заранее в надежде на успешное завершение дела.

Джузеппе Бальзамо».

— Возьми эту бумагу, иди и ни в чем не сомневайся.

Жильбер дрожащей рукой принял листок.

— Сударь! Если я буду вам обязан таким счастьем, вы станете для меня богом на земле!

— Есть один Бог, которому надо поклоняться, — сурово ответил Бальзамо. — Идите, друг мой.

— Могу ли я попросить вас о последней милости, ваше сиятельство?

— Слушаю.

— Дайте мне пятьдесят ливров.

— Ты просишь у меня пятьдесят ливров, после того как получил триста тысяч?

— Эти триста тысяч будут принадлежать мне с того дня, как мадемуазель Андре даст согласие на брак.

— А зачем тебе пятьдесят ливров?

— Я должен купить приличный костюм, прежде чем явиться к барону.

— Вот, друг мой, прошу, — отвечал Бальзамо.

Он протянул ему пятьдесят ливров.

Затем он отпустил Жильбера кивком головы, а сам все с тем же печальным видом неспешно вернулся в свои апартаменты.

CLII ПЛАНЫ ЖИЛЬБЕРА

Очутившись на улице, Жильбер дал остыть своему разгоряченному воображению: последние слова графа заставили его поверить не только в вероятность, но и в возможность счастья.

Дойдя до улицы Пастурель, он сел на каменную тумбу. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто его не видит, он достал из кармана смятые банковские билеты.

Вдруг его поразила ужасная мысль; от волнения холодный пот выступил у него на лбу.

— Посмотрим, — сказал он, разглядывая билеты, — не обманул ли меня этот человек? Не заманивает ли он меня в западню? Не обрекает ли он меня на верную гибель под тем предлогом, что хочет меня осчастливить? Уж не считает ли он меня бараном, которого можно заманить на бойню пучком душистой травы? Я слышал, что в обращении много фальшивых банковских билетов, которыми придворные повесы расплачивались с актрисами из Оперы. Посмотрим, не одурачил ли меня граф!

Он достал из пачки один из билетов достоинством в десять тысяч ливров, потом зашел к какому-то купцу и, показав банкноту, спросил адрес банкира, чтобы разменять ее по приказанию своего хозяина. Так он объяснил свой вопрос.

Торговец взглянул на билет с восхищением, повертел его в руках, потому что сумма была значительной для его лавочки; потом сказал, что Жильберу следует обратиться к банкиру на улице Сент-Авуа.

Итак, билет был настоящий.

Преисполненный счастья, Жильбер дал волю своему воображению. Бережно завязав деньги в платок, он направился на улицу Сент-Авуа, где ему приглянулась витрина старьевщика. На двадцать пять ливров, то есть на один из двух подаренных ему Бальзамо луидоров, он купил костюм тонкого коричневого сукна, покоривший его своей чистотой, пару слегка поношенных черных шелковых чулок и туфли с блестящими пряжками; рубашка из довольно тонкого полотна дополнила его костюм, который можно было назвать скорее приличным, нежели дорогим. Бросив взгляд в зеркало, стоявшее в лавке старьевщика, Жильбер остался очень доволен своим видом.

Оставив старое тряпье в качестве прибавки к двадцати пяти ливрам, он зажал в руке драгоценный платок и из лавки старьевщика отправился к цирюльнику — тот за четверть часа привел его голову в порядок, сообщив внешнему виду облагодетельствованного графом юноши некоторую элегантность.

Когда все приготовления были позади, Жильбер зашел к булочнику, проживавшему рядом с площадью Людовика XV, купил на два су хлеба и по дороге в Версаль жадно проглотил его. Он остановился у фонтана подле заставы Конферанс, чтобы напиться.

Потом он продолжал путь, упорно отказываясь от предложений извозчиков, а они не могли взять в толк, почему прилично одетый юноша жалеет пятнадцать су на проезд, если потом все равно придется чистить туфли яйцом.

Любопытно, что бы они сказали, если бы узнали, что этот шагавший пешком юноша нес в кармане триста тысяч ливров?

Однако у Жильбера были основания, чтобы идти пешком. Прежде всего, он твердо решил не тратить денег ни на что, кроме совершенно необходимого; во-вторых, ему необходимо было побыть одному, чтобы отрепетировать каждый свой жест, проговорить каждое слово.

Один Бог знает, сколько раз на протяжении двух с половиной часов, что он провел в пути, молодой человек успел представить себе счастливую развязку.

За это время он проделал более четырех льё, даже не заметив этого расстояния, не почувствовав ни малейшей усталости — таким выносливым оказался этот юноша.

Тщательно все взвесив, он решил, что лучше всего изложить свою просьбу следующим образом: оглушить Таверне-старшего высокопарной речью, потом, испросив у барона позволение поговорить с Андре, пустить в ход все свое красноречие, после чего она не только простит, но проникнется уважением и любовью к автору патетической торжественной речи, которую он приготовил.

Жильбер размышлял, и постепенно страх в его душе уступал место надежде. Ему стало казаться, что девушка, очутившаяся в положении Андре, не может отказаться от предложения влюбленного в нее юноши, готового загладить свою вину, особенно если его любовь подкреплена суммой в сто тысяч экю.

Жильбер строил все эти воздушные замки, потому что был наивным и честным юношей. Он забыл о причиненном им зле, что, может быть, свидетельствовало о сердце более благородном, чем могло бы показаться.

Приготовившись к нападению, он прибыл в Трианон и почувствовал, как сжалось его сердце. Он ожидал гневных выпадов Филиппа; по его мнению, они должны были прекратиться, как только тот узнает о благородном намерении юноши; он представлял себе презрение Андре, но был уверен, что сумеет победить своей любовью; он был готов к оскорбительным выходкам барона, однако надеялся, что тот смягчится при виде золота.

Будучи очень далек от людей, рядом с которыми он жил долгие годы, он тем не менее инстинктивно чувствовал, что триста тысяч ливров, лежавшие в его кармане, были надежной защитой. Чего он действительно боялся, так это увидеть страдания Андре; он опасался, что ему не хватит сил справиться с этим несчастьем, что это зрелище может помешать успеху задуманного им предприятия.

Он проник в сад, поглядывая с горделивым выражением, очень к нему шедшим, на садовников; еще вчера они были ему ровней, а теперь, как ему казалось, не имели с ним ничего общего.

Прежде всего, обратившись в службах к дежурному лакею, он задал вопрос о бароне де Таверне.

— Барона нет в Трианоне, — ответил тот.

Жильбер замер в нерешительности.

— А господин Филипп? — спросил он наконец.

— Господин Филипп уехал с мадемуазель Андре.

— Уехал? — в отчаянии вскричал Жильбер.

— Да, пять дней назад.

— В Париж?

Лакей пожал плечами с таким видом, словно хотел сказать: «Мне ничего об этом не известно».

— Как это вы не знаете? — воскликнул Жильбер. — Мадемуазель Андре уехала, и никто не знает, куда? Ведь не просто же так она уехала?