Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Двадцать лет!.. — воскликнули несколько призраков. — Как долго ждать!

Великий Кофта обернулся на нетерпеливые возгласы.

— Да, бесспорно, это долго, — сказал он, — для того, кто думает, что уничтожить принцип так же легко, как убить человека кинжалом Жака Клемана или перочинным ножом Дамьена. Безумцы!.. Ножом можно убить человека, это правда; но, подобно секатору, он подрезает ветви, на месте которых прорастает по десятку молодых побегов. Смерть же монарха вызывает к жизни какого-нибудь Людовика Тринадцатого — глупого деспота, или Людовика Четырнадцатого — деспота умного, или Людовика Пятнадцатого — идола, омытого слезами и кровью его поклонников, как те отвратительные божества, которые я видел в Индии: с застывшей улыбкой на губах они давили колесами женщин и детей, устилавших гирляндами их путь. Так вы полагаете, что двадцать лет слишком много для того, чтобы изгладить монаршее имя из памяти тридцати миллионов подданных, еще недавно готовых пожертвовать детьми ради жалкого Людовика Пятнадцатого! Вы полагаете, что легко привить французам отвращение к королевским лилиям, совсем недавно сверкавшим, как звезды на небе, благоухавшим, подобно цветам, имя которых они носят, в продолжение целого тысячелетия даривших всему миру свет, милость и победы? Что ж, попытайтесь, братья, попытайтесь; не двадцать лет дал бы я вам на это, а сто!

Вы разобщены, вы колеблетесь, вы незнакомы между собой. Я один знаю всех вас, только я способен правильно оценить ваши возможности, я держу в своих руках нить, связывающую вас в братство. Итак, слушайте меня, философы, экономисты, мыслители! Вы тайком излагаете свои принципы в тесном кругу, вы с опаской доверяете их бумаге в темных кельях, вы делитесь ими друг с другом, вооружившись кинжалом, готовые поразить им предателя или болтуна, который осмелится повторить ваши слова чуть громче вас. Я желаю, чтобы вы объявили ваши принципы толпе, чтобы вы обнародовали их в печати, распространили их по всей Европе через посланцев мира либо принесли на штыках пятисот тысяч верных солдат, готовых сразиться за свободу, провозглашенную на их знаменах. Вы вздрагиваете при одном упоминании Лондонской башни, или подвалов инквизиции, или Бастилии, которые я хочу взять приступом. Я желал бы, чтобы мы вместе снисходительно улыбались, попирая развалины страшных тюрем, чтобы на этих развалинах танцевали женщины и дети. Однако все это может произойти лишь после смерти, но не монарха, а монархии, после отмены власти религии, после полного забвения общественного неравенства, после исчезновения касты аристократов и раздела феодальных имений. Я прошу дать мне двадцать лет, чтобы разрушить старый мир и построить новый. Двадцать лет — лишь двадцать мгновений вечности, а вы говорите, что этого слишком много!

Речь угрюмого пророка была встречена одобрительным шепотом. Было очевидно, что он окончательно завоевал симпатии таинственных призраков — представителей европейской мысли.

Великий Кофта выдержал паузу, наслаждаясь триумфом, затем, почувствовав, что достиг апогея, продолжал:

— Сейчас, братья, когда я собираюсь сразиться со львом в его логове, когда рискую своей жизнью во имя всеобщей свободы, я хочу знать, что готовы сделать вы для успеха того дела, которому все мы отдаем себя, свое достояние и свою свободу? Скажите, что каждый из вас может сделать? Вот о чем я пришел спросить вас!

Наступило торжественное, почти жуткое молчание. Казалось, призраки застыли на своих местах, размышляя о том, что должно сотрясти двадцать тронов.

Присутствующие разделились на группы. Посовещавшись с каждой из них, шесть верховных членов обратились к Великому Кофте.

— Я представляю Швецию, — первым сказал председатель. — От ее имени я могу предложить для свержения трона Ваза подданных, которые в свое время возвысили эту династию, а кроме того, сто тысяч экю серебром.

Великий Кофта достал записные таблички и пометил в них сделанное предложение.

Вслед за председателем заговорил чин, стоявший слева от него.

— Представляя ирландские и шотландские ложи, — сказал он, — я ничего не могу обещать от имени Великобритании, которая всегда готова вступить с нами в жаркий спор. Но от имени бедной Ирландии, от имени бедной Шотландии я обещаю участие трех тысяч человек и по три тысячи крон ежегодно.

Великий Кофта записал и это предложение.

— Ну, а что скажешь ты? — обратился он к третьему предводителю.

— Я представляю Америку, где каждый камень, каждое дерево, каждая капля воды и крови готовы к восстанию, — ответил тот, чья сила и природная живость бросались в глаза, несмотря на сковывавший его движения ритуальный наряд. — Мы отдадим все золото, всю кровь до последней капли. Существует, правда, одно препятствие: мы сможем действовать, только когда будем свободны. А сейчас, когда мы разобщены, каждый в своем углу, когда нас можно пересчитать по пальцам, мы представляем собой цепь, звенья которой разъяты. Если найдется властная рука, которая спаяет два первых звена, то остальные соединятся сами. Начинать нужно с нас, уважаемый учитель. Прежде чем освобождать французов от королевской власти, освободите нас от иностранного ига.

— Так и будет, — ответил Великий Кофта, — вы первыми обретете свободу, и Франция вам в этом поможет. Бог сказал, обращаясь ко всем: «Помогайте друг другу». Подождите! Во всяком случае, для вас, брат, ожидание будет недолгим, за это я ручаюсь.

Затем он обратился к представителю Швейцарии.

— Я могу давать обещания только от своего имени, — сказал тот. — Лучшие сыны нашей республики давно заключили союз с французской монархией. Они платят за него кровью со времен Мариньяно и Павии. Они честные должники: сполна поставят то, что обещали. Впервые в жизни, уважаемый учитель, мне стыдно за нашу верность.

— Да будет так, — отвечал Великий Кофта. — Мы одержим победу, будь то с их помощью или без нее. Теперь ваша очередь, представитель Испании.

— Нас немного; я могу предложить поддержку всего трех тысяч братьев, но каждый из них будет вносить по тысяче реалов в год. Испания — страна лентяев, готовых уснуть хотя бы на ложе страданий, лишь бы поспать.

— Так, — произнес Кофта, — а вы что скажете?

— Я представляю Россию, а также польские ложи. Наши братья — изверившиеся аристократы или нищие крепостные, обреченные на каторжный труд и преждевременную смерть. Я ничего не обещаю от имени крепостных, потому что у них ничего нет. Зато могу обещать от имени трех тысяч аристократов по двадцать луидоров с каждого ежегодно.

Другие посланцы тоже держали ответ. Каждый из них был представителем либо крошечного королевства, либо крупного княжества, либо обнищавшего государства. Все продиктовали Кофте свои предложения и дали клятву сдержать обещания.

— А теперь, — произнес Великий Кофта, — я оглашу пароль, по начальным буквам которого вы меня узнали. Он был открыт мне в одной части света, а теперь станет достоянием другой. Пусть каждый посвященный носит эти буквы не только в своем сердце, но и на сердце, потому что мы, ваш господин и Верховный жрец лож Востока и Запада, повелеваем растоптать лилии. Приказываю тебе, шведский брат, и тебе, шотландский брат, и тебе, американский брат, и тебе, швейцарский брат, тебе, испанский брат, а также тебе, русский брат: lilia pedibus destrue[1] — растопчи лилию ногами.

Тут раздался мощный единодушный возглас, подобный реву бушующего моря, несколько раз повторившийся и отозвавшийся эхом в горном ущелье.

— А теперь, во имя всемогущего Бога, расходитесь, — произнес Верховный жрец, когда крики смолкли. — Спускайтесь в подземный ход, ведущий к каменоломням Громовой горы, а затем — кто вдоль реки, кто лесом, остальные через равнину — вы должны разойтись до восхода солнца. В следующий раз увидимся в день нашей победы. Ступайте!

Он закончил свое обращение масонским жестом, понятым только шестью верховными руководителями. Они оставались, окружив Кофту, пока члены низшего ранга не разошлись.

Верховный жрец отвел шведа в сторону.

— Сведенборг! — обратился он к нему. — Ты действительно Божий избранник, и Господь благодарит тебя. Пошли деньги во Францию по адресу, который я укажу.

Председатель отвесил низкий поклон и удалился, пораженный ясновидением Кофты, угадавшего его имя.

— Приветствую тебя, отважный Ферфакс, — продолжал Великий Кофта, — вы достойны славного имени своего предка. Напомните обо мне Вашингтону в первом же письме.

В ответ Ферфакс поклонился и вышел вслед за Сведенборгом.

— Подойди ко мне, Пол Джонс, — обратился Кофта к американцу. — Мне понравилась твоя речь, я этого от тебя и ожидал. Ты станешь героем Америки. Готовься выступить со своими товарищами по первому сигналу.

Американец вздрогнул, будто его коснулась Божья десница, и вышел.