Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Король произнес эти слова, с неудовольствием глядя на г-на де Шуазёля, г-на Гемене и герцога де Ришелье.

Вокруг короля все испуганно смолкли. Смысл его слов был ясен: это немилость.

— Сир! — произнесла Дюбарри. — Я прошу вас смилостивиться над госпожой д’Эгмон.

— А почему, скажите, пожалуйста?

— Потому что она дочь герцога де Ришелье, а герцог — один из самых верных моих друзей.

— Ришелье?

— У меня есть тому доказательства, сир.

— Я исполню ваше пожелание, графиня, — сказал король.

Маршал пристально следил за графиней и если не услышал, то догадался, о чем только что шла речь. Король подошел к нему и спросил:

— Надеюсь, герцог, графиня д’Эгмон завтра будет чувствовать себя лучше?

— Конечно, сир. Она выздоровеет уже вечером, если этого пожелает ваше величество.

Ришелье поклонился королю, выражая одновременно почтение и благодарность.

Король наклонился к графине и что-то прошептал ей на ухо.

— Сир! — отвечала графиня, склонившись в реверансе и очаровательно улыбаясь. — Я ваша почтительнейшая подданная.

Король попрощался с присутствующими и удалился в свои покои.

Как только король переступил порог залы, взгляд графини, еще более испуганный, чем раньше, вновь обратился к тому необычному человеку, так живо ее заинтересовавшему.

Этот человек, как и прочие, склонился перед выходившим королем, но, даже кланяясь, сохранил на лице странное выражение высокомерия и угрозы. Сразу же после ухода Людовика XV, пробираясь между группами придворных, он приблизился к графине и остановился в двух шагах от нее.

Движимая непреодолимым любопытством, графиня тоже шагнула ему навстречу. Поклонившись, незнакомец сказал ей так тихо, что никто не расслышал:

— Вы узнаёте меня, графиня?

— Да, вы тот самый пророк с площади Людовика Пятнадцатого.

Незнакомец обратил на нее свой ясный взор, в котором читалась уверенность:

— И что же, разве я обманул вас, когда предсказал, что вы станете королевой Франции?

— Нет. Ваше предсказание сбылось. Или почти сбылось. Но и я готова сдержать слово. Чего бы вы хотели?

— Здесь не место для таких разговоров, графиня. Кроме того, для меня еще не наступило время обращаться к вам с просьбами.

— Когда бы вы ни обратились ко мне, я всегда готова исполнить вашу просьбу.

— Могу ли я рассчитывать, что вы примете меня в любое время, в любом месте, в любой час?

— Обещаю.

— Благодарю.

— А как вы представитесь? Как граф Феникс?

— Нет, как Джузеппе Бальзамо.

— Джузеппе Бальзамо… — повторила графиня, в то время как таинственный незнакомец затерялся среди придворных, — Джузеппе Бальзамо… Что ж, я не забуду этого имени.

XXXIX КОМПЬЕНЬ

Наутро Компьень проснулся опьяненный и преображенный; вернее сказать, Компьень вовсе не засыпал.

Еще накануне в городе расположились передовые части королевской гвардии. Пока офицеры знакомились с местностью, нотабли вместе с интендантом малых забав готовили город к великой чести, выпавшей на его долю.

Триумфальными арками из зелени, целыми аллеями роз и сирени, надписями на латинском, французском и немецком языках в стихах и прозе — вот чем до самого вечера занимались пикардийские городские власти.

По традиции, идущей с незапамятных времен, девушки были одеты в белое, эшевены — в черное, монахи-францисканцы были в серых рясах, священники — в самых богатых своих облачениях; солдаты и офицеры гарнизона в новых мундирах заняли свои посты и готовы были выступить, как только объявят о прибытии принцессы.

Выехавший накануне дофин прибыл в Компьень инкогнито часов около одиннадцати вечера в сопровождении обоих братьев. Рано утром он сел на коня, словно простой смертный, и в сопровождении пятнадцатилетнего графа Прованского и тринадцатилетнего графа д’Артуа поскакал галопом в направлении Рибекура навстречу ее высочеству.

Эта учтивость пришла в голову не юному принцу, а его наставнику, г-ну Ла Вогийону. Его призвал к себе накануне Людовик XV и дал указание объяснить дофину обязанности, налагаемые на него событиями, которые должны были произойти в течение ближайших суток.

Чтобы поддержать честь монархии, де Ла Вогийон предложил герцогу Беррийскому последовать примеру королей его рода: Генриха IV, Людовика XIII, Людовика XIV, Людовика XV — каждому из них в свое время хотелось увидеть свою будущую супругу еще до церемонии, во время путешествия в меньшей степени готовую выдержать придирчивый осмотр.

На своих быстрых скакунах они проехали три или четыре льё за полчаса. Перед отъездом дофин был серьезен, а его братья веселились. В половине девятого они уже возвращались в город: дофин был все так же серьезен, граф Прованский — угрюм, только граф д’Артуа казался еще веселее, чем утром.

Дело в том, что герцог Беррийский волновался, граф Прованский изнывал от ревности, а граф д’Артуа был восхищен. Причина была одна: они убедились, что принцесса очень красива.

Серьезный, завистливый и беззаботный — вот как можно было определить трех принцев. Это отражалось на их лицах.

Часы на ратуше в Компьене пробили десять, когда наблюдатель заметил на колокольне деревни Клев белое знамя, которое должны были там водрузить, как только покажется карета ее высочества дофины.

Наблюдатель тотчас ударил в сигнальный колокол; в ответ на его звон на Дворцовой площади грянул пушечный выстрел.

Король, как будто только и ждавший этого сигнала, въехал в Компьень в запряженной восьмеркой лошадей карете в сопровождении эскорта. Вслед за ним в город въезжали бесчисленные кареты придворных.

Жандармы и драгуны скакали впереди. Придворные разрывались между желанием видеть короля и желанием поспешить навстречу дофине, между созерцанием блеска и великолепия и корыстолюбивыми соображениями.

Вереница карет, запряженных четверкой лошадей, растянулась почти на льё. В них ехали четыреста дам и столько же кавалеров — цвет французского дворянства. Доезжачие, гайдуки, рассыльные и пажи окружали эти кареты. Верховые офицеры из военной свиты короля составляли целое войско, блиставшее бархатом, золотом, перьями и шелками в клубах пыли, поднятой каретами.

В Компьене встречающие сделали недолгую остановку, после чего выехали из города, пустив лошадей шагом, чтобы приблизиться к условленному месту у придорожного креста, находившегося недалеко от деревни Маньи.

Знатная молодежь окружала дофина, дворяне старшего поколения сопровождали короля.

Со своей стороны дофина, не сменившая карету, неторопливо приближалась к условленному месту.

И вот обе свиты соединились.

Тотчас кареты опустели. С обеих сторон из карет вышла толпа придворных; в одной карете оставался король, в другой — дофина.

Дверца кареты ее высочества отворилась; молодая эрцгерцогиня легко ступила на землю и направилась к карете короля.

Увидев свою невестку, Людовик XV приказал отворить дверцу кареты и поспешил выйти.

Принцесса так удачно рассчитала время своего приближения, что в то мгновение, когда король коснулся ногой земли, она опустилась перед ним на колени.

Король нагнулся, поднял ее и нежно поцеловал, посмотрев на нее так, что она залилась краской.

— Монсеньер дофин! — представил король, показывая Марии Антуанетте на герцога Беррийского, который стоял у нее за спиной, и которого, казалось, она еще не видела.

Ее высочество грациозно присела в реверансе. Дофин, тоже покраснев, в ответ поклонился.

После представления дофина наступил черед обоих его братьев, затем — всех трех дочерей короля.

Ее высочество говорила что-нибудь приятное каждому из принцев и принцесс.

Графиня Дюбарри с беспокойством ждала, стоя за принцессами. Представят ли ее? Не забудут о ней?

После представления принцессы Софи, младшей дочери короля, произошла заминка, заставившая всех затаить дыхание.

Король, казалось, колебался, а дофина словно ожидала какого-то нового события, о котором была заранее предупреждена.

Король поискал глазами вокруг себя и, увидев неподалеку графиню Дюбарри, взял ее за руку.

Все тотчас расступились. Король остался в кругу, центром которого была дофина.

— Графиня Дюбарри, — представил он, — мой добрый друг.

Ее высочество побледнела, однако на ее бескровных губах появилась любезная улыбка.

— Вашему величеству можно позавидовать: такой очаровательный друг! Я нисколько не удивлена тем, что она может внушать нежнейшую привязанность.

Все переглянулись: они были не удивлены, а ошеломлены. Было ясно, что принцесса следует указаниям, полученным ею при австрийском дворе, и, возможно, повторяет слова, подсказанные ей самой Марией Терезией.