Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

• Название: Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей
• Автор: Ричард Бокэм
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–699–46401–2

Эта книга — удивительное расследование всемирно известного ученого, которое проливает свет на жизнь Иисуса и происхождение Евангелий. Сюда вошли результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти. Автор объясняет, как получилось так, что слова и поступки Иисуса не были забыты и достоверно известны всему миру и теперь, и приоткрывает завесу над одной из величайших тайн Библии: тайной личности любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия. Впервые на русском языке главный труд одного из самых авторитетных специалистов по Новому Завету.

Впервые:

Живые свидетельства всех непосредственных участников евангельских событий и древних церковных историков и апологетов, проанализированные одним из самых авторитетных исследователей Библии.

Результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти и жизни первого христианского поколения.

Уникальная реконструкция цепочек, по которым устно передавались рассказы о словах и поступках Иисуса от человека к человеку.

Тайна личности анонимного любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия.

Ричард Бокэм — специалист по Новому–Завету, профессор Университета Сент–Эндрюс ( Шотландия ), член Британской академии и Королевского научного общества Эдинбурга.

---

В заключительной главе мы поговорим подробнее о показаниях такого рода, их эпистемологическом статусе, их роли в историографии и значении как богословской категории. Мы покажем, что свидетельства очевидцев — одновременно категория историческая, позволяющая нам понять, к историографии какого типа относятся Евангелия, и богословская, объясняющая читателям–христианам, каким образом они, читая Евангелия, приближаются к Иисусу и его истории. Эта категория позволит нам преодолеть противоречие между так называемыми Иисусом истории и Христом веры. Мы увидим, что Евангелия — не препятствия на пути к познанию реального Иисуса и его истории, а напротив, средства достижения этого познания, столь необходимого и историкам, и богословам.

Что такое свидетельство и можно ли ему доверять

Кевин Ванхузер предлагает такое определение: «Свидетельство — это речевой акт, в котором само утверждение свидетелем некоего ρ является доказательством того, что «действительно р», так как предполагается, что свидетель обладает достаточной компетенцией и заслуживает достаточного доверия для того, чтобы полагать, что о ρ он говорит истину»[1209]. Сразу обратим внимание на три случая более узкого использования этого термина. Первый — свидетельство в суде. Второй — свидетельство из прошлого, благодаря которому мы узнаем, что произошло в прошлом: с такими свидетельствами профессионально работают историки. И наконец, есть очень специфический случай, который Ванхузер определяет так: «Жанр, представляющий собой попытку передать фактическую сторону и смысл уникальных событий, обладающих абсолютным значением»[1210]. Легко заметить, что все это частные случаи общего определения, приведенного нами в начале раздела. Вполне возможно, мы склонны относить слово «свидетельство», скорее, к одному или нескольким частным случаям, чем к более общему феномену. Все три случая прямо связаны с темой этой главы и всей нашей книги: Евангелиями как свидетельствами истории Иисуса. Однако вначале полезно будет поговорить об общем определении и том бытовом феномене, который оно описывает. При этом мы будем опираться на важнейшее философское исследование свидетельства, принадлежащее перу С. Коуди.

Многие понимают слово «свидетельство» прежде всего как свидетельские показания в суде, и мы видели, что в Евангелии от Иоанна метафорически используется именно этот образ[1211]. Однако, как указывает Коуди,

Из этого не следует… что подобные юрические ситуации — единственные, в которых может существовать свидетельство: точнее будет сказать, что юридический контекст адаптирует к себе и усложняет повседневный феномен, к которому мы обычно не применяем столь серьезно звучащее слово. В самом деле, в неформальном контексте довольно странно говорить: «Он свидетельствует о том–то и том–то…»; вместо этого мы обычно говорим просто: «Он говорит… он рассказывает… » или: «Вот его версия». Когда я получаю какое–то сообщение и в ответ на вопросы о его истинности твердо отвечаю: «Этому человеку я верю» или: «Ну, это же в Times напечатали!» — я именно принимаю чье–то свидетельство, и факт этот не меняется от того, что дело происходит не в суде[1212].

Коуди говорит о «формальном свидетельстве», предполагающем юридическую или квазиюридическую ситуацию, а также о более широком понятии «естественного свидетельства». Естественное свидетельство возникает в любой ситуации, в которой

говорящий говорит об истинности некоего положения, которое подвергается сомнению или по какой–либо иной причине требует утверждения, и его слова становятся тем доказательством, которое разрешает дело[1213].

В юридическом контексте возможны особые правила дачи свидетельских показаний, различные в разных юридических системах; однако общее понятие свидетельства применимо ко множеству самых разных повседневных ситуаций. Мы принимаем свидетельство всякий раз, когда верим кому–то на слово, будь то в бытовом разговоре или в обращении к специалистам в той или иной области[1214]. Мы принимаем свидетельства сотни, быть может, тысячи раз на дню: чаще всего — в бытовых мелочах, порой — в очень важных вопросах. Мы постоянно полагаемся на «факты» только потому, что об этих фактах нам сообщает кто–то другой. Как пишет Дэвид Юм:

Не существует иных выводов, столь же распространенных, полезных и даже необходимых в человеческой жизни, чем те, что делаются на основании свидетельства людей, сообщений очевидцев и наблюдателей[1215].

Важнейшая проблема здесь та, что свидетельство требует доверия: «Когда мы верим свидетельству, то верим в истинность сказанного, поскольку доверяем свидетелю»[1216]. Но как проверить, правду ли говорит свидетель? Как знание на основе свидетельства соотносится с другими видами знания? Каков его эпистемологический статус? Действительно ли мы знаем то, что известно нам с чужих слов — в том же смысле, в каком знаем сведения, полученные благодаря собственному восприятию и собственным умозаключениям, извлеченные из собственной памяти? Коуди пишет: «Основная идея [его книги] в том, что без доверия к чужим словам невозможна вообще никакая серьезная познавательная деятельность»[1217]. Коуди удалось показать, что свидетельство — такая же базовая форма познания, как восприятие, воспоминание, умозаключение. Оно «обладает таким же эпистемическим статусом, как и другие первичные источники информации, например восприятие»[1218].

Однако такой взгляд на свидетельство не без труда плывет против течения современной философской эпистемологии; единственный значительный прецедент подобных взглядов Коуди видит в «философии здравого смысла» шотландского философа XVIII века Томаса Рейда[1219]. Рейд классифицировал обмен свидетельствами как частный случай того, что называл «общественными действиями сознания». Другие случаи «общественных действий сознания» — приказы и их выполнение, обещания, вопросы и ответы на вопросы; словом, интеллектуальная деятельность, требующая межличностного взаимодействия. Этим действиям Рейд противопоставляет «одинокие действия сознания» и настаивает, что первые не сводятся к последним, хотя одинокие действия по отношению к общественным первичны, и общественные действия возможны, лишь если мы проверяем и контролируем их при помощи одиноких действий[1220]. Таким образом, свидетельство, по Рейду, является общественным знанием. Доверие к свидетельству других — фундаментальное свойство рода человеческого. Ему не требуется подтверждение другими («одинокими») видами знания, поскольку оно независимо от них.

В наше время подход Томаса Рейда разделяют «многие из наиболее влиятельных современных эпистемологов»[1221]; однако это сравнительно недавнее достижение. Основная причина, по которой его не разделяла большая часть философов эпохи модерна — а также причина широко распространенного пренебрежения к свидетельству даже к предмету философского исследования — кроется в индивидуализме, свойственном философии Просвещения, точнее, в индивидуалистическом эпистемологии, склонной преуменьшать зависимость личной интеллектуальной деятельности индивида от других людей[1222]. Отправной точкой здесь становится личное восприятие индивида (Какова природа моего знания? Откуда я знаю то, что знаю?), которой присваивается эпистемологическая первичность по сравнению с коллективным знанием (Какова природа нашего знания? Откуда мы знаем то, что знаем?)[1223] Желание исследовать и удостоверять знание только как личное знание индивида, конечно, ставит свидетельство под сомнение. В ответ на эту проблему традиция, идущая от Юма, стремилась обосновать достоверность знания через свидетельство, выводя его из других, якобы более фундаментальных форм знания, не требующих доверия к другим. Предполагается, что мы доверяем свидетельству только потому, что можем каким–то образом проверить надежность свидетеля или видим, что истинность свидетельства всегда подтверждается[1224]. Коуди отвергает все эти попытки свести свидетельство к другим видам знания. Неужто в самом деле каждый из нас наблюдал соответствие между свидетельствами и наблюдаемыми фактами столько раз, что мог сделать из этого какие–то обоснованные выводы? Это попросту неправда[1225]. Дальнейшие попытки избежать признания свидетельства базовой формой знания ведут лишь к скрытым ссылкам на все то же доверие к другим. Коуди показывает, что само использование языка, на котором произносится свидетельство, необходимо предполагает доверие к множеству сообщений, уже сделанных на этом языке («готовность верить сообщениям других — необходимое условие самого понимания чужой речи»)[1226]. Поэтому «сомнительна сама идея полностью индивидуальной эпистемологической проверки феномена общего эпистемологического доверия»[1227].