Ольга Белан - Моя бульварная жизнь

• Название: Моя бульварная жизнь
• Автор: Ольга Белан
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация от автора

Это только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.

Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.

Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили. Где эта грань внутри себя, которую ни в коем случае нельзя переступить?

Но еще это были годы замечательных встреч — с актерами, с писателями, с элитой нашей культуры. Я люблю разговаривать с ними — и писать про них. Я их всех просто люблю. И надеюсь, они не обидятся: я в книжке рассказала многое из того, что оставалась за пределами диктофона…

Моя бульварная жизнь закончилась. А книжка с таким названием только начинает жить.

Издательская аннотация

Известная журналистка Ольга Белан не понаслышке знает о закулисье «желтой прессы»: много лет она была редактором одной из самых популярных газет в России. Эту газету читали все, правда, не все в этом признавались. Но книга Ольги Белан «Моя бульварная жизнь» — вовсе не о бульварной, а о самой настоящей жизни — о любви, дружбе, предательстве и прозрении. Об изнаночной стороне глянцевых изданий — грязных сплетнях и коварных интригах, жертвой которых может стать любой человек.

Но Ольга Белан считает, что ей повезло: она встречалась с такими интересными людьми, что радостью от этих встреч просто не может не поделиться с читателями. Героям ее интервью — знаменитым актерам, писателям, художникам — тоже повезло: они встретили понимающего, тонкого и умного собеседника.

---

В общем, сайкинскую статью потом много цитировали другие издания, а уважаемый мною Виталий Яковлевич Вульф в передаче, посвященной Дорошиной, рассказал историю про море с точностью до запятой…

Хлеб у Сайкиной был несладкий — мало того, что следовало найти незамыленный, свежий факт. Самое трудное — уговорить героя рассказать об этом. У Сайкиной были свои информаторы, и она их тщательно скрывала. Я подозреваю, что среди них числились старые работники киностудии Мосфильм, пенсионеры-гримеры и костюмеры, всякие второстепенные работники невидимого кинематографического фронта. Особенно ей помогал один помощник режиссера, ныне глубокий пенсионер и пьяница, для которого она все время клянчила у меня деньги — иначе он не соглашался делиться ценной информацией. Я выдавала ей небольшие суммы из гонораров — тысячу или две рублей — и мы получали новые киношные сплетни. Чтобы их проверить, Сайкина прикидывалась по телефону корреспондентом газеты «Труд» или на крайний случай — «Российской газеты», где она когда-то работала, и топала брать интервью. (О том, чтобы назваться корреспондентом «Вич-инфо», и речи быть не могло — на другом конце провода сразу же вешали трубку!) За этот обман ее могли в лучшем случае побить, а то и вовсе убить, но она как-то умело выкручивалась изо всех конфликтов, не создавая при этом проблем для редакции и для меня. При этом внешность Сайкиной, конечно, всех ее интервьюированных сбивала с толку: приходит к вам тетенька весьма средних лет, да еще в накинутом на плечи платке — теплом или легком в зависимости от времени года, простоволосая, с ясным проникновенным взглядом очень честных глаз — ну кто же заподозрит в ней акулу желтого пера?

За свои «гвозди» Татьяна, конечно, получала хороший гонорар — некоторые ее статьи стоили больше тысячи долларов. Я сознательно платила такие деньги, понимая, что держат Сайкину на этой небезопасной работе только они. Ее дочери выросли, обе поступили в институт, и их надо было не только кормить, но и прилично одевать. Девочки учились в престижных и дорогих вузах, поэтому Сайкина надрывалась, как могла. Потом вдруг оказалось, что перед своей страшной смертью ее муж Слава вложил деньги в квартиру проектируемого дома. И настала пора эту квартиру получать. Довольная Сайкина взяла кредит и принялась за ремонт. Пока она им занималась, можно было спать спокойно — газете не грозило остаться без «гвоздей». Каким-то немыслимым образом она устроила старшую дочь на стажировку в Англию, та уехала и уже больше не вернулась — очень удачно вышла замуж. Закончив ремонт, Татьяна с младшей дочерью перебралась в новую квартиру, а старую двушку в центре сдала. Жизнь ее изменилась, уже не надо было надрываться и бегать по интервью. Я с ужасом ждала, что она вот-вот напишет заявление об уходе. И это произошло. После очередной поездки к дочери в Лондон она объявила, что нашла другую — более спокойную — работу и мечтает только о том, чтобы помахать нам всем ручкой. Ушла она, кстати, в газету для пенсионеров, которую выпускает областная администрация — вот уж правда, нашла себе работу поспокойнее!

Вот и пришлось мне на собственной шкуре испытать, что такое, когда «незаменимых нет». Они есть, они всегда будут! Сайкина при своем довольно непростом, часто капризном и непредсказуемом характере оказалась из этого числа. Она помахала нам ручкой, и вот мы сидим с замами в моем кабинете и ломаем голову, что теперь делать, кто будет поставлять нам «гвозди», кто будет продолжать рубрику «Семейные хроники», кто сумеет влезать в души артистам и вытряхивать эти души наизнанку, при этом избегая крупных скандалов и судебных процессов. И все четверо соглашаемся: нет больше такого журналиста. Нет.

Один только Гоблин беспечно махнул рукой:

— Да ладно вам париться! Подумаешь, «Семейные хроники»! Обойдемся и без них. Юрик вон уже набил руку и приносит в каждый номер какие скандалы!

Юрик продолжал успешно учиться во ВГИКе и, действительно, таскал замечательные новости из мира кинематографистов. Он не пропускал ни одного кинофестиваля — как-то умудрялся ездить туда за счет оргкомитета, а уж на таких мероприятиях обязательно кто-нибудь напьется или набьет кому-то морду, кто-то с кем-то приедет, под ручку пройдется, кто-то на кого-то посмотрит — ну а нам больше ничего и не надо. Артисты как-то хотели закрыть доступ журналистам на фестивали — ничего у них не получилось. Все-таки это две взаимозависимые друг от друга профессии, что уж тут. Надо терпеть.

Ведь та, другая, сторона тоже часто ведет себя, прямо скажем, по-свински. Я думаю, пишущие о кино и его героях журналисты могли бы много претензий предъявить артистам. Один будет кормить «завтраками» в надежде, что от него отстанут. Другой назначит встречу и не придет, а ты будешь, как дурак, ждать на входе в театр — это в лучшем случае, а то и на улице под дождем и снегом.

Маша Мериль

Я очень хотела сделать интервью с французской актрисой Машей Мериль. Ее у нас знают лишь тонкие ценители кино — Маша снималась мало, она в основном артистка театральная. Но известной ее сделал Андрон Кончаловский, который в своей откровенной книге написал о бурном романе с прелестной француженкой.

Сейчас мало кто читает книги, а первое издание «Низких истин» вышло уже много лет назад (последующие редакции автор откорректировал), я позволю себе привести с легкими сокращениями главу «Княжна Гагарина», посвященную Мериль, — тогда будет понятно, почему я так упорно домогалась встречи с самой актрисой.

«Летом 1967 года, когда уже положили на полку „Асю Клячину“ и „Андрея Рублева“, происходил очередной международный кинофестиваль в Москве.

Приехала большая французская делегация, и в составе ее — молодая девушка, скуластая, с вздернутым носом, с раскосыми татарскими, совершенно голубыми глазами, с темно-русыми волосами, с чудным овалом лица — казалось, что я уже давно ее знаю. Звали ее Маша Мериль. Когда я увидел ее, у меня внутри все остановилось. Остановилось, потому что я был женат, у меня родился ребенок, очень дорогое мне существо. Наташа была с ним на даче…

…Бывают такие отношения с женщиной, когда уже не владеешь собой от невыносимости чувства. Боишься не только прикоснуться — боишься находиться рядом. Когда я узнал, что она — русская дворянка, княжна Гагарина, мое падение в бездну еще более ускорилось. Было ощущение абсолютной обреченности…»

Через некоторое время они встретились в Праге.

«В это время в Прагу отправлялась кинематографическая делегация.

Маша приехала в тот день, когда делегация уезжала. Я попросил Иоселиани сказать ей, что жду ее в машине, — боялся. Такое было время. Все боялись всего. Всюду мерещились агенты КГБ, агенты чешских служб.

Маша была такая же прекрасная, загоревшая, обветренная, солнечная… Меня опять трясло, я ничего не соображал. Я чувствовал, что она так далека от меня! Мы так не подходим друг другу! Что я делаю здесь? От этих мыслей тянуло пить…

Многое она говорила по-французски. Я не все понимал, но кивал головой. Мне было грустно. Я чувствовал рядом с ней свою несостоятельность. Мне она казалась настолько недостижимой!

Мы гуляли по Праге. Я купил шесть открыток с репродукциями Ван Гога, дал ей. Сказал:

— Каждый месяц 5-го числа (это было 5 сентября) посылай мне, пожалуйста, одну открытку… Если открытки придут, я буду знать, что ты все еще меня любишь, и я скажу жене о наших отношениях.

Мы разъехались. Первая открытка была как гром среди ясного неба. После нее я уже жил только тем, что ждал следующую.

Вторая открытка. Третья, четвертая…

После четвертой открытки я не выдержал. Наташа возвращалась от родителей из Казахстана, везла с собой моего дорого мальчика. Я встретил ее, мы ехали на машине. На коленях у нее сидел маленький Егор. Я сказал, что люблю другую.

— Лучше бы ты сказал, что у меня умерла мама…

Чувствовал себя ужасно. Но иначе поступить уже не мог.

Через месяц пришла пятая открытка. В ней было написано:

„Дорогой Андрон! У меня все хорошо. Я выхожу замуж. Он итальянский продюсер, чудный человек, очень интересный… Уверена, что он тебе понравиться…“

…Года два спустя, уже женившись на Вивиан, я уехал в Рим, думая только об одном — о том, что встречусь с Машей… Мы с ней стали друзьями.

Прошло еще несколько лет.

…Появилась „Чайка“, где она играла Аркадину. Отношения у нас неизменно оставались чудными, но всегда оставалась тень недоговоренности. Что-то между нами случилось. Что-то драматическое. Что?

…Вспышка раздражения была неожиданной и острой, Маша была зла и резка. Когда мы уходили, я остановил ее на лестнице. Сказал:

— Маша, надо быть добрее. Надо уметь прощать.

Она посмотрела на меня, словно ее ударило током или ошпарило кипятком. Вся побледнела.