Журнал «Если» - «Если», 2001 № 7

• Название: «Если», 2001 № 7
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: "ЛК пресс", "Асмэръ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001

Кирилл ЕСЬКОВ. ДЕЖА ВЮ

Классический вопрос: кто же в кого играет?

Кэтрин АЗАРО. ПАУТИНА ИГРЫ

…затягивает героя в свои сети. Хватит ли сил вырваться?

Грег ИГАН. ХРАНИТЕЛИ ГРАНИЦЫ

Чтобы понять правила этого состязания, физикам рекомендуем срочно вспомнить курс квантовой механики. А лирикам — пролистать первый десяток страниц.

Чарлз ШЕФФИЛД. ТУРНИР НА ВЕСТЕ

Спешите делать ставки!

Брайан СТЭБЛФОРД. СНЕЖОК В АДУ

Эксперименты с геномом обычно плохо кончаются. Но, к счастью, не всегда.

Р.НОЙБЕ. КОЛБАСНЫЙ КОРОЛЬ ПРОТИВ АЛЮМИНИЕВОГО МАЛЬЧИКА

А вот шахматы и через сотни лет не претерпят изменений.

Кэтрин УЭЛЛС. ЕХТАНИТ И ИНФОРАТ

Психологические игры могут быть весьма назойливыми.

Андрей ПЛЕХАНОВ. 3-D ACTION В НАТУРЕ

…или чисто конкретные разборки в киберспейсе.

ВИДЕОДРОМ

От гитариста до шпиона… Мервии Пик на ВВС… Суета вокруг экранизаций…

Дмитрий ВОЛОДИХИН. ГЕЙМЕРСКИЙ РОМАН

Что больше всего любят критики? Ну конечно, классифицировать

Вл. ГАКОВ. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИГРА

Вероятно, вы уже поняли, о чем пойдет речь.

Евгений ХАРИТОНОВ. «РУССКОЕ ПОЛЕ» УТОПИЙ

«В коммуне — остановка…» Мы ее уже проехали, а критик задержался.

КУРСОР

Праздники любят все. Но фантасты умеют их себе устраивать.

РЕЦЕНЗИИ

Какие книги — такие и отзывы.

Павел ЛАЧЕВ. ГОСТИ НАШЕЙ ПЕСОЧНИЦЫ

Что на самом деле таится за попытками «слиться в экстазе» фантастики и «мейнстрима»?

Владислав ГОНЧАРОВ. БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ…

Фэнтези со смыслом — это фирменное блюдо киевского дуэта.

КОНСИЛИУМ

Создатель кона: и зачем ему все это нужно?

ПЕРСОНАЛИИ

Новые имена и старые знакомые.

---

Мода «два-десять» истощалась быстрее, чем он ожидал; зигзаг осевой линии исчезал прямо перед его глазами. Оглядевшись вокруг, он заметил, что Маргит исполняет сложный маневр Лиссажу, аккуратно управляя сразу дюжиной преобразований. Джамиль застыл, одновременно восхищаясь ее виртуозностью и решая, что делать дальше; не было смысла соревноваться с ней, она и так превосходно завершала поставленное ему Чусоком задание.

Маргит — его соперница, однако обоим нужен был одинаковый вариант спектра. Из симметрии поля следовало, что голеван волна равно полезна для обеих сторон, — однако преимуществом воспользуется только одна, которая первой упакует в ворота противника более половины вероятности гола. Поначалу командам приходилось сотрудничать, и лишь когда соединенные усилия начинали придавать форму волне, постепенно становилось ясно, какая из сторон выигрывает, в кратчайший срок придав пику совершенство или же разрушив сперва, а потом вновь доведя до блеска.

Пробегавшая мимо Пенни ехидно бросила ему через плечо:

— Ну что, решил помочь ей перейти на «четыре-шесть», так?

Она улыбалась, но Джамиль почувствовал себя задетым: он застыл на своем месте уже на десять-пятнадцать секунд. Едва передвигать свои ноги и предоставлять противнику право трудиться, в общем, не запрещалось, тем не менее подобную тактику обычно считали постыдной и жалкой. Кроме того, весьма рискованно позволять конкурентам создавать волну, которую сам не сможешь использовать.

Он вновь просмотрел спектры и быстро рассортировал альтернативы. Все, на что он способен сейчас, будет иметь нежелательные побочные эффекты. Никаких волшебных средств, позволяющих влиять на гармоники, находящиеся на территории другого игрока, не существовало. Любое действие, позволяющее необходимые ему переходы, вызовет множество последствий — по всему спектру. Наконец он выбрал реакцию, способную ослабить нападение противника, породив при этом минимальные отрицательные эффекты.

Джамиль погрузился в игру, планируя каждое действие на два хода вперед. Решив перейти на бег, он оставался в движении до тех пор, пока спина не покрылась потом, не заныли лодыжки и не запела кровь во всем теле. Он вовсе не был ослеплен телесными ощущениями — ни текущего мгновения, ни воспоминаний прошлых игр; он просто позволил им охватить себя дуновением ветра. Знакомые голоса кричали ему отрывистые команды: волна приближалась к голевому спектру; все праздные разговоры стихли, рассеянные взгляды уступили место целенаправленным жестам. Сторонний наблюдатель счел бы происходящее верхом нелепости: двадцать два игрока превратились в сцепленные шестеренки бесполезной машины. Джамиль улыбнулся этой мысли, но не позволил себе вступать в сложные воображаемые споры. Ответом стал каждый шаг его, каждая хриплая просьба, обращенная к Йанну, Джореси, Чусоку, Марии, Эвдоре или Халиде. Они были его друзьями, он вернулся к ним. Вернулся назад в мир.

До первой голевой вероятности оставалось тридцать секунд. Возможность должна была представиться команде Джамиля, — в результате нескольких минимальных коррекций амплитуды. Маргит держалась на расстоянии, но Джамиль постоянно ощущал на себе ее взгляд, буквально всей кожей чувствовал ее усилия, ослабляющие его контакт с волной. Теоретически, став в нужном месте поля и повторяя в зеркальном отображении движения противника, можно было парировать его усилия. Однако на практике ни одна, даже самая искусная, команда не могла полностью заморозить спектр. Дальнейшее разрушение волны считалось началом военных действий, победа в которых нежелательна. Тот, кому удавалось чрезмерно ослабить волну, облегчал задачу противнику, крайне ухудшая при этом свои собственные шансы на гол.

Джамиль еще располагал двумя почти паритетными гармониками, которые он надеялся ослабить, однако всякий раз, когда он менял скорость, чтобы попробовать новый переход, Маргит почти мгновенно блокировала его действия. Он жестом попросил помощи у Чусока, но у того были собственные проблемы с Езкиелем. Можно попробовать затруднить действия Маргит, вводя нежелательные для нее амплитуды. Джамиль смахнул пот с глаз; он уже видел, как волна складывается в характерную ступеньку — знак того, что она вот-вот поразит цель. Однако, находясь на середине поля, невозможно точно определить ее форму.

Вдруг Джамиль ощутил, как волна толкнула его. Он не стал тратить время, отыскивая Маргит; должно быть, Чусок сумел-таки отвлечь ее. Находясь почти на боковой линии, он тем не менее смог плавно развернуться, не прерывая обоих намеченных переходов.

Две длинные составляющие вероятности, промодулированные последовательностью осциллирующих пучностей, тянулись вдоль краев поля. Третья, более короткая компонента, в своем движении вдоль центровой линии таяла, возникала снова, сливалась с другими, достигавшими лицевых линий поля, образуя почти прямоугольное плато, включавшее в себя ворота.

Плато становилось световым столбом, который сужался и вырастал, когда дюжины мод, наконец согласовавшись по фазе, разом ударили в непроницаемый барьер границ поля. Остальная часть площадки была покрыта совсем уже измельчавшим остатком, а эллиптические составляющие казались лесенкой, уходящей от ворот, но основная часть волны, перехлестнув рост игроков, теперь сошлась в одном-единственном максимуме, высящемся над их головами десятиметровым острием.

На мгновение мяч застыл.

А потом начал рассыпаться.

Арбитр сказал:

— Сорок девять и восемь десятых.

Волновой пакет оказался недостаточно плотным. Джамиль попытался стряхнуть разочарование и обратить свои чувства в противоположную сторону. Теперь соперники получали пятнадцать секунд, чтобы подрегулировать спектр и удостовериться: образовавшийся вновь на другом конце поля отраженный пакет стал чуточку уже.

Джамиль заметил Маргит. Она спокойно улыбалась ему, и Джамиль внезапно понял: эта женщина знала, что противник не сумеет забить гол. И поэтому перестала мешать Джамилю. Она дала ему возможность в течение нескольких секунд заострять волну, понимая, что он уже опоздал, зная, что это небольшое достижение пойдет на пользу ее собственной команде.

Джамиль восхитился: для такой игры требовалось необычайное мастерство и уверенность. Он знал, чего можно ожидать от остальных игроков и, не будь здесь Маргит, наверняка позволил бы себе помечтать о появлении молодого талантливого игрока, способного вновь сделать игру интересной. Тем не менее легкая досада кольнула в сердце. Его все-таки должны были предупредить, насколько хорошо она играет.

Гармоники выскользнули из фазы, и волна вновь расползлась по всему полю, однако ее повторная конвергенция была неизбежна: в отличие от звуковой, например, или водяной волны, она была избавлена от скрытых степеней свободы, истиравших ее точность в энтропию. Джамиль решил не обращать внимания на Маргит; помимо зеркальной блокировки существовали более примитивные стратегии, работавшие ненамного хуже.

Чусок наполнял теперь гармонику «два-десять»; Джамиль предпочел противодействовавшую ей «четыре-шесть». Им нужно было только удерживать волну от резкого роста. Несущественно, добиваются ли они этого, поддерживая статус кво или просто гоняя пик из одной стадии затупленности в другую. Устойчивое сопротивление, которое ощущал на бегу Джамиль, свидетельствовало: он совершает переход без противодействия; тем не менее никаких визуальных свидетельств успеха не обнаруживалось. Достигнув оптимальной точки, откуда можно было охватить одним взглядом значительную часть поля, он заметил по всей длине волны трепещущее свечение. Джамиль насчитал девять локальных максимумов: почти паритет. Маргит закачала в них большую часть амплитуды, извлеченной из его гасящей гармоники. Безумная трата энергии! На гармонику такого высокого порядка столько не расходуют. Никто вовремя не заметил этого и не остановил ее.

Опять образовывалась голевая волна. Однако взамен растраченного попусту времени у него оставалось на действия лишь девять-десять секунд. Джамиль выбрал на своей территории самую сильную из равных гармоник, сочленив с ней худшую и опустошенную, вычислил скорость, способную соединить их, и побежал.

Он не стал оборачиваться, чтобы увидеть забитый соперниками гол; ему не хотелось рассеиваться. Волна вернулась к его ногам; подобная, скорее, не земному приливу, а движению небесного океана, возмущенного вторжением черной дыры. Город услужливо воспроизвел тень, которую отбросило бы его тело, съеживаясь перед вырастающей световой башней.

Прозвучал вердикт:

— Пятьдесят и одна десятая.

Воздух наполнялся победными криками, как всегда, громче всех старался Езкиель. Джамиль со смехом пал на колени. Любопытное ощущение, и такое знакомое: и обидно, и смешно. Если бы результат совершенно не интересовал его, игра не дала бы удовлетворения, но чрезмерная горечь по поводу поражения и ликование в результате победы — могли также погасить любой интерес. Он едва ли не видел, как ступает по грани между противоположностями, столь же тщательно регулируя свою реакцию, как и всякое действие в самой игре.