Журнал «Если» - «Если», 2001 № 7

• Название: «Если», 2001 № 7
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: "ЛК пресс", "Асмэръ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001

Кирилл ЕСЬКОВ. ДЕЖА ВЮ

Классический вопрос: кто же в кого играет?

Кэтрин АЗАРО. ПАУТИНА ИГРЫ

…затягивает героя в свои сети. Хватит ли сил вырваться?

Грег ИГАН. ХРАНИТЕЛИ ГРАНИЦЫ

Чтобы понять правила этого состязания, физикам рекомендуем срочно вспомнить курс квантовой механики. А лирикам — пролистать первый десяток страниц.

Чарлз ШЕФФИЛД. ТУРНИР НА ВЕСТЕ

Спешите делать ставки!

Брайан СТЭБЛФОРД. СНЕЖОК В АДУ

Эксперименты с геномом обычно плохо кончаются. Но, к счастью, не всегда.

Р.НОЙБЕ. КОЛБАСНЫЙ КОРОЛЬ ПРОТИВ АЛЮМИНИЕВОГО МАЛЬЧИКА

А вот шахматы и через сотни лет не претерпят изменений.

Кэтрин УЭЛЛС. ЕХТАНИТ И ИНФОРАТ

Психологические игры могут быть весьма назойливыми.

Андрей ПЛЕХАНОВ. 3-D ACTION В НАТУРЕ

…или чисто конкретные разборки в киберспейсе.

ВИДЕОДРОМ

От гитариста до шпиона… Мервии Пик на ВВС… Суета вокруг экранизаций…

Дмитрий ВОЛОДИХИН. ГЕЙМЕРСКИЙ РОМАН

Что больше всего любят критики? Ну конечно, классифицировать

Вл. ГАКОВ. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИГРА

Вероятно, вы уже поняли, о чем пойдет речь.

Евгений ХАРИТОНОВ. «РУССКОЕ ПОЛЕ» УТОПИЙ

«В коммуне — остановка…» Мы ее уже проехали, а критик задержался.

КУРСОР

Праздники любят все. Но фантасты умеют их себе устраивать.

РЕЦЕНЗИИ

Какие книги — такие и отзывы.

Павел ЛАЧЕВ. ГОСТИ НАШЕЙ ПЕСОЧНИЦЫ

Что на самом деле таится за попытками «слиться в экстазе» фантастики и «мейнстрима»?

Владислав ГОНЧАРОВ. БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ…

Фэнтези со смыслом — это фирменное блюдо киевского дуэта.

КОНСИЛИУМ

Создатель кона: и зачем ему все это нужно?

ПЕРСОНАЛИИ

Новые имена и старые знакомые.

---

Прозвучал вердикт:

— Пятьдесят и одна десятая.

Воздух наполнялся победными криками, как всегда, громче всех старался Езкиель. Джамиль со смехом пал на колени. Любопытное ощущение, и такое знакомое: и обидно, и смешно. Если бы результат совершенно не интересовал его, игра не дала бы удовлетворения, но чрезмерная горечь по поводу поражения и ликование в результате победы — могли также погасить любой интерес. Он едва ли не видел, как ступает по грани между противоположностями, столь же тщательно регулируя свою реакцию, как и всякое действие в самой игре.

Джамиль успел полежать на траве, чтобы перевести дух, прежде чем игра возобновилась. Внешняя сторона микросолнца, обращавшегося вокруг Лапласа, была укрыта камнем, но свет, отражавшийся к небу, пересекал 100 000-километровую ширину три-тороидальной вселенной, создавая слабое свечение на ночной стороне планеты. Хотя впрямую была освещена только долька, Джамиль вполне мог различить на застывшем в зените первичном изображении полный диск противоположной полусферы: находящиеся под ним континенты и океаны, до которых кратчайшим путем было тысяч двенадцать или что-то около того километров. Другие изображения, целой сеткой рассыпавшиеся по небу, располагались под другими углами и обнаруживали полумесяцы дневной стороны. Единственное, чего нельзя было отыскать на любом из них даже с помощью телескопа — это изображения его собственного города.

Топология этой вселенной позволяла тебе видеть затылок, но не лицо.

* * *

Команда Джамиля проиграла, ноль — три. Вывалившись с поля к расположенным рядом фонтанчикам, он утолил жажду, потрясенный тем удовольствием, которое доставил ему этот простейший поступок. Жизнь вновь стала прекрасной, и если вернулось это состояние, значит, возможно все. Он вновь вошел в синхро, в фазу, и воспользуется такой возможностью целиком, сколько бы она ни продлилась.

Он поравнялся с приятелями, которые направлялись к реке. Езкиель, усмехнувшись, положил ему руку на плечо.

— Не повезло, спящий красавчик! Ты выбрал неудачное время для пробуждения. Когда с нами Маргит, мы непобедимы.

Джамиль сбросил его руку:

— Не стану спорить. Кстати, где она?

Ответила Пенни:

— Ушла домой. Она только лишь играет с нами. Никаких вольностей после матча.

Чусок добавил:

— И в любое другое время.

Пенни коротко глянула на Джамиля, давая понять: не стоит прикалываться к Чусоку.

Джамиль задумался, гадая, откуда вдруг взялась эта досада. На поле Маргит казалась вовсе не отстраненной и высокомерной, скорее бесстыдно великолепной.

Он обратился к городу, однако, кроме своего имени, Маргит ничего не открывала. Впрочем, редко случалось так, что, начиная новую жизнь, человек не сохранял кое-что из старой: нечто вроде визитной карточки, памятное событие, достижение, способное дать соседям основание для мнения о нем.

Когда все оказались на речном берегу, Джамиль потащил рубашку через голову.

— И какова же ее история? Она должна была хоть что-то рассказать о себе.

Езкиель ответил:

— Маргит только сказала нам, что научилась играть очень давно, но не объяснила, где или когда. Она объявилась в Ноезере в конце прошлого года и вырастила себе дом на восточных окраинах. Мы редко ее встречаем. Никто не в курсе, что она исследует.

Джамиль пожал плечами и вошел в воду:

— Ну хорошо. Это вызов всем нам.

Пенни со смехом обрызгала его. Он поправился:

— Я имел в виду, что ее надо победить в игре. Чусок сухо заметил:

— Когда ты вступил в игру, я подумал, что ты станешь нашим секретным оружием. Игроком, которого она еще не успела изучить.

— Рад, что ты не сказал об этом мне. Тогда я бы сразу развернулся и помчался обратно в гибернацию.

— Я знаю. Вот почему все мы держались спокойно. — Чусок улыбнулся. — Поздравляю с возвращением.

Пенни добавила.

— Да-да, с возвращением тебя, Джамиль.

Свет играл на поверхности реки, тело Джамиля ныло, однако выходить из прохладной воды не хотелось, жизнь казалась идеальной. При желании он мог бы изолировать в своей психике то место, где находился теперь, и никогда не выходить за его пределы. Некоторые жили подобным образом, и это им, похоже, не доставляло проблем. Контраст преувеличивали: какая нормальная личность станет загонять себе в тело шипы, чтобы ощутить облегчение после того, как их извлекут. Езкиель проводил свои дни с беспечностью пятилетнего; Джамилю подобное поведение иногда казалось докучливым, но ведь всякое настроение способно вызвать раздражение в другом человеке. Свойственные ему самому припадки бессмысленной тоски тоже нельзя было назвать подарком для друзей. Чусок сказал:

— Я пригласил сегодня всех на трапезу в моем доме. Ты придешь? Джамиль тщательно обдумал предложение, а потом отрицательно

качнул головой. Он все еще не был готов к этому и не мог так просто объявить себя здоровым.

Чусок казался разочарованным, но что поделаешь. Джамиль пообещал ему:

— В следующий раз. Ладно?

Джамиль попятился, но было уже поздно; Езкиель проворно подскочил к нему, пригнулся, и обхватив, без всякого усилия поднял и зашвырнул подальше — в глуби речные.

* * *

Пробудил Джамиля запах древесного дыма. Серые предутренние тени еще царили в комнате. Он оперся на локоть, и окно отреагировало на движение, сделавшись прозрачным. Контуры городских зданий уже прорисовывались в предутреннем небе.

Одевшись, он вышел из дома, удивляясь прохладному прикосновению росы к собственным ногам. На улице никого не оказалось; как же они не ощутили столь сильный запах… или, может быть, он сделался здесь привычным? Завернув за угол, Джамиль увидел тянущуюся к небу колонну сажи, основание которой освещали багровые отблески. Само пламя и руины еще были скрыты от его взгляда, однако он знал, чей дом горит.

Добравшись до пепелища, Джамиль скорчился перед опаленными жаром деревьями и корил себя. Чусок предложил ему разделить с ним последнюю трапезу в Ноезере. Это был намек, ведь впрямую о своем перемещении говорить было не принято. Любимых и маленьких детей не покидали. Но друзей предупреждали, прежде чем исчезнуть — тонко и ненавязчиво.

Джамиль обхватил голову руками. Ему уже случалось испытывать все это несчетное число раз, но легче не становилось. Скорее, наоборот — разлука с каждым разом была все горше. Его братья и сестры разбрелись по закоулкам Новых Территорий. Сам он ушел от отца с матерью, когда был слишком юн и самоуверен для того, чтобы понять, какую боль принесет это ему самому спустя десятилетия. Дети постепенно оставили его, он бросал их много реже. Легче расстаться с бывшей любовницей, чем с выросшим ребенком. Должно быть, каждая пара изнутри выгорает, словно наследственность предков готовит ее по крайней мере к одному разрыву.

Когда Джамиль смахнул слезы, он заметил, что рядом с ним стоит Маргит.

— Здесь был дом Чусока. Мы дружили. Я знал его девяносто шесть лет, — сказал он.

— Бедняжка. Ты никогда не увидишь своего друга, — равнодушно бросила Маргит.

Джамиль едва не расхохотался — настолько ирреальной оказалась ее грубость. Но единственный разумный способ избежать неловкости состоит в продолжении разговора.

— Нет самых добрых, нет самых благородных, нет самых верных. Это не важно. Главное в другом. Каждый уникален. Чусок… это Чусок.

Он ударил себя кулаком в грудь:

— В душе моей пусто, и эту пустоту ничем и никогда не заполнить.

Это была истинная правда.

— В эмоциональном плане ты похож на швейцарский сыр, — едко заметила Маргит.

Джамиль пришел в себя:

— Какого хрена ты не свалишь отсюда в какую-нибудь другую вселенную. Кому ты нужна в Ноезере?

Маргит развеселилась:

— Ты не умеешь проигрывать.

Какое-то время Джамиль смотрел на нее, ничего не понимая, он успел забыть игру. Он показал жестом на угли:

— Что ты делаешь здесь? Почему не последовала за дымом, если не сожалеешь о том, что не попрощалась с ним, имея на то возможность?

Она спокойно тряхнула головой:

— Чусок ничего для меня не значил. Мы почти и не разговаривали.

— Ты много потеряла.

— Судя по всему, это ты здесь что-то потерял.

Ему нечего было возразить. Маргит отвернулась и направилась прочь. Джамиль остался: он ждал, пока утихнет боль.

* * *

Всю следующую неделю Джамиль готовился к возобновлению занятий. Библиотека обладала почти мгновенным контактом со всеми искусственными вселенными на Новых Территориях. Световое запаздывание сигнала между Землей и точкой пространства, из которой вырастала вся древоподобная структура, составляло лишь несколько часов. Джамиль посещал Землю, но только как турист: места там не хватало, мигрантов не приветствовали. В родной Вселенной еще имелись пригодные для жизни отдаленные планеты, но существовать на них смог бы только аскет, склонный к мазохизму. Точные причины, заставившие предков перебраться на Новые Территории, были забыты поколения и поколения назад. Было бы слишком самонадеянно пытаться решить эту загадку. Однако, имея выбор между прежней, еще более перенаселенной Землей, ужасающей длиной межзвездных расстояний и бесконечно удлиняемой разветвляющейся цепочкой миров, которую можно было бы пересечь за какие-то недели, решение казалось вполне очевидным.