Ульф Старк - Пусть танцуют белые медведи

• Название: Пусть танцуют белые медведи
• Автор: Ульф Старк
• Жанр: Детская проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-902326-57-1

Повесть известного шведского писателя Ульфа Старка «Пусть танцуют белые медведи» рассказывает об обычном подростке Лассе: он не блещет в учебе, ходит в потертых брюках, слушает Элвиса Пресли и хулиганит на улицах.

Но однажды жизнь Лассе круто меняется. Он вдруг обнаруживает, что вынужден делать выбор между новым образом примерного мальчика с блестящими перспективами и прежним Лассе, похожим на своего «непутевого» и угрюмого, как медведь, отца. И он пытается примирить два противоречивых мира, найти свое место в жизни и — главное — доказать самому себе, что может сделать невозможное…

---

Господи, как я хохочу! Но, подняв глаза, замечаю, что никто больше не смеется.

Асп сверлит меня леденящим взглядом.

— Тихо! — орет он.

И тут мой желудок скручивает, словно судорогой. Я пытаюсь сдержаться, но тщетно. Ргы-ы! Что тут поделаешь? Такой уж мне желудок от мамы достался.

Асп зыркает на меня с отвращением.

— Извините, — бормочу я. — Это само собой вышло.

Но он явно не верит, что я не нарочно рыгнул.

— Вон! — шипит он и кивает в сторону коридора.

Ну вот — меня снова выгоняют из класса. Я уж и не упомню, сколько раз меня отправляли в этот унылый коридор, где рядами висят на вешалках куртки и гуляют сквозняки, а лампочка вечно мигает, так что кажется, вот-вот с ума сойдешь. Я же говорил, что с математикой у меня нелады.

Глаза все еще жгло от цифр, что таяли на классной доске. И чего он на меня напустился? Сколько ни старайся, результат один и тот же. В конце концов все равно выставят из класса.

Я уже поднялся с места, но тут вдруг Тина так решительно встала из-за парты, что свалился на пол планшет с изображением перелетных птиц, обитающих в наших краях. Эта невзрачная тихоня, на которую никто и внимания не обращал, вечно отмалчивалась, зато контрольные писала на отлично.

— Это не он начал! — заявила она.

Ну уж этого Асп не ожидал! Да и никто в классе. На миг лицо учителя застыло. Казалось, он не знает, что делать. Асп провел ладонью по голове и опустил руку — волос-то там не было.

— Не вмешивайся, Кристина, — сказал он.

Но девчонка не сдавалась.

— Это нечестно, — выкрикнула она срывающимся голосом.

В классе все просто рты поразевали. Я застыл как вкопанный. Все уставились на Тину. Щеки ее раскраснелись, а светлые волосы сверкали, словно ореол.

Похоже, Асп бы все сейчас отдал за жвачку.

— Садись, Кристина, — сказал он. — А ты, Лассе, отправляйся в коридор.

— Тогда и я пойду!

С высоко поднятой головой Тина вышла из класса. Она была похожа на Святую Люсию — только венка со свечами недоставало, казалось, ее несли те самые перелетные птицы, плакат с которыми она ненароком смахнула. Тина осторожно прикрыла за собой дверь. Мне даже стало жалко Аспа. Я мягкосердечный, мне всех жалко.

— Ну, и я тоже пойду, — пробормотал я.

Асп не ответил. Он ловил ртом воздух, стараясь успокоиться. Видно, считает меня таким безнадежным, что ему на меня и слов жалко.

— Пока, — буркнул я, подойдя к двери.

И тут вскочил Пень.

— Я тоже уйду! — крикнул он. — Это жутко нечестно!

Он знал, что говорил. Сам все и начал. Пень так распалился, что, ринувшись за мной следом, даже спотыкался больше обычного. Не мог он оставаться на месте, когда невинные отправляются в путь — к свободе, туда, за стены школы.

И в самом деле жутко нечестно!

Но Тины мы не увидели. Когда мы вышли из класса, ее нигде не было.

Мы решили поехать в город — я и Пень.

Он изо всех сил старался развеселить меня. Может, чувствовал свою вину, раз все на меня свалили. Пень потащился со мной в «Буттерикс»[3], где мы налюбовались вдосталь на свистящие сардельки, почти натуральную блевотину из пластика и резиновых пауков. Пень даже примерил накладной бюст на резинках, стал в нем красоваться и предложил одному очкарику рассмотреть его поближе за пять крон. В конце концов нас выставили из магазина. Но к этому времени Пень успел прихватить два отличных приставных носа и пачку вонючих сигарет, которые решил подарить своему отцу на Рождество. Если они встретятся.

Но как он ни старался, мысли мои были далеко.

— Ну чего ты, — не выдержал наконец Пень, — может, и впрямь живот прихватило?

Я кивнул. Как ему объяснить, в чем дело? Он бы не понял. Я и сам не очень-то понимал.

— Пошли! — сказал Пень. — Я тебе покажу такое, что ты про свой живот и думать забудешь!

И он не соврал. От такого забудешь все что угодно.

Ухмыляясь в предвкушении, он потащил меня к универмагу.

Пот полил с нас градом, едва мы вошли в магазин.

Мы протискивались среди животов, задниц и набитых пакетов с рождественскими покупками. Гигантская искусственная ель вздымалась вверх на несколько этажей, и она вся была увешана огромными красными свертками. Громкоговорители над нашими головами выкрикивали рекламу рождественских подарков, сообщали о скидках, перемежая это исполнением рождественских песен вроде «Тихая ночь, святая ночь».

Но нигде не было того покоя, о котором мечтал мой отец.

Я стал искать отдел музыкальных записей. Вдруг у них найдется пластинка Элвиса, которой нет у отца? Но такой не оказалось. Пень предложил вместо этого купить «Твистед Систерз». Но я покачал головой. Папа любит только классику.

Мы потащились в отдел часов. Там-то все и должно было случиться!

— Смекнул? — спросил Пень.

Я кивнул.

— Поставим все на четверть третьего, — повторил он на всякий случай.

Мы задумали завести все будильники так, чтобы они зазвенели и забренчали в одно и то же время. Пень это специально придумал — хотел меня повеселить. Он покосился на меня, желая удостовериться, что я благодарен ему за эту выдумку. Но я не больно-то радовался.

И все же Пень взялся за дело. Его пальцы действовали молниеносно. А мои меня совсем не слушались. Я тщетно шарил по задним панелям, пытаясь отыскать нужные кнопки.

Я стоял, зажав в руках диковинную звуковую бомбу с мордой Микки-Мауса, и перебирал кнопки настройки, когда Пень потянул меня за рукав куртки.

— Лассе, сматываемся, по-быстрому!

— Сейчас. Вот только с этими закончу.

Пень ринулся прочь, а я так и остался стоять с тикающими часами в руках, пальцы бешено что-то крутили, секундная стрелка вертелась от нетерпения, ноги, казалось, превратились в два бетонных столба. Я никак не мог отделаться от этих проклятых часов.

Они зазвонили прямо у меня в руках.

Да еще штук двадцать будильников задребезжали одновременно, а несколько часов с радио начали передавать новости.

Меня всего затрясло от этих звуков. Казалось, уши не выдержат и отвалятся. Хорошо еще, что я нацепил этот накладной нос с завязками на затылке. Я прижал часы к груди, чтобы хоть курткой немного заглушить звук. Никакого толка.

Вдруг бледный продавец указал пальцем прямо мне в сердце.

— Вот он!

Тут я опомнился.

Я пустился наутек, прижав к груди дребезжащий будильник.

Боясь обернуться, я мчался мимо прилавков, расталкивая покупателей, которые посылали проклятия мне вслед. Я бежал к отделу нижнего белья, потому что именно в той стороне скрылся Пень.

Но его нигде не было.

Зато я приметил кого-то другого. Мама!

Она вынырнула прямо у меня перед носом. Рядом с ней был какой-то тип в кожаном пиджаке. На маме была поросячьего розового цвета искусственная шуба, которую отец терпеть не мог. Эти двое стояли вместе и рассматривали пару голубых трусов с розовыми и желтыми штрихами, словно кто-то опрокинул на них пакет присыпки для тортов. Этот тип в коже положил руку маме на плечо. Похоже, эти трусы предназначались вовсе не для папы. Он-то носит только кальсоны.

В самый последний момент я попытался было незаметно улизнуть с их глаз долой, но вместо этого угодил в стенд с трусами, и тот рухнул на дядьку в кожаном пиджаке. Тут мама увидела меня и как закричит:

— Ты что?

На миг я замер. Этого было достаточно, чтобы тот тип сцапал меня. Он крепко прижал меня к своему пиджаку. Его запах ударил мне в нос, словно нервно-паралитический газ. Дядька ликовал. Живот у него то надувался, то втягивался, как горло у лягушки, которую я видел по телевизору. Мой резиновый нос был прижат к его пузу.

А здорово его хрястнуло! Стенд-то был металлический и тяжеленький. И угодил ему прямо по затылку. Пара розовых трусов лежала у него на плечах, словно шаль.

— Что ты себе позволяешь! — заорал дядька.

— Ничего, — ответил я.

Я попытался отыскать взглядом маму. Почему она не спасает меня от этого психа? Когда я наконец-то углядел ее, она только скорчила гримасу, показывая мне, чтобы я помалкивал.

Тут я взбесился.

— Ты что, думаешь, можно вот так переть напролом? — вопил дядька.

Он поменял хватку и теперь держал меня за шиворот.

— Отпустите! — завопил я. — Отпусти меня, придурок чертов!

Пузо его еще больше задергалось.

— Думаешь улизнуть, да? — бушевал он. — Думаешь, я не понимаю, что ты стащил этот будильник, который у тебя под курткой? Сейчас я тебя живенько сдам охранникам. Эй!

Он махнул рукой, словно вздумал остановить такси прямо посреди универмага.

— Мама, — захныкал я, — ну скажи же этому придурку!

Но она ничего не сказала. Тогда я укусил его в торчавший живот. Я нашел местечко, где пиджак чуть отходил, и впился зубами в жировую складку. Дядька сразу разжал руки. Я кинулся к выходу. Будильник с Микки-Маусом так и остался при мне. Хорошо хоть, он трезвонить перестал!