Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

• Название: Агата Кристи. Английская тайна
• Автор: Лора Томпсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064397-4, 978-5-271-28709-1, 978-5-4215-0964-6

Агата Кристи. Королева детектива. Любимая писательница миллионов. Женщина, чья жизнь была окутана не меньшей тайной, чем сюжеты ее захватывающих романов.

В своей увлекательной книге Лора Томпсон рассказывает об эдвардианской Англии, в которой выросла Агата Кристи, о ее друзьях, близких, мужьях и дочери, но прежде всего отвечает на многие вопросы, которые по сей день мучают биографов и поклонников писательницы.

---

«Коллизия, лежащая в основе дела Браво, одной из действующих лиц которого является вдова, состоящая в связи с врачом», встречается в одной из записей Агаты, но она не развила ее. Тем не менее она имела в виду и дело кройдонских убийц, и дело Браво, когда задумывала «Горе невинным» — историю семьи, растревоженной, когда дело об убийстве, считавшееся раскрытым, начинают расследовать заново и все члены семьи вынуждены задуматься, кто же из них мог на самом деле убить Рейчел Аргайл, добропорядочную жену и мать четверых усыновленных детей.

«Знаете, это напоминает мне дело Браво… теперь уже никто не сможет узнать правду. Между тем Флоренс Браво, отвергнутая семьей, спилась и умерла в одиночестве, а миссис Кокс, подвергнутая остракизму вместе с тремя своими малолетними сыновьями, до самой старости знала, что большинство людей считают ее убийцей. Жизнь доктора Галли была загублена как в профессиональном, так и в общественном смысле… Кто-то из них виновен и сумел избежать наказания. Но остальные двое невиновны и поплатились зря».

Упоминает Агата и дело Криппена — впрямую, но вскользь — в одном из рассказов сборника «Подвиги Геракла»: «Мне всегда хотелось знать, была ли Этель Ле-Нев с ним там или нет».[415] Вероятно, ответ на этот вопрос содержится в романе «Миссис Макгинти с жизнью рассталась». Миссис Макгинти убита потому, что узнала кого-то из своей деревни на фотографии в газетной рубрике «Где они теперь?», в заметке, рассказывавшей о четырех женщинах-убийцах. Одно из упоминавшихся в заметке дел явно основывалось на деле Криппена и Ле-Нев. Крейг убивает жену, его приговаривают к повешению, но он ни разу за все время суда не выдает свою любовницу, Еву Кейн, хотя из текста явствует, что именно она вдохновила его на убийство.

В «Кривом домишке» слышатся отголоски дела Томпсон — Байуотерса: актриса Магда Леонидис собирается играть роль Эдит Томпсон в новой пьесе. Об этом вскользь упоминается несколько раз. А когда обнаруживается спрятанная пачка любовных писем Бренды, молодой жены жертвы, у любого читателя, знакомого с делом Томпсон — Байуотерса, немедленно возникает аллюзия: Эдит Томпсон была осуждена за подстрекательство к убийству почти исключительно на основании ее писем к Фредерику Байуотерсу.

«Я думал о выражении отчаянного ужаса на лице Бренды. Это выражение казалось мне знакомым, и я вдруг понял откуда. Это было то самое выражение, какое я видел на лице Магды Леонидис в первый день по приезде в Кривой домишко, когда она говорила о роли Эдит Томпсон. „И потом — это же настоящий ужас, — сказала она. — Вам так не кажется?“»

В детективном романе Дороти Л. Сэйерс «Следственные документы» тоже имеется реминисценция дела Томпсон — Байуотерса; один из персонажей произносит там следующую краткую речь:

«Пригороды — единственное оставшееся место, где мужчины и женщины подвергаются гонениям и умирают из-за того, во что верят… Благослови, Господь, жителей пригородов — они еще хоть во что-то верят. Верят в Респектабельность. Они лгут, умирают, совершают убийства, чтобы сохранить видимость благополучия. Посмотрите на Криппена. Посмотрите на Байуотерса. Посмотрите на человека, который прятал тело жены в ванне и при этом ел на положенной сверху доске, — все из страха, что кто-нибудь заподозрит скандал. Боже милостивый!»

Идея английского убийства не так уж поверхностна. Оно ведь не просто «уютное», оно — следствие поклонения строгому порядку во Вселенной, и если совершается акт, чудовищно этот порядок нарушающий, то вся надежда на то, чтобы сохранить это втайне. Отсюда и пристальное внимание к людям. Люди — это не только их эмоции, это и взаимодействие между их внутренним и внешним «я». Сущность именно этого взаимодействия и извлекает из жизни английское убийство. Ее извлекает Агата Кристи.

Придумывание головоломок было ее «коньком». Мозги ее были устроены так, что выхватывали из жизни любой потенциальный сюжет. Обладала она и концептуальной смелостью, позволявшей ей придумывать непредсказуемые развязки, когда преступником оказывался вовсе не один из вероятных подозреваемых, как почти всегда бывает в других детективных романах. У нее развязка — вопрос нахождения виновного не просто среди многих невинных, у Агаты виновным может оказаться любой, или никто, или ребенок, или очевидная жертва. Сюрприз состоит не в том, «кто это сделал», но в удивительных вероятностях, таящихся в самой идее разгадки.

Из-за легкости ее письма — которая, однако, весьма нелегко ей давалась — и необыкновенной ясности изложения Агату Кристи нередко рассматривали скорее как умелую ремесленницу, нежели писательницу. Она сама употребляет это определение в «Автобиографии». Когда в 1956 году ее наградили орденом Британской империи второй степени («Титул Дамы Британской империи — минимум того, что она заслуживает!» — писал Эдмунд Корк), она пошутила: «Ну вот, приподняли простушку!» Но это лишь еще один пример ее притворства, демонстрация того образа, который она предъявляла публике и который решительно противоречил уверенной гордости за свою работу, явно проступавшей в ее переписке со своим литературным агентом. «Я вам не цирковая собачка, — писала она в 1966 году. — Я писатель».[416]

Но многие смотрели на нее именно как на «цирковую собачку». «Агата Кристи сочиняет одушевленную алгебру, — писал Фрэнсис Уиндэм в своем, по сути восторженном и тонком, эссе 1966 года. — [Она] держит дистанцию, соблюдая правила ремесла, которые сама же установила и которые редко нарушает. Эта, самая ходкая из ее книг отвлеченна, загадочна, логична и абсолютно безжалостна». Другие критики высказывали ту же мысль, но в менее лестных выражениях. «Кому какая разница, кто убил Роджера Экройда?» — знаменитый вопрос, поставленный Эдмундом Уилсоном в 1944 году в эссе, где он препарировал жанр как таковой и, по словам колумниста «Таймс» Бернарда Левина (1977), «не нашел ни одной книги, достойной того, чтобы умный взрослый человек тратил на нее время. Ибо они не более чем словесный эквивалент тех стальных головоломок, в которых два фрагмента изогнутого металла кажутся неразъемными до тех пор, пока вы не повернете их определенным образом… и тогда они распадаются сами, без дальнейших усилий». Агата Кристи, писал Левин, была лучшей, но такая похвала почти ничего не значила. Он согласился бы с так называемым другом Агаты Робертом Грейвзом (который на самом деле предпочитал общество Макса Мэллоуэна), в лицо хвалившим ее книги, а за глаза утверждавшим, что «ее английский язык — это язык девочек-школьниц, ее сюжеты большей частью искусственны, а подробности — фальшивы».[417]

В 1958 году Реймонд Чандлер писал французскому критику Роберу Кампини: «Мне очень трудно поверить, что миссис Кристи сбивает своих читателей с толку, не прибегая к обману. Не вернее ли сказать, что она преподносит сюрпризы скорее тем, что разрушает портрет персонажа, который до определенного момента рисовала красками, совершенно несхожими с теми, которые использует в конце?» Чандлер был раздражен романом Агаты Кристи «И никого не стало», который ему рекомендовали как «идеальный детектив» и который показался ему полным несуразностей.

«Я очень рад, что прочел эту книгу, потому что она позволила мне наконец навсегда решить для себя вопрос, который долго вызывал у меня сомнения [писал он другу в 1940 году]: возможно ли написать безоговорочно честный детектив классического образца? Невозможно. Чтобы затемнить дело, приходится подделывать ключи к разгадке, манипулировать хронологией, играть в совпадения, принимать за бесспорное то, что вероятно в лучшем случае лишь на пятьдесят процентов. Чтобы нельзя было заранее угадать личность убийцы, автор вынужден фальсифицировать характер персонажа, что задевает меня больше всего, потому что у меня есть чутье на характер…»

С тех пор и другие писатели детективного жанра начали отзываться об Агате в том же духе. По словам Джулиана Саймонза, она писала «скорее загадки, чем книги». Г. Р. Ф. Китинг сказал о ней: «Она никогда не старалась демонстрировать талант в своих сочинениях — лишь изобретательность в сюжетах». Даже восхищение, как видим, высказывалось не без оговорок. Но в 1992 году критика стала злобной, что явилось отражением распространившегося взгляда, будто Агата Кристи безнадежно устарела: в программе «Я обвиняю» Четвертого канала телевидения было высказано мнение, что Агата Кристи убила жанр — ни больше ни меньше. Она «была убийцей, и ее жертва — английский детективный роман», как выразился писатель Майкл Дибдин.

«Ее целью было одурачить читателя, и, чтобы достичь ее, она жертвовала всем. Все сюжеты романов Кристи по сути своей одинаковы: несовместимое сборище людей в каком-нибудь захолустье, где происходит убийство. Все ее персонажи — обобщенные типы. У нее начисто отсутствуют психологически сложные характеры. Они лишены какой бы то ни было эмоциональной глубины. Ее книги всегда искусственно отвлеченны, она игнорировала любые проблемы, с которыми сталкивалось общество».