М. Новоселов - Иван Васильевич Бабушкин

• Название: Иван Васильевич Бабушкин
• Автор: М. Новоселов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.

---

— Из этого парня знатный мастер выйдет! — говаривал Михеев.

Но как Ваня ни старался, он получал за свою работу всего двадцать копеек в день. Праздничные и воскресные дни не оплачивались, не оплачивались и «царские дни». Поэтому нередко все рабочие и ученики мастерской возмущались:

— Опять дневной заработок у меня царь целиком стащил! Завтра, слышь, царицыно рожденье празднуют!

А на пасху и рождество, когда мастерская не работала по три-пять дней, мастер с ядовитой усмешкой советовал ученикам «спать побольше, а есть поменьше». Кроме того, сильно донимали рабочих штрафы и всевозможные «добровольные пожертвования».

Жертвовать — ив довольно крупных размерах — заставляли рабочих по всяким поводам, подчас очень странным. То администрация объявляла о сборе пожертвований на икону ввиду приближающегося юбилея основания порта, то на торжественный молебен к очередному царскому дню, то даже на подарок французским морякам, посетившим Кронштадт в знак укрепления дружбы Франции с Россией. И кронштадтским рабочим приходилось отчислять часть своего скудного заработка и на подарки французам-гостям и на тисненные золотом ленты, прикрепленные к высокопарному адресу-приветствию.

Штрафы являлись настоящим бичом для рабочих и хорошей копилкой для администрации, получавшей четвертую часть всех штрафных сумм. Штрафовали решительно за все: и за «громкий разговор», и за «небыстрый ответ мастеру», и даже за «невеселый вид»… В среднем ежемесячно высчитывали до двадцати пяти — тридцати процентов заработка.

Кроме того, каждый ученик должен был «подносить» угощение подмастерьям и мастеру. Около рубля у Вани ежемесячно уходило на этот освященный веками обычай, а зарабатывал он, как все его товарищ — ученик, очень мало. Лишь в редкие месяцы, когда шли срочные заказы военного ведомства или когда в календаре не оказывалось царских дней, а было лишь четыре воскресенья, заработок Вани несколько повышался. Иногда мастер не довольствовался полтинником или рублем, а изъявлял желание «погулять вволю» на квартире ученика. Ученики жили либо у родителей, либо снимали угол за рубль-полтора на окраине города.

Ваня не мог приглашать к себе мастера, так как первое время Екатерина Платоновна со всеми детьми жила у своей сестры в низенькой и; тесной комнатушке. Затем Бабушкина вышла замуж за кронштадтского рабочего-котельщика Матвея Фомвча Лепека. Но у отчима комнатка была тоже маленькая, и в ней ютилось пять человек.

Работая учеником торпедной мастерской, Ваня не получал от родных помощи, жил очень бедно и надеялся только на свои силы, на свой заработок.

Воя как описывал свою жизнь в городе-крепости сам Иван Васильевич:

«В нем-то, в этом Кронштадте, я впервые поступил на 15-м году на работу в торпедную мастерскую Кронштадтского порта и в течение трех лет зарабатывал по 20 коп. в день или 4 руб. 40 коп. — 5 руб. в месяц, на эти деньги я должен был содержать себя, не имея возможности получить ниоткуда помощи» Единственное развлечение для подростка проводящего целые дни в душных мастерских, — прогулка в воскресный день по городу.

Ваня любил стоять у высоких парапетов гранитной набережной. Вдали неясными очертаниями рисовался дымный громадный Петербург, а вокруг расстилался Финский залив, чаще всего покрытый мелкой свинцовой рябью, и лишь иногда, в чудесные июльские дни, отливавший бирюзою.

Подолгу Ваня простаивал у памятников — немых свидетелей мужества простых русских мореходов, открывших немало новых земель в северном и южном полушариях, выказавших лучшие человеческие качества: отвагу, самопожертвование для спасения товарища, выносливость и смелость. Он с любопытством осматривал открытый в 1886 году у главного фасада штурманского училища памятник знаменитому мореплавателю П. К. Пахтусову. По окончании образования в Кронштадтском штурманском училище этот выдающийся моряк долгие годы плодотворно работал в труднейших арктических условиях, произвел описание берегов Печоры, составил планы берегов Новой Земли и острова, названного его именем.

Ваня несколько раз перечитывал на пьедестале скромную, горящую на солнце бронзовую надпись:

П. К. Пастухову.

Исследователю новой земли 1832 — 35 г.г.

Внимание Вани привлекал и поставленный в Летнем саду памятник морякам клипера «Опричник», погибшим в 1873 году во время жестокого шторма в Индийском океане: гранитная скала, переломленный якорь, канат, а сверху — флагшток с приспущенным флагом. Но особенно внимательно Ваня рассматривал скромный памятник у летнего помещения Морского собрания мичману А. А. Домашенко, утонувшему в 1827 году при спасении матроса клипера «Азов». Корабль был застигнут у берегов Сицилии сильным штормом, и с реи в бушующее море упал матрос. Домашенко бросился с кормы ему на помощь, но волны разъединили матроса и пытавшегося его спасти мичмана. Оба утонули… Моряки-балтийцы поставили памятник, увековечив геройский поступок молодого, только что начинавшего жизнь мичмана.

Часто Ваня проходил мимо арсенала, расположенного у Петровского парка. Стоящие у входа в арсенал старинные, еще петровских времен, пушки тускло поблескивал освещенные лучами заходящего солнца. Здесь же под небольшими портиками сверкали золотом и блестящей бахромой шведские и турецкие знамена, взятые русскими моряками в славных боях под Выборгом, Наварином, Чесмой. Низко склонялись они над целой группой трофейных пушек с золочеными инициалами короля Густава III. А в самом парке Ваня невольно останавливался перед высоким памятником Петру I. Выпрямившись, с мечом в руке, лицом к морю, словно на страже города-крепости, стоял основатель столицы. Издали виднелась надпись на постаменте:

ОБОРОНУ ФЛОТА И СЕГО МЕСТА ДЕРЖАТЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ СИЛЫ И ЖИВОТА, ЯКО НАИГЛАВНЕЙШЕЕ ДЕЛО.

Из указа Петра I 1720 г. Мая 10 дня.

Иногда на скамейке вблизи этого памятника Ваня заставал старого, сгорбленного годами и непогодой в кругосветных плаваниях матроса-балтийца. Старик прослужил почти полвека на парусных судах, был участником не одного морского боя. Не торопясь, словно вновь переживая прошедшую жизнь, рассказывал он молодым матросам и ученикам мастерских о дальних странах, о Крымской войне, о защитных укреплениях Кронштадта, заставивших английского адмирала Непира отказаться от нападения на город-крепость. Ваня очень любил слушать рассказы старого балтийца. Но в городе с неласковым морским климатом короток осенний или зимний день, — быстро темнело, нередко не то моросил дождь, не то шел снег, и приходилось со вздохом сожаления вновь на целую неделю уходить в мастерские.

В иной год, обычно осенью, сурово-монотонная жизнь города оживлялась большими маневрами флота или посещением Кронштадта какой-либо иностранной эскадрой. Весь город приходил в движение, повсюду слышались разговоры о числе кораблей, количестве пушек на них, скорости хода.

Еще издали раздавались громовые перекаты орудийных салютов; иностранные корабли показывались на горизонте, и русские суда, расцвеченные флагами, шли им навстречу. К приветственным залпам кораблей присоединялись оглушительные удары крепостной артиллерии, и тогда казалось, что два великана — один в море, а другой на острове — бьют исполинскими молотами по громадной наковальне.

Вечерами кронштадтский рейд и весь небольшой город украшался иллюминацией, прихотливыми фейерверками. В ночной тьме кораблей не было видно, но тем ярче и рельефнее вырисовывались высокие мачты, трубы, корма, сплошь унизанные разноцветными фонариками и лампочками. В городе усердствовала полиция, заставляя домовладельцев, зажигать в каждом окне по пять свечей, а у ворот в баках и бочонках сооружать целые вулканы горящего дегтя и смолы. Перед этим, дня за два, полицейские рьяно очищали от безработных центральные улицы, и сотни землекопов, каменщиков, чернорабочих, не успевших еще найти себе пристанище и работу, ночевали на окраинах города под открытым небом.

Ваня все это видел и не знал, к кому обратиться за ответом на вопросы, невольно появлявшиеся у него при мысли о морских торжествах, иллюминациях и голодных, бездомных людях. В его мастерской большинство составляли такие же рабочие, всего лишь несколько месяцев приехавшие из отдаленных лесных углов северо-восточного захолустья. Эти люди отличались замкнутым характером, безропотностью, старались как можно лучше выполнять все приказания мастеров, боясь потерять с трудом найденное место. Они откладывали буквально копейки, чтобы хоть что-нибудь послать в деревню, где остались голодающие семьи.

Затем шли подмастерья, проработавшие в мастерских уже несколько лет. Они держались более независимо, интересовались текущей жизнью, делились друг с другом своими впечатлениями о городских новостях, выходе эскадры на маневры, прибытии с «визитом дружбы» иностранных кораблей. Подмастерья чаще протестовали по поводу всевозможных штрафов и донимавших всех рабочих «добровольных пожертвований». Но стоило лишь мастеру хорошенько на них прикрикнуть, как они, ругаясь шепотом, расходились по своим местам и продолжали работать.