Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

• Название: Исправленному верить (сборник)
• Автор: Татьяна Минина
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58502-1

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Всем остальным случается промахиваться – резидентам и президентам, владыкам и кухаркам, судьям и подсудимым, Акеле и Шер-хану, наконец. Ошибаются все. Исправляют ошибки – свои и чужие – лишь некоторые. Именно они, знаменитые и незаметные, стали героями уже четвертого сборника серии «Наше дело правое». Государственный врач в ранге прима, объявившиеся в современном Питере боги или же лица, к ним приравненные, боевой подполковник, крестьянская девчонка, она же офицер российского императорского космического флота, а также пламенные революционеры, дикие огры, московские урбаниды, коты-телепаты, отважные космодесантники и даже заведшаяся в компьютерных сетях вредоносная (на первый взгляд) программа. Будь ты хоть бог, хоть царь, хоть герой, хоть Наполеон или Дарт Вейдер – а исправления ошибок тебе не миновать! Вы еще не решили, заниматься этим или нет? Тогда мы идем к вам!

---

– На следствии Виноградская утверждала, что в нее вселился бес, который и придал ей сил, – с невозмутимой физиономией объяснил полковник. – Дело кончилось Пряжкой, а в освободившуюся комнату по ордеру въехала гражданка Федосова 1903 года рождения. Это было последнее вмешательство властей в жизнь квартиры. Следующие шесть лет ее обитатели умирали, уезжали, менялись, и к 1953 году в семикомнатной коммуналке осталось лишь трое жильцов – Федосова и въехавшие по обмену Ханелис и Лосева, родившиеся, соответственно, в 1899 и 1911 годах. Объяснить, почему в центре города десятилетиями пустовали четыре комнаты, никто не может; кажется, о них просто забыли.

– А соседи? – не поверил своим питерским ушам Шульцов. – Соседи по дому не претендовали на свободную площадь?

– Представьте себе, нет. В шестьдесят седьмом Ханелис, серьезно заболев, обменяла комнату на равноценную в Адмиралтейском районе и через два месяца умерла. Еще через полгода освободившуюся после смерти съемщицы площадь отдали паре молодых специалистов, потом там жил кто-то еще, никаких странностей не отмечено. Тот же сценарий повторяется еще трижды: с Федосовой, Лосевой и сменившей Ханелис Куличко. Серьезная болезнь, обмен, смерть, уход освободившейся площади к людям со стороны, обыденность. В интересующей же нас квартире до «перестройки» ничего не менялось. Три одинокие стареющие женщины, четыре запертые комнаты, тишина и покой. В 1977-м дом внесли в план на капитальный ремонт с расселением, здания справа и слева отремонтировали, наше, по непонятным причинам, нет. Когда пошла приватизация, все три квартиросъемщицы явили недюжинную прыть и оказались обладательницами крупной собственности. Тут их, похоже, наконец-то заметили солидные люди, имевшие большой опыт переселения бессемейных бабулек из центра если не в новостройки, то в мир иной.

– Аркадий Филиппович, почему «похоже»?

– Потому что прямых доказательств не имеется. В доме было множество коммуналок, теперь они расселены; есть серьезные основания предполагать, что добровольно выезжали отнюдь не все, но «черные риэлторы» умеют добиваться своего. Догадываетесь, где Валера нашел тех, кто орудовал в нашем случае?

– Полагаю, на кладбище.

– Правильно полагаете. Разбойное нападение, неисправный электроприбор, бродячие собаки, автокатастрофа. В первых двух случаях при желании можно заподозрить убийство, два последних – чистейшей воды стечение обстоятельств, непредсказуемое и для покойных несчастливое; впрочем, наш мир и наш город эти господа не украшали. Теперь спрашивайте.

– Я вас?!

– Вы меня. Заодно выясним, в одном ли направлении мы думаем.

Шульцов размышлял недолго.

– Старухи встречались с Саврасовой?

– Если и встречались, мы об этом не узнали.

– У той, что похожа на армянку, есть собачонка?

– Есть. Кроме того, в квартире имеется кот и до недавнего времени была канарейка.

– А предыдущие… дамы держали животных?

– Собачки там со времен Виноградской. Один из терапевтов припоминает, что Ханелис держала птичек, клетка могла остаться от нее. Кошки в квартире тоже жили, причем исключительно рыжие персы.

– А что вообще говорят врачи?

– С их точки зрения, бабки как бабки, у всех обычный букет возрастных болячек, а самой старшей, кажется, пора подыскивать обмен. Подозрение на рак.

– Они получают пенсию?

– Да. В биографиях никаких тайн: родились, росли, учились, работали, вышли на пенсию. Две замужем никогда не были, по крайней мере де-юре, третья – вдова; родственников не имеется ни у одной. С нынешними соседями здороваются, не более того.

– Было бы интересно узнать, как жили, именно жили, те, кто «подселялся» к… квартирообразующим старухам в эту коммуналку до переезда?

– Несомненно, но прошло слишком много времени. Еще что-нибудь придумаете?

– У вас есть фотографии?

– Только из паспортного стола. Смотрите.

Три старых лица, три застывших стандартных выражения, светлая кружевная блузка, пестрое платьице с круглым декольте, что-то черное с высоким воротником, украшенным брошью…

– Узнаете?

– Только одну. – Шульцов указал на даму с брошью. – Она действительно армянка?

– Розова Нарина Петровна. В Советском Союзе числилась русской.

– Я тоже, – невольно улыбнулся Шульцов, – правда, мой отец перестал писаться немцем в Блокаду. Ему было шесть, и его мнения никто не спросил… Аркадий Филиппович, к старухам нужно присмотреться, и почему бы мне, как наследнику Спадниковой, туда не наведаться?

– Это проще всего сделать врачу. Или вместе с врачом.

Часть третья

Глава 1

Санкт-Петербург. 26 марта 20** года

1

– Одна ты никуда не пойдешь, – как мог непререкаемо заявил Шульцов. – И чтобы никаких фортелей.

– Ты теперь у нас полковник? – поддела Ольга. – Или цельный генерал?

Они ругались с того самого момента, когда историк узнал, что Комарова, вступив в сговор с участковым врачом, полицией и Саврасовым, собралась к старухам. То, что подруга будет не одна, Олега Евгеньевича не успокаивало – он боялся сосулек, шавок, змей и прочих кирпичей.

– Ну какой от тебя толк? – с ходу унизила человеческое, мужское и научное достоинство Олька. – Ты что, змею на лету остановишь, в горящую кухню войдешь? В поликлинике говорят, все бабки честно лечатся, причем у одной дела, похоже, плохи. Участковая врачиха по собственному почину обещала ей консультацию эндокринолога, так что ко мне не подкопаться, а ты кем будешь?

– Кавалером, которому не нравится, когда его дама шляется в одиночку по чужим парадным.

– Ну и выражения у тебя, – хмыкнула, уже сдаваясь, Колоколька. – А еще интеллигент.

Экспедицию в логово назначили на три – утром участковый врач была на приеме. По пути к метро дорогу Шульцову перешел все тот же тщательно охраняемый поп; видимо, он обитал где-то поблизости. Примета была дурной, но историк с уважением относился только к античным суевериям, к тому же он вышел из графика: Соня, убегая, забыла про кошачьи лотки, о чем Фатима и сообщила уже надевавшему ботинки холопу. Пришлось задержаться, а с Ольки сталось бы улизнуть к старухам, не дожидаясь подкреплений.

Он успел, но лишь потому, что опоздала местная врачиха.

– Знакомьтесь! – велела Комарова. – Ирина Юрьевна Ким. Олег Евгеньевич… Мой друг.

В глазах врачихи мелькнуло нечто заговорщицкое, так что, по крайней мере, одну тетку они обманули с ходу. Хитрая Комарова, усугубляя впечатление, взяла «ухажера» под руку. На дело она отправилась без косметики, в специально купленной дешевой куртке и старых ботинках; это было непривычно и казалось неправильным.

– Где Геннадий? – спросил Шульцов.

– Будет в машине напротив арки.

Хмурый длинный двор с лужами, треснувшим автомобильным зеркалом на выезде и длинным слепым отнорком ничем не поразил. Первый сюрприз преподнесла парадная, декорированная орнаментом, явно позаимствованным в керченском некрополе и живо напомнившем о том, что до защиты остается меньше трех месяцев и пора не просто шевелиться – бегать.

Дверь с цифрой «23» зловещей не казалась. Много повидавшая на своем веку, она умудренно смотрела на юную железную визави, подмигивая тремя живыми звонками. Еще четыре, с обрезанными проводами, были замазаны красно-коричневой масляной краской. Врачиха дважды нажала кнопку под фамилией «Хандова», раздался визгливый лай, и Шульцову захотелось опрометью кинуться прочь по пологой мраморной лестнице.

– Кто там? – с подозрением спросил тонюсенький голосок.

– Нинель Антоновна, это я, Ирина Юрьевна.

– А?

– Тяв-тяв-тяв!!!

– И-ри-на Юрь-ев-на, ваш доктор.

– Тяв-гав… Гав!

– Ой, Иринушка Юрьевна! – умиленно пискнуло в квартире, и тут же что-то стукнуло о дверь, заскрежетал поворачиваемый замок, звякнула цепочка. – Сейчас-сейчас!

Длиннющий коридор в лучших коммунальных традициях был освещен единственной лампочкой, пахло лекарствами, пряностями и чем-то горелым. Тускло блестели банки, загромождавшие полки меж двух сцепленных циклопическими крючьями дверей. Под лампой сидел рыжий персидский кот – он походил на пуховый шар, в который вставили брюзгливую круглую рожицу. За котом виднелось старинное, с наплывами на зеркале, трюмо, заваленное грудой самых разнообразных вещей, от зонтов до высохшего цветка в горшке. Подступы к трюмо блокировали какие-то коробки, из-за которых неумолчно тявкало.

– Нинель Антоновна! – прокричала Ким, перекрывая настырный лай. – Я обещала Клавдии Никаноровне эндокринолога…

– Видный какой. – Маленькая старушка в розовом фланелевом халатике и разнокалиберных тапочках уставилась на Шульцова. – А можно, доктор новый меня тоже посмотрит? Вдруг что не так, запускать не хочу. Клавушка вот запустила…

– Конечно, посмотрю, – весело согласилась Колоколька, – но сперва Клавдию Никаноровну.