Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

• Название: Исправленному верить (сборник)
• Автор: Татьяна Минина
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58502-1

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Всем остальным случается промахиваться – резидентам и президентам, владыкам и кухаркам, судьям и подсудимым, Акеле и Шер-хану, наконец. Ошибаются все. Исправляют ошибки – свои и чужие – лишь некоторые. Именно они, знаменитые и незаметные, стали героями уже четвертого сборника серии «Наше дело правое». Государственный врач в ранге прима, объявившиеся в современном Питере боги или же лица, к ним приравненные, боевой подполковник, крестьянская девчонка, она же офицер российского императорского космического флота, а также пламенные революционеры, дикие огры, московские урбаниды, коты-телепаты, отважные космодесантники и даже заведшаяся в компьютерных сетях вредоносная (на первый взгляд) программа. Будь ты хоть бог, хоть царь, хоть герой, хоть Наполеон или Дарт Вейдер – а исправления ошибок тебе не миновать! Вы еще не решили, заниматься этим или нет? Тогда мы идем к вам!

---

– Защищать, – произнес уже привычный голосок.

– Кого защищать, Эр семьсот?

Где-то внутри робота с жужжанием и легким треском задвигались механизмы. Андрей услышал смутно знакомый щелчок, как при включении старых записей. И сквозь шум и помехи пришел отдаленный мужской голос:

– Истребитель 734 Certus. Если кто-нибудь слышит… Транспорт остался без защиты. Прошу прикрытия. Иду…

Запись оборвалась.

– Это… номер истребителя Кудина… – Голос Ангер, обычно спокойный, дрожал.

– Эр семьсот, когда была сделана запись? – Андрей чувствовал, как привычная почва уходит из-под ног.

Из корпуса с тихим шуршанием вновь появился голографический кармашек, высветивший сегодняшнюю дату.

– Как это? – встрял удивленный Володя.

– А может быть, чтобы сигнал «потерялся»? – спросила Ангер, повернувшись к Полохову.

– Вряд ли. Возможно, системы связи станции когда-то приняли сигнал Кудина. А сегодня воспроизвели его, отреагировав на наше прибытие. Оборудование старое, сбоит. – Андрей только головой покачал. Возможно, тут мог бы что-то подсказать Гарик, однако инженер-механик остался на корабле, а связь была только с мостиком «Астрепо». – Но я бы скорее предположил, что неисправный робот перепутал даты.

– Он думает, что Кудин попросил о помощи только сегодня, – будто размышляя вслух, произнесла Рита.

– А при чем здесь «Астрепо»? Он же не «думает», что мы атаковали своего же истребителя? – ворчливо отозвался Полохов. Он и не заметил, как Ангер начала становиться частью его команды. Человеком, с которым можно поспорить о чем-то, как со старым знакомым. На нее больше не хотелось злиться из-за странно исковерканных отчеств или гипотетических отчетов в комиссию. Да и просто за то, что она – из западных.

– Астрокомиссия, – тихонько произнесла Рамина, однако все обернулись к ней, – нам предписано ходить под обоими гербами.

– Твою-то… налево, – выругался Гаев. – Я про эту… нашлепку уже и забыл. А эта железяка решила, что мы из Конклава?

– Видимо. – Андрей и сам уже привык к добавочному гербу на корпусе своего корабля настолько, что практически не вспоминал о нем.

– Никогда бы не предположила, что найду на потерянной станции еще одного героя Сорокалетней, – улыбнулась Ангер. Точнее, Полохову показалось по ее голосу, что она улыбается. – Они в чем-то похожи с Кудиным. Оба идут до конца. Уж не знаю, что случилось с его кодом… Может, он сам его сломал, если такое возможно… Но Эр семьсот не только помнит своего капитана, он до сих пор защищает границу. Его война так и не закончилась.

– Так же, как и наша, – ляпнул кто-то тихо в эфире.

– Закончится… Не может не закончиться. – В голосе Риты Ангер было столько уверенности, что никто не решился ей возразить.

Вновь повисла тишина, разлетелась по станции, затопила космос на внешнем экране. Странно и неловко было присутствовать при рождении легенды, а еще – при последних минутах давно отгремевшей войны.

– Капитан, – тишина дала трещину, когда в эфире послышался голос Кима, – что там у вас? Я уже волнуюсь.

– Все в порядке, штурман. Возвращаемся. И… с нами герой, вернее, целых два.

Константин Хапилин Как подполковник Каддз собирался расстрелять капрала Че Гевару

Подполковнику Каддзу было двадцать девять лет. Капралу Гарри Чхе, по прозвищу Че Гевара, тоже было двадцать девять лет. Им обоим было по двадцать девять лет, если кто не понял.

Подполковник Каддз происходил из весьма скромной аристократической семьи. В его роду были генерал-лейтенанты, генерал-полковники, полные генералы и маршалы, хотя, справедливости ради надо заметить, генералиссимусов не было ни одного. Милитаристская профориентация родного семейства не помешала молодому Каддзу почувствовать в себе разные творческие способности и неуклонно их развивать. Окончив Ной-Геттинген, он немного увлёкся акварелью, слегка музицировал, кое-что сочинял. Из него мог бы получиться отличный строгий, но справедливый критик эротических перформансов, но тут суровая Родина-Мать призвала его исполнять долг.

Как-то неожиданно выяснилось, что у Каддза к двадцати одному году уже имелся неплохой послужной список. Оказывается, в университете он прошёл «расширенную офицерскую подготовку», получил боевую и, пожалуй, даже героическую специальность «идеологического воспитателя». Мало того, он даже успел отметиться в боевых действиях. Часть, к которой он после четвёртого курса был прикомандирован на сборы, активно участвовала в резне на Строггосе, и отнюдь не вина, но беда младшего лейтенанта Каддза в том, что он неожиданно заболел редкой инфекцией и три дня до отлёта «Эйзенхауэра» и тринадцать дней после провёл в лазарете на родной планете. Гемолитическая лихорадка Сидельникова – страшная вещь, господа. Выявить возбудитель не удалось до сих пор. «Скорпионы» отличились и прославились, понеся при этом безвозвратными потерями до тридцати процентов личного состава. Находившийся в списках части Каддз получил статус участника боевых действий, правда, не заработал ни единой медали. Боевой медали, имеется в виду. Пара-тройка эстетически безупречных юбилейных медалей со временем украсили мундир, пошитый, кстати, самим Эженом, младшим, естественно.

Затем была служба в отделе оперативного планирования штаба Четвёртого флота; затем преподавательская работа в Академии Генерального Штаба – неожиданно подвернулась майорская должность; затем какой-то гнусный полигон на забытом Богом планетоиде, где днём с огнём не нашлось бы ни одной приличной балетной труппы, зато нашлась подполковничья должность. Год пришлось терпеть без балета. Что ж, устав учит военнослужащих стойко преодолевать тяготы и лишения воинской службы, и потомственный офицер Каддз не видел, почему бы это ради него было сделано исключение.

Он был строг к себе.

К тридцатилетнему рубежу давняя семейная традиция подразумевала полковничьи погоны. В сто сороковой гвардейской диверсионной бригаде (самоназвание – бригада «Только Свистни») неожиданно нашлась полковничья должность, и всё бы неплохо… Глупые формальности – раз, традиции диверсионной бригады – два. Два этих нелепых обстоятельства требовали частого и непосредственного участия кандидата на должность в боевых действиях.

В принципе можно было сделать кое-что и переговорить кое с кем, кроме того, лазареты и редкие инфекционные заболевания никто не отменял. Взять хотя бы гемолитическую лихорадку Сидельникова. Однако в семье полководцев и стратегов умели дальновидно просчитывать ходы. Реальная войнушка раз в жизни военной карьере никак не помешает.

Тем более что существуют боевые операции, при которых устав не требует гнать под пули целого подполковника.

Так, на борту станции «Злыдень-2М» в один прекрасный день одновременно оказались двадцатидевятилетний подполковник Каддз и двадцатидевятилетний капрал Че Гевара.

И первый второго приказал расстрелять.

Чхе, Гарри, 29, мужчина, белый, 5 футов 3 дюйма, 136 фунтов, капрал, командир отделения, ветеран боевых действий, имеет правительственные награды, ранее не судимый. Вырос в детдоме. Корейскую фамилию рыжему месячному пацанёнку определили на третий день при оформлении документов, ткнув пальцем в телефонную книгу. Никого это не удивляло и вообще не колыхало – были чернокожие Иванищенки и желтокожие Кацманы, и ничего. Непосредственно от этого никто не сдох. От чего другого, правда, случалось. На корейца Чхе был похож, как мы с вами, дорогой читатель, на интеллектуалов. И ему, и этническим корейцам на это дело было глубоко плевать.

Из детдома Чхе вышел с девятью классами образования, вторым разрядом по боксу и с серьёзными взглядами на жизнь. Служба в пехотном полку приятно порадовала вкусной обильной едой, общей упорядоченностью и безоблачными отношениями с соседями – драться приходилось не больше двух-трёх раз в неделю, да и то первое время, а затем и вообще едва ли не раз в месяц.

Предложение командования остаться на сверхсрочную нашло моментальный отклик. Тяга к службе, хорошая реакция и боксёрские навыки не остались незамеченными – после получения специальности радиста Чхе направили в школу диверсантов специального назначения. Затем были Мьянма-12 (нашивка за ранение, медаль), ГУЛАГ (нашивка за контузию, внеочередное звание «капрал»), Строггос (нашивки за два ранения, две медали), MCZF9jR5 (нашивка за тяжёлое ранение, представление к медали, снятие с представления за пьянки, драки и дебош), Нуова-Сицилия (орден).

Иными словами, среди диверсантов Гарри «Че Гевара» Чхе ничем таким особенным не выделялся. Разве что умел работать с бета-связью, но, скажем, рядовой Слухов («Лось»), его подчинённый, в этом деле тоже был не промах.

Итак, два сверстника, у одного из которых на погонах две больших звезды, у другого – две узких лычки, одновременно оказались на борту орбитальной станции «Злыдень-2М», и один приказал другого расстрелять. Пока не вполне ясно – за что?