Алексей Цветков - Имена любви

• Название: Имена любви
• Автор: Алексей Цветков
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 5-98379-074-9

Алексей Цветков родился в 1947 году на Украине. Учился на истфаке и журфаке Московского университета. С 1975 года жил в США, защитил диссертацию по филологии в Мичиганском университете. В настоящее время живет в Праге. Автор книг «Сборник пьес для жизни соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985), «Стихотворения» (1996), «Дивно молвить» (2001), «Просто голос» (2002), «Шекспир отдыхает» (2006), «Атлантический дневник» (2007). В книге «Имена любви» собраны стихи 2006 года.

---

«а если я пел тирану как пленный дрозд…»

а если я пел тирану как пленный дрозд
в тропическом сне где придворные фрукты зрели
пускай мне покажут землю где выбор прост
я пожил и в курсе какие возможны звери
даритель огня и вращатель тугих турбин
столь многое спас потому что многих убил
в долгу так давай теперь истребит тетради
не скажет неаполь ни мантуя где легли
над нами лимонные корки или плевки
в голодную глину мы и наши тираны

я верил что город вечен а он мираж
но что остается в грубых руинах раем
уже неизбежно коль вышел такой menage
a deux что на все века серебриться рядом
стремительный воздух в горло вогнал глоток
в наветренном времени прерван тот кровоток
кто в пепельных розах у ростр водружен на козлы
ни царских разъять ни себе царедворских уст
угрюм у дороги в порожних глазницах бюст
а в недрах берцовые накрест допели кости

напрасно брундизий мой греческий обморок зря
так смерть обессилит что скоро ни встать ни делать
под перечень плача кого заносил в друзья
триоль элевсина и все с геликона девять
у черной царицы сезонные циклы лиц
здесь цезарь узнает месяц он или принц
молчанье течет из гортани чья ночь в печали
но девять прощайте а прелести нежных трех
куда тебе данте и будь ты хоть герман брох
пора в колдуны и луча не затмить свечами

прими перевозчик латунный обол с языка
хоть выколи тьма но булавочный глаз диода
двоится внизу или лопасть костра высока
я сам раздувал где пылает с тех пор дидона
простимся на пристани здесь присягнем сестре
вся пряжа речей обрывается в этом костре
порожняя тара в обмен на сердца и рассудки
безглазые ляжем в стеклянную пыль и траву
отныне и мне и ему остальную страну
черед населять бесконечные сутки

«таки недолго думал и солгал…»

Can you hear anything, Mr. Kemp?

таки недолго думал и солгал
дизайнер динозавров и моркови
а где же был он бля когда сигнал
с ньюфаундленда посылал маркони

молчал чингиз всей квантовой орды
сверхструн настройщик обойденный слухом
но обоняет ладана огни
за что бабло отслюнивает слугам

раз он молчит и я в ответ смолчу
не керосин же требовать к пожару
кто сочинил нам сопли и мочу
заслуживает отпуска пожалуй

хотя чингиз там впрочем ни при чем
мир сирота но в дамках обезьяна
стучи маркони чертовым ключом
подальше шли сигнал и адресата

пусть короток сеанс и черно-бел
но у распахнутых в забвенье ставен
как счастлив вечерами человек
что он при бабе и богооставлен

еще стакан и кажется споем
в такт вечным ножницам и веретенам
как люди мы на острове своем
счастливо найденном и обретенном

«колонна надвое где пополам умора…»

колонна надвое где пополам умора
недобегущий вмиг к ларьку или в метро
лучком увенчанный весь в черточках укропа
добыча вечеру а на просвет никто

но если обо мне как собралось казаться
чуть судорожней риск с пол-зрения назад
сквозь перстень пустоты ах небо в ней глазасто
всей радугой туда жаль облака слезят

на лопасть вечности не в фазе неотложка
зато не мешкает стремительной стопой
тень учредителя чье солнышко окошко
но не в который свет так верили с тобой

печально что пора куда котят топили
причина той воды кому она горька
что редко и не всем дано побыть такими
как тополь где метро и зритель у ларька

за пригоршню шмелей и суслика на стреме
все глупости снести и снова быть вчера
ведь жалко остывать в железной катастрофе
совсем не хочется но очередь пришла

«вот возраст когда постигаешь дрожа…»

вот возраст когда постигаешь дрожа
безжалостной жестью примера
что раз красота никому не должна
спасают неправда и вера

пусть птичкой помечено время с тобой
с кем речь приручали теснимы толпой
в земных казематах казенных
поднимется пламя из недр и трясин
но имя которое в сердце носил
отсутствует в списке спасенных

поднимется голос но тверже молва
любого любителя петь из горла
полезней молчать и молиться
в кривой перспективе не вечно равны
текущие в город шеренги травы
и рим провожающий китса

ура с коромыслом к реке на ветру
чуть птичка в графе то и коршун вверху
потрепанный блок над непрядвой
какие там кони и скифы в пизду
гранитные бабы пешком по песку
вся смерть получилась неправдой

так тяжко намолены эти места
скорее бы стала планета пуста
своим барсукам и косулям
ни эха в горах от позорных острот
лишь мраморных граций безрукий фокстрот
над греческим битым сосудом

немного осталось вот это и есть
зеленая бронза гремучая жесть
в огне монитор как бумага
короткий пробег без обмана

«помнишь цинтия перно на петровке…»

помнишь цинтия перно на петровке
где грустили мы ладонями к небу
но пропали с той поры как микробы
о микробах долгой памяти нету

собирались в трускавец или байи
бурным морем до тартесса и дальше
получилось только в лес за грибами
ночевали на малаховской даче

или в тушине ждала где привыкли
ревновала к молодым поэтессам
это желуди морские прилипли
к днищу сердца за последним тартессом

без тебя тут наши вышли в светила
за квадригой на подушке медали
встретил меммия в мундире эдила
в старину-то он не ладил с ментами

редко локоны впотьмах или губы
душный воздух навевает под старость
вечерами я ловлю тебя в гугле
в википедии найду что осталось

навещу лишь в годовщину наверно
за померием безлюдно и тесно
ни перно тебе сюда ни фалерна
так квадратно твое цинтия место

вот и вещи раздаю скоро следом
будем буквами вдвоем и листами
где горели на ветру быстрым светом
и могли бы жить всегда но не стали

«кто родился в день сурка…»

кто родился в день сурка
брюки вешает на стул
просыпается с утра
не умнее чем уснул

доля времени мала
воле короток лимит
ей судьба из-за угла
барабанами гремит

жизнь короткий ураган
буря в блюдечке чернил
то ли ницше угадал
то ли шекли сочинил

долго мебиус потел
очень мучился со мной
но не вышло как хотел
время выпрямить струной

спят медведи и ежи
кот немотствует баюн
спой бетховен удружи
про дорогу и баул

год не движется к весне
сутки в ходиках совой
мой грызун грызет везде
мой сурок всегда со мной

«шумно дышит кинокадр…»

шумно дышит кинокадр
что-то быстро вроде гагр
там секвойи да изюбри стол с закуской на косе
это город санта-крус
ты анголец я индус
переводчица красотка с португальского на все

наша участь высока
но с дефектом языка
здесь пробел мироустройства дряхлой памяти упрек
там в застолье ты была
так причудливо мила
так печально знать отсюда
переводчица умрет

липко в воздухе мозги
раз без зрения ни зги
пополам кентавром время брюхо млечное вперед
под секвойями в пыли
оставайся и бубни
только небо лопнет только переводчица умрет

слизень в шелковом хитоне
речь слюна за ним на склоне
мало жизни до получки
выпростав худые ручки
переводчица умрет

«был долгий дом напев простой луны…»

был долгий дом напев простой луны
свечной нагар за столько лет печали
в потемках губы гнева и любви
так сбивчиво и быстро обещали

зачем один он был никто из нас
одолженная память просто милость
так воздух восставал так ветер гас
а жить на свете все не приходилось

родившись раз я поступлю как все
кто целовал и дождь с картинки вытер
пусть это будет девушка в косе
из паспорта который ты не видел

последний раз заночевать в плену
влюбиться блин вздымая ртуть под сорок
хоть кажется кто эти мы ему
который нам не возникая дорог

ты знаешь я пойду теперь сгорю
я собственно и раньше жил негласно
тогда возьми и где-нибудь в саду
так пристально под сливами так ясно

«облако яблоко белый налив…»