Игорь Сдвижков - Тайна гибели генерала Лизюкова

• Название: Тайна гибели генерала Лизюкова
• Автор: Игорь Сдвижков
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-6018-0

В мае 2008 года в некоторых средствах массовой информации прошла сенсационная новость: спустя почти 65 лет после гибели генерала Лизюкова в Воронежской области найдены его останки! В судьбе прославленного генерала поставлена точка! Благодаря письму личного водителя «легендарного командарма» поисковики наконец-то обнаружили заветное захоронение, которое искали десятилетия!

Но так ли это? Соответствуют ли громкие заявления истине? Были ли останки генерала Лизюкова действительно найдены? На основании изучения и анализа документов и фактов автор книги показывает несостоятельность заявлений об обнаружении останков генерала Лизюкова, чья могила, увы, не найдена до сих пор.

О последней боевой операции, загадочной гибели и драматической посмертной судьбе командира 2-го танкового корпуса, Героя Советского Союза генерал-майора Лизюкова, и рассказывает эта книга.

---

Характерный пример обвинения нерадивых соседей и подчёркивания своих заслуг можно увидеть в высказывании замначштаба 148 тбр: «Причина задержки на переправе: 167 сд не выполнила приказа о наведении переправ, сапёры корпуса также ничего не сделали. Переправу пришлось наводить силами сапёрного взвода и минзаградительной роты бригады. Из работников штаба корпуса на переправе <никого> не было, представители с армии были. По плану бригада должна переправляться последней, а переправлялась первой, так как 26 тбр задержалась на переправе»[47].

При этом общей чертой танкистов было ругать пехоту, которая-де не подготовила нужного количества переправ и вообще плохо воевала.

Схожие оценки были даны и командованием 1-го ТК, наступавшего чуть западнее. В своём отчёте его командир генерал Катуков регулярно сетовал на 340 и 193 сд, которые, по его мнению, своими вялыми действиями мешали ему выполнить поставленную задачу. Характеризуя ход боя 21 июля, он писал: «Силами 193 сд не были ликвидированы узлы сопротивления противника в районе отм. 181,8 и роща 1 км северо-западнее. Таким образом, с 4:30 до 16:00 21 июля прорыва на фронте Хрущёво — Лебяжье не произошло и условия для ввода в прорыв корпуса подготовлены не были. По дополнительному решению командования группой с 16:00 21 июля 1 гв. тбр из района Ломово одной ротой атаковала противника в районе отм. 181,8 и ликвидировала этот узел сопротивления. Остальным составом бригада повела наступление на Лебяжье и к исходу дня выгнала противника из этого населённого пункта во взаимодействии с отдельными группами пехоты 193 сд, которые танкистам удалось собрать по полю в период наступления, так как наступательный порыв в целом дивизии был ослаблен и руководство со стороны штадива своими частями не обеспечивало в дальнейшем наступления для полного обеспечения выполнения задачи прорыва»[48].

Но в каком же положении оказались стрелковые части, бойцов и командиров которых так единодушно ругали танкисты? 340 сд (ей противостояла немецкая пехотная дивизия с таким же номером) в течение дня вела тяжёлый бой за выс. 213, 8 и длинную рощу восточнее, преодолевая упорное сопротивление противника. При этом командование дивизии жаловалось на соседа справа — 284 сд, которая «не наступала и вся огневая мощь из рощ обрушилась во фланг и частично в тыл наступающим частям дивизии»[49].

Однако документы 284 сд говорят о том, что дивизия наступала, но состояние её полков было таким, что сильного удара части дивизии нанести не могли. После боёв под Касторным и выхода из окружения 284 сд потеряла большую часть своего личного состава и вооружения и даже после сбора и приведения частей в порядок была сильно ослаблена. Накануне вступления в бой комиссар дивизии Ткаченко доносил:

«Довожу до вашего сведения, что плохая обеспеченность 284 сд транспортом, конским составом, винтовками, пулемётами ставят её в обстановке ведения боевых операций в крайне тяжёлое состояние, особенно в отношении снабжения продовольствием. О плохой обеспеченности дивизии транспортом и отдельными видами вооружений свидетельствуют следующие данные.

1. В дивизии военнослужащих 3172 человека, к ним прибыло пополнение в составе 1312 человек, ожидается ещё 2000 человек пополнения, а в дивизии имеется винтовок всего 1921, автоматических винтовок 98, ППШ 202.

2. Автомашин в дивизии 21, а по штату требуется 114. Станковых пулемётов всего 7, а по штату нужно 108.

3. Ручных пулемётов 47, а по штату должно быть 350.

4. ПТР 36, а надо 277.

5. Отделение боеснабжения дивизии на расстоянии до 100 км усугубляет снабжение продовольствием. Настоятельно прошу вас, товарищ дивизионный комиссар, в целях усиления мощи дивизии и дальнейшего выполнения боевых задач принять все необходимые меры, чтобы дать дивизии:

1. 75 автомашин, в том числе 6–7 санитарных машин. МСБ из положенных санитарных машин не имеет ни одной.

2. Отпустить 3500–4000 винтовок, 30 станковых и 50 ручных пулемётов, 75–100 ПТР.

3. Отпустить 350–400 лошадей, особенно артиллерийских, поскольку тягачи отсутствуют.

4. Приблизить базу снабжения дивизии бензином, продовольствием и боеприпасами или на станцию Долгоруково, или на разъезд Плоты»[50].

И хотя в день наступления Ткаченко отмечал, что «бойцы с радостью приняли сообщение о том, что мы переходим в наступление» и «многие из них заявили: „Немцев надо гнать так, чтобы они не задерживались… всыпем фрицам так, что они портки оставят!“»[51], но «гнать немцев» и «всыпать фрицам» в полках было особенно-то и нечем — почти половина военнослужащих дивизии не имела оружия!

После первого дня боя Ткаченко писал:

«Надо отметить, что на развёртывание боя отражается отсутствие артиллерийских осколочных и шрапнельных снарядов, поэтому артиллеристы по огневым точкам и живой силе противника били бронебойными снарядами. Нет патронов к автоматам ППШ, у многих бойцов изорвано обмундирование и разбитая обувь. Из-за отсутствия оружия нельзя вести в бой бойцов нового пополнения. Отсутствие необходимого количества транспорта замедляет подвоз боеприпасов и особенно продовольствия и эвакуацию раненых. Просим оказать помощь в обеспечении дивизии винтовками, пулемётами, транспортом и ускорить замену изношенного обмундирования и обуви…»[52]

Неудивительно, что в этих условиях дивизия «продвинулась» на те же самые рубежи, откуда и начинала атаку, а сосед посчитал, что 284 сд вообще не наступала. В первый день наступления дивизия потеряла 48 человек убитыми и 93 ранеными[53].

Помимо сильного фланкирующего огня, который не давал продвигаться правому флангу 340 сд, наступление дивизии в центре и на левом фланге также натолкнулось на организованное сопротивление противника, который использовал интенсивный огонь автоматического оружия и миномётов, чтобы остановить наступающих на подступах к своему переднему краю. Всё более активной становилась и вражеская артиллерия. Для успешного продвижения вперёд необходимо было уничтожить или подавить многочисленные огневые точки, артиллерийские и миномётные батареи, но сделать это никак не удавалось. Нельзя сказать, что нашей артиллерии и авиации не было на поле боя: и советские и немецкие документы отмечают атаки наших самолётов и огонь артиллерии, но, к сожалению, их действия были малоэффективны.

Из отчёта артчастей Брянского фронта следует, что «руководство артиллерии опергруппой штаба артиллерии фронта осуществлялось с КП начальника арт. 193 сд — центр ударной группировки. В ночь на 21 июля части имели задачу сбить боевое охранение и выйти к переднему краю обороны противника. Эта задача пехотой 340 сд не была выполнена»[54]. (Опять виновата пехота!)

НП многих артчастей из-за особенностей местности находились в 4–6 километрах от переднего края противника, что сильно ограничивало возможность вести прицельный, корректируемый огонь по большинству его огневых точек. Большая часть немецкой обороны вообще не просматривалась с таких удалённых НП, а вовремя продвинуть их вперёд мешало вражеское боевое охранение, остававшееся на своих позициях вплоть до начала операции. И поддерживающим пехоту артчастям пришлось перейти на ненаблюдаемый огонь по площади и «районам сосредоточения резервов противника», однако без возможности воздушной разведки и соответствующей корректировки наличие этих «резервов», в местах, по которым наносились удары, было скорее предположением артиллерийских начальников, чем фактом.

В качестве примера можно привести строки из отчета начальника артиллерии Брянского фронта о действиях опергруппы генерала Чибисова, где написано: «21 июля в 4:30 вся артиллерия произвела 30-минутную обработку переднего края обороны противника, завершённого ГМП и налётом бомбардировочной и штурмовой авиации. Пехота под прикрытием арт. огня прижималась к разрывам. С переносом артогня в глубину медленно продвигалась вперёд… Борьба с артиллерией противника велась по батареям, обнаруженным наблюдением, но ввиду отсутствия средств ПАИР (артиллерийская инструментальная разведка. — И. С.) огонь был малоэффективен. Огонь 152-мм систем использовался главным образом по скоплениям резервов противника»[55].

Совершенно незамеченными штабом 340 сд оказались действия поддерживавшей её 201 тбр, как если бы их и вовсе не было, хотя танкисты целый день вели бой вместе с пехотой. За день боя в медсанбат 340 сд поступило 228 раненых, потери убитыми и пропавшими без вести ещё не были определены[56].

Документов 193 сд за лето 1942 года в архиве практически нет, поэтому не представляется возможным сказать, что именно мешало её полкам выполнить свою задачу. Но, судя по всему, дивизия испытывала те же проблемы, что и другие стрелковые части. Нельзя забывать и о том, что единственным предшествующим фронтовым опытом 193-й сд был катастрофический разгром, случившийся всего неделю назад, когда за два дня боя в составе 5 ТА дивизия потеряла боеспособность и была снята с фронта для сбора личного состава и приведения частей в порядок. Тяжёлые потери и поражение в первом же бою самым пагубным образом повлияли на настроение оставшегося личного состава, мотивация и обученность значительной части которого и до боёв была не на высоте.