Юрий Герт - Семейный архив

• Название: Семейный архив
• Автор: Юрий Герт
• Издательство: Seagull Press Owings Mills, MD
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 0-9714963-2-3

---

...Членам еврейских общин необходимо было кормиться на средства тех народов, среди которых они поселялись. Вместе с этим их щемило неутешное горе в воспоминаниях о разрушенном Иерусалиме. Следствием этого было постоянно возрастающее упрямое желание сохранить «свое», осуждаемое христианами, и унизить и низложить противоположный идеал, т.е. религию Христа. Стремление это было тем более настойчиво, что приходилось его скрывать. Еврейское племя было приговорено вести хитрую, коварную, невидимую борьбу, приговорено постоянно скрывать, лгать и лицемерить.

...Евреи считают территорией своего отечества весь земной шар. Еврей привык к мысли, вытекающей из его религиозного миросозерцания, что после Иудеи его отечеством стал весь мир. Поэтому где бы он ни жил, еврей всюду считает себя хозяином, принадлежащим к единственной самодовлеющей нации в мире — еврейской».

Брошюра, из которой сделаны приведенные выше выписки, была издана в десятых годах XX века и переиздана в его конце. Что изменилось за почти столетие в отношении «коренной нации» к евреям?.. Кого и в чем переубедили судьбы, страшные судьбы — дяди Ильи, тети Веры? А мой отец, погибший на фронте в первые месяцы войны?.. А дядя Костя, а Иосиф Абрамович — со стороны Ани, воевавшие в Отечественную?.. А 500 тысяч евреев, солдат и офицеров, из них в боях погибло около 200 тысяч? При «сверхбдительности» по отношению к евреям, 120 из них удостоены были за военные подвиги звания Героя Советского Союза...

Но любопытно и другое: евреи считали своей родиной страну, где жили они и их предки, страну, за которую отдавали свои жизни... Как же относилась к ним эта страна?.. Во время гражданской войны в России произошло 887 погромов. Приблизительно 40 процентов, совершили петлюровцы, 25 процентов — банды атаманов Григорьева, Махно, Зеленого и других, 17 процентов — части армии Деникина, 8,5 процента — части Красной Армии. Общее число погибших в погромах не поддается точному определению, приводимые в различных источниках цифры колеблются между 50 и 200 тысячами...

Однако нынешний антисемитизм стремится к тому, чтобы не быть поверхностным, оперирующим в основном аргументами, лежащими в сфере эмоций. Обоснование своей ненависти к евреям он ищет в истории, в глубинных ее слоях, в «памяти народной», передаваемой из века в век... Так в восьмидесятых годах благодаря изысканиям Льва Гумилева пробудился острый интерес к Хазарии.

«Л. Гумилев нарисовал предельно отталкивающую картину государства-паразита — Хазарского каганата, обложившего тяжелой данью всех ближних и дальних соседей... По Гумилеву, власть в Хазарии захватили злокозненные пришельцы иудейской национальности, усиленно обращавшие в свою веру простодушных сынов степей. Последняя версия была подхвачена нацистами отечественного разлива, поднявшими шум вселенский об извечных кознях жидомасонов, еще тысячи лет назад обкатывавших на русских землях свой сатанинский план порабощения народа-богоносца».

(Александр Бушков, «Россия, которой не было»).

Иную трактовку событиям, связанным с Хазарией, дает Высокопреосвященный Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, касаясь при этом былины «Илья Муромец и Жидовин»: «Былина описывает битву Ильи с Великим Жидовиным, заканчивающуюся победой русского богатыря. Существуют два достоверных исторических события, которые могли послужить отправной точкой для сюжета. Первое — разгром Святославом Хазарского каганата. Иудейское иго длилось по 965 год, когда хазарская держава пала под ударами дружин русского князя. Учитывая человеконенавистническое содержание учения талмудических религиозных сект, признающего человеческое достоинство лишь за «богоизбранным» народом и приравнивающего остальную часть человечества к скотам, лишенным бессмертной души, вполне вероятно, что общение с хазарскими «жидовинами» не оставило в русичах никаких приятных воспоминаний».

/«Самодержавие духа», «Надежда», Саратов, 1995 год, стр. 41/.

Несколько замечаний по поводу имеющей хождение версии, связанной с изображением Хазарии — оплота иудаизма и злейшего врага и угнетателя Руси.

В Хазарии не было государственной религии, все религии имели равные права — христианская, мусульманская, иудейская, языческая. Каждый молился тому Богу, какому хотел.

Карамзин, отнюдь не будучи юдофилом, писал о хазарах: «И сих завоевателей, кажется, не угнетало славян, по крайней мере летописец наш, изобразив бедствия, претерпенные народом его от жестокости обров, ничего подобного не говорит о козарах».

И, наконец, не хазары уничтожили Киевскую Русь, а наоборот Киевская Русь уничтожила Хазарию... 

17

Когда я писал роман-эссе (затрудняюсь более точно определить жанр этой вещи) «Эллины и иудеи», там я цитировал обширные высказывания о евреях светлых российских умов, настроенных в пользу гонимого народа... Но позже я понял, что для России более характерна противоположная тенденция — юдофобская, в скрытой или откровенно громогласной форме. Впрочем, едва ли Россия составляет среди прочих стран исключение...

Традиция... Дух... Атмосфера... Когда я это стал понимать, а случилось это не сразу, горьким моим недоумениям пришел конец... 

18

Что было дальше?

Дальше случилось то, что являлось абсолютно естественным, закономерным, но таким увиделось мне потом, годы спустя, а в ту пору представлялось вопиющим, абсурдным...

Национальные, племенные, пещерные чувства дремлют в человеке, прикрытые, усмиренные стыдом (наподобие спрятанных под одеждой так называемых «срамных мест»), навыками, диктуемыми цивилизацией, отвращением к тому комплексу, который называется «фашизм»... Но вот наступает «свобода», «свобода для всех и вся», проповедники «полной свободы» заявляются в зоопарк, ломают железные прутья и выпускают «на свободу» ягуаров, рысей, волков... Свобода!.. То же самое происходит и с так называемым «национальным чувством». Близость — не по убеждениям, не по нравственным категориям, не по стремлению противостоять бесчеловечному, звериному началу, таящемуся до поры до времени в человеке, а — братство, близость, единство — по крови...

Тот же всплеск звериного, стадного начала произошел вслед за публикацией «Вольного проезда» — журнал напечатал в нескольких номерах роман московского писателя Владимира Успенского «Тайный советник вождя». Это была прямая, незамаскированная апология Сталина, замешанная опять-таки на исконно-посконном русском патриотизме и ненависти к евреям... В сущности, то была декларация «Памяти», и если протестовал по поводу «Вольного проезда» я один с небольшим кружочком близких мне друзей, то здесь поднялись, зашевелились многие. У меня целые дни трещал телефон. Звонили Володя Берденников, Ровенский, Черноголовина, Жовтис, звонил из Каранды Миша Бродский, грозил написать в «Литгазету», обратиться в недавно созданный «Мемориал», звонил Саша Самойленко, собкор «Литературки», звонили десятки знакомых и незнакомых людей...

Однако нужно еще рассказать об одном эпизоде, который предшествовал публикации «Тайного советника». В 1988 году меня пригласили в одну из школ — на встречу с учениками, Все шло обычным порядком, вопросы — ответы, записки, реплики... Но вдруг... Мне показалось, что я ослышался. Я переспросил... И в ответ раздалось, прошумело по рядам:

— Мы за Сталина!

Ну и ну! Меня — как обухом по голове:

— За Сталина?.. Это почему же?..

Поднялась девушка:

— Мама говорит, все тогда было дешево, и цены каждый год снижались...

Поднялся парень и — не застенчиво, как девушка до него, а напористо, с вызовом:

— Фронтовики говорят, без него бы мы войну не выиграли!...

И это после всего... Всего...

Я написал об этом случае в республиканской комсомольской газете.

Статья моя имела неожиданный реагаж: мне позвонили из издательства и предложили (чего никогда не бывало!) написать книгу. Пока я писал ее она получалась объемистой и, по сути, охватывала всю мою жизнь — и думал, думал, думал... Но так и не мог объяснить ни предполагаемому читателю, ни себе самому, как после так называемой «коллективизации» с многомиллионными жертвами, после тридцать седьмого года, после устланной миллионами трупов дороги к Берлину, после «космополитизма» и «дела врачей», после того, что я увидел и почувствовал в Караганде — как после всего этого снова, опять...

Когда в нашем «Просторе» печатался Платонов, Домбровский, Пастернак, Мандельштам, когда у нас печатались главы Марка Поповского о Вавилове, статьи Чижевского, воспоминания сестры Есенина и другие подобные вещи, тираж не поднимался выше 25 — 30 тысяч. Когда — уже без меня — был напечатан «Тайный советник» тираж подскочил до невиданной дотоле цифры — до 200 тысяч экземпляров!