Рут Рейчл - Чеснок и сапфиры

• Название: Чеснок и сапфиры
• Автор: Рут Рейчл
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ, Мидгард
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051235-5, 978-5-9713-7734-4, 978-5-226-00338-7

Профессия ресторанного критика порой не слишком отличается от профессии актера, секретного агента или полицейского под прикрытием — и Рут, решившей написать сенсационное исследование о «кулинарных дворцах» Нью-Йорка, предстоит не раз в этом убедиться.

Сегодня она перевоплощается в богатую провинциалку, а завтра — в скромную учительницу. Послезавтра — в вульгарную старлетку, а потом — в хипповую художницу…

Которая из этих ролей поможет Рут получить первоклассное обслуживание в элитном ресторане?

Так начинаются увлекательные и невероятно смешные приключения Рут в «кулинарных джунглях»!

---

— Спасибо.

И затем, не зная, что еще сказать, я тихо пробормотала:

— Спокойной ночи. Всего хорошего.

Я положила трубку и села на пол.

— Ты хорошо себя чувствуешь, мамочка? — спросил Ники и погладил меня по руке.

— Да, детка, — сказала я. — Хорошо.

— Ты пойдешь сегодня в ресторан? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Нет, сегодня я никуда не иду. Я отменяю свои планы и буду ужинать вместе с тобой.

— Ура! — закричал он. — А можно мы будем есть то, что я закажу?

Я кивнула, зная, что за этим последует. В двухлетнем возрасте мой сын пристрастился к маце брей[68] и по меньшей мере год ел ее каждый вечер. Он не мог выговорить слова, так что придумал для нее свое название. «Манна» в нашем доме была вездесущей успокаивающей едой, и теперь, с безошибочным инстинктом ребенка, Ники выбрал то, что требовалось мне в данный момент. Это блюдо и в самом деле стало для меня «манной».

Мы пошли в кухню, Ники подтащил к рабочему столу табурет и вскарабкался на него. Я взяла дуршлаг и подала ему коробку с мацой. С важной торжественностью ребенок медленно разломал пластинку на маленькие кусочки. Так же серьезно полил мацу водой, пока она не сделалась влажной, после чего выложил ее в миску. Затем очень осторожно разбил туда два яйца и осторожно перемешал вилкой.

— Смотри, — сказал он, — каждый кусочек покрыт яйцом.

Он подвинул ко мне миску, чтобы я убедилась.

Я бросила кусок масла на сковороду и немного ее потрясла. Ники слез с табурета, встал возле плиты и взял деревянную ложку с длинным черенком.

— Я почувствую, когда можно будет бросить мацу, — сказал он, принюхиваясь. — Пора!

Я взяла миску и опрокинула ее над сковородой. Ники начал мешать, и кухню медленно наполнил приятный запах масла и яиц.

Майкл был еще в офисе. Статья, над которой он работал, была более оптимистической. Он обнаружил в Бруклине одного раввина, который собирал деньги для убийцы Ицхака Рабина. Ну и хорошо, подумала я, что его нет дома: стал бы сейчас говорить об Игале Амире,[69] а такие разговоры вряд ли способствуют успокоению. Я накрыла стол на двоих, вынула хорошее серебро и тарелки с золотой каймой, доставшиеся мне от тетушки Берди. В серебряные подсвечники своей бабушки я поставила свечи, и мы с Ники их зажгли. Себе я налила бокал вина, а бокал Ники наполнила апельсиновым соком, после чего мы торжественно чокнулись.

— Как бы я хотел, — грустно сказал Ники, пока мы ели «манну», — чтобы мы каждый вечер ужинали вместе.

Мне тоже этого бы хотелось, зайка.

Маца брей

Вам понадобятся:

2 пластинки мацы;

2 яйца; соль;

3 столовые ложки несоленого масла.

Поставьте дуршлаг на большую миску (чтобы не потерять крошки) и, разламывая мацу на мелкие кусочки, бросайте в дуршлаг.

Снимите дуршлаг с миски и подержите его под проточной водой, пока маца не станет влажной. Удалите избыток воды и положите влажную мацу в миску.

Разбейте в миску яйца и хорошенько размешайте их вилкой. Добавьте по вкусу соли.

Растопите на среднем огне масло в маленькой сковороде. Когда пена осядет, положите смесь из яиц и мацы и готовьте, постоянно помешивая, около 4 минут либо пока не поджарится яйцо и не образуются хрустящие кусочки.

Положите на тарелки и немедленно подавайте.

Рассчитано на 2 порции.

— Брайан говорил с ними, — заметила я. — Когда газетчики ему позвонили, у него хватило смелости признать, что эти письма он сам и сочинил. Я далее зауважала его за это.

— Как думаешь, кто послал им письма? — спросила она.

— Да кто угодно, — ответила я. — Какая разница, кто? По крайней мере, Уоррен за меня заступился. По словам «Пост», Уоррен сказал, что Брайан «абсолютно неправ».

— Думаю, ты узнаешь, насколько он искренен, — сказала Кэрол.

— Это как? — спросила я.

— Ты ведь собираешься пойти сегодня с Монторио на ленч?

— Да, — ответила я.

— Если он откажется, дела твои плохи.

— А если нет?

— Куда вы идете?

— В «Каравеллу», — сказала я.

— Если он все еще хочет пойти, — сказала Кэрол, — у тебя все в порядке. Это место очень публично, а он обращает внимание на свой социальный статус. Он не захочет, чтобы его видели с человеком, который вот-вот потеряет работу.

Все утро я ждала звонка от Джона. Думала, что он отменит ленч. Этого не произошло. По дороге в ресторан он даже не упомянул «Шестую страницу». Но я почувствовала, как напряглись его мышцы, когда мы вошли в зал и глаза всех присутствующих обратились на нас. Владелец ресторана, маленький человек с добрым лицом, напоминавший мне шотландского пони, рысцой подбежал поприветствовать Джона. В зале наступила тишина. Ресторатор вел нас к столу мимо череды алых банкеток. В очаровательной комнате, похожей на шкатулку с драгоценностями, моему воображению вдруг представилась сцена из кино: Жижи входит в «Максим»,[70] и движение в кадре замирает. Затем она улыбается, идет вперед, и действие возобновляется. Господин Жамме подвел нас к столу, мы с Джоном уселись, и в ресторане снова стало шумно. Мы уютно завернулись в звуковой кокон.

Заметки: «Каравелла», 9/24/1996, ленч с Джоном Монторио.

Это замечательное место для разговоров, публичное и приватное в одно и то же время. Когда сидишь рядом с кем-то на банкетке, кажется, будто ты на сцене: все видят друг друга, всем хочется драмы. Волнующее ощущение. С другой стороны, приходится крутить головой, чтобы видеть собеседника. К концу трапезы я чувствую себя гусыней со свернутой шеей.

Твердая цена — 36 долларов за ленч — неплохая сумма, если не заказывать вина. Мы не заказываем. Запиваем еду водой. Ленч обходится нам примерно в 100 долларов вместе с чаевыми.

Джон начинает с фуа-гра с яблочным гарниром. Сказочное блюдо. (Надо бы выяснить, где Рено добывает гусиную печень. Она во всех отношениях лучше той, что можно найти в Хадсон-Вэлли.[71]) Рено приготовил ее так, что снаружи на печени корочка, а стоит раскусить, как рот наполняется нежнейшей мякотью. Яблоки представляют резкий контраст: они кисло-сладкие, но, в отличие от печени, сопротивляются зубам. Чудесно!

Я начинаю с кнелей из щуки, потому что сегодня мне вздумалось потакать своим желаниям, а кнели я очень люблю. Редкие рестораны готовят такие эфирные шарики — союз воздуха и океана — и еще более редкие делают это по всем правилам. Насколько я знаю, они выплыли из кухни «Каравеллы», после того как Джон Кеннеди повадился ходить сюда со своими друзьями, и с тех пор не изменились. Это — поразительное первое блюдо, такое большое, сытное. Можно с уверенностью сказать, что и продолжение обеда не разочарует, но я не могу отказаться от кнелей. Представьте себе, какими чудесными они были до изобретения кухонного процессора. Первая проба — я ощущаю вкус омара, щуки, масла… мякоть растворяется и исчезает, во рту не остается ничего, кроме воспоминаний. Откусываю еще и еще, и мир исчезает.

— Вы даже выглядите иначе, — говорит Джон, и я понимаю, что чудо свершилось: я плыву на облаках вкуса.

Прекрасное ощущение.

К сожалению, вскоре шлепаюсь на землю. Виной тому овощные равиоли. Когда я их заказала, официант дал понять, что это не лучший выбор. Сделал это мастерски: он не произнес ни звука, но лицо его помрачнело, плечи опустились, а улыбчивый энтузиазм, которым он приветствовал заказ Джона (тот просил подать ему телячью ногу) полностью исчез. Я решила проигнорировать его предупреждение. Официант так расстроился, что французский акцент его стал очень заметен.

— Там ведь одни овощи.

По тону его голоса нетрудно было догадаться, какого низкого мнения он об овощах.

На это я глупо ответила:

— Но я люблю овощи.

Он пожал плечами, как человек, сделавший все, что от него зависит.

И все же он не удержался, когда я заказала на десерт конфит из помидоров. Он воскликнул:

— Может, вы лучше возьмете вкусное суфле?

И снова я глупо проигнорировала его предложение. Считаю, что заслужила ужасное порождение здешней кухни из помидоров с имбирем. Оно было украшено жюльеном из базилика и уложено на подушку из фенхеля, с безвкусной айвой наверху. Все это так напоминало овощные равиоли, что, если бы блюда поменяли местами, я возможно, этого даже бы не заметила. Джон благоразумно заказал щербеты: бальзам из черной смородины (освежающий), кокосовый (слишком сладкий) и грушевый (превосходный).

Они меня узнали? Возможно: уж слишком хорошее обслуживание. Я вдруг вспомнила, как несколько лет назад Джо Баум говорил, когда я брала у него интервью по случаю открытия «Радужной комнаты»,[72] что он всегда дает своим работникам инструкции: как вести себя, когда в ресторане находится критик. «Главное, — сказал он, — нужно, чтобы обслуживание проходило на высшем уровне для всех клиентов». Я посмотрела направо: и в самом деле, метрдотель любезно беседует с седовласой женщиной в розовом костюме от Шанель и в облаке гардеиий.