Вирджиния Нильсен Вирджиния Нильсен - На руинах «Колдовства»

• Название: На руинах «Колдовства»
• Автор: Вирджиния Нильсен Вирджиния Нильсен
• Издательство: БДР-Трейдинг
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7721-0050-5

До гражданской войны в Южных Штатах существовал варварский обычай: белые рабовладельцы нагло совращали своих черных невольниц и открыто сожительствовали с ними, а их жены вынуждены были терпеливо смотреть на это сквозь пальцы.

Креольская красавица Симона Арчер, дабы не делить своего мужчину со служанками, выбирает единственный, как ей кажется, способ протеста — решает вообще не выходить замуж и стоически соблюдает данный обет. Она уверенно отражает навязчивые притязания привлекательного Ариста Бруно, преуспевающего судовладельца и богатого хозяина огромной плантации.

Но возможно ли постичь природу тонкой женской натуры?! Неожиданно для себя Симона пылко влюбляется в упрямца Бруно, галантного почитателя ее добродетелей. Их романтическому сближению мешает только боязнь разочарования: вдруг Арист такой же жестокий и беспринципный последователь первобытных традиций, как и многие ее распутные соседи-плантаторы…

---

Она перебрала в памяти несколько замечаний, которые Арист сделал во время обсуждения мужчинами закона, запрещающего освобождение рабов. Позиция Ариста была такой же, как любого ее знакомого плантатора, и более разумной, чем Робера.

Ее отец владел множеством рабов и был добр с ними. И он не «использовал» невольниц таким предосудительным образом, как некоторые вполне порядочные плантаторы. Симона поморщилась от этой мысли. Их действия и поступки не были похожи на соглашения некоторых белых мужчин с прекрасными свободными квартеронками, соглашения, почти как тайные браки, а больше походили на… ну, на нечто неприличное.

Симона с тревогой осознала, что смотрит на рабство, которое спокойно принимала все свои двадцать четыре года, в ином свете, подвергая сомнению его воздействие на общество, в котором родилась, и особенно на близких ей людей.

Ее отец, например. Он разумен и человечен. Она уважает его трудолюбие и в юридической практике и на плантации. «Как возможно отказаться от рабства, уже оказавшись в его паутине? — спрашивал он однажды во время разгоряченного спора и утверждал: — Рабство жизненно необходимо для сельскохозяйственного Юга! Как плантатор может выращивать хлопок или сахарный тростник без рабов?!»

Симона беспокойно металась в постели. «Северяне, не выросшие среди всего этого, крайне невежественны в вопросах рабства», — говорила она себе.

И в том, что сказал Арист, не было ничего, отличного от позиции ее отца. Но она не переставала взволнованно размышлять, почему горничная Ариста считала, что ей необходимо выбраться из Бельфлера. Она очень хорошенькая, вот в чем ее проблема. Но как она может быть так уверена, что новый хозяин будет вести себя иначе?

Симона села и взбила подушку, напомнив себе, что, если бы здесь была мадам де Ларж, она бы перекинулась с Аристом Бруно лишь парой слов. Так почему же она не может выбросить его из головы и заснуть?

Комната была жаркой, воздух — неподвижным, и когда Симона увидела остановившуюся на галерее за окном фигуру, то была не уверена, не во сне ли. Она почувствовала, что это Арист Бруно, хотя могла видеть лишь туманный силуэт через тонкую ткань, окружавшую ее кровать, и жалюзи, но невозможно было ни с кем спутать его широкие плечи и голову, как у льва.

Симона лежала поверх простыней в легкой сорочке, и ее охватило жаркое смущение, несмотря на уверенность, что ее нельзя увидеть с галереи. Какое-то насекомое с отчаянным жужжанием билось о москитную сетку, пытаясь добраться до нее. Силуэт исчез.

Потом она не могла вспомнить, слышала ли шаги. Приснилось ли ей это?

Но когда Ханна пришла помочь ей одеться и открыла жалюзи, она наклонилась с тихим вскриком и подобрала розу, упавшую на пол. Это была версальская роза, подаренная Аристом Симоне и небрежно оставленная ею на столе рядом с бокалом лимонада.

И теперь роза лежала, как упрек, в ее руках.

Сотни свечей в хрустальных люстрах подмигивали в ветерке, доносившемся с озера, и искрились в брильянтах и рубинах жен процветающих плантаторов, а их пышные на кринолинах юбки добавляли богатства буйству цвета. Окна в полную высоту от пола до потолка были открыты на западную и южную галереи, делая их частью бального зала.

Бал был таким же, как многие, на которых присутствовала Симона, и однако она чувствовала неуловимое отличие, какое-то пульсирующее волнение в этом зале. Она была очарована веселой музыкой чернокожих скрипачей и гитаристов и опьяняющей смесью духов и естественных ароматов ночи.

Она танцевала с Аристом, удивительно изящным и ловким. Его энергия и сила заставляли ее чувствовать себя так, будто она парит с ним над отполированным до блеска полом. Может быть, именно поэтому она танцевала с ним так часто, несмотря на свое решение пренебрегать им. Нелегко было относиться к нему с пренебрежением. Его внушительность и положение хозяина отпугнули некоторых из ее обожателей.

Аристу же казалось, что он держит в руках перышко, но перышко с очень крепким стержнем. Когда музыка останавливалась и кто-то другой приглашал ее, Арист следил за нею взглядом, восхищаясь ее прекрасной спиной в тугом лифе платья, обнаженными кремовыми плечами. Симона держалась очень прямо, и, несмотря на хрупкость ее фигуры, он чувствовал силу в ее грациозных движениях.

Танцуя, он восхищался изяществом ее порозовевших ушек, невероятно длинными ресницами. Когда она взмахивала ими, он видел в ее глазах свет ума и легкую насмешку.

— Я должен получше узнать вас, — прошептал он, когда его ладонь встретила пальцы Симоны в вихре вальса.

— Во мне не так уж много скрыто, месье. Я — то, что вы видите…

— Мечта?!

— Незамужняя дама, которая проводит дни с лошадьми, а вечера в таких светских развлечениях, как этот прекрасный бал…

— Нет, вы пытаетесь уйти от ответа, — сказал он почти грубо, — но я узнаю. Как-нибудь приеду в Беллемонт и отправлюсь с вами на верховую прогулку.

— Как я уже говорила вам, месье, я предпочитаю прогулки в одиночестве.

— Что вы имеете против мужчин? — спросил Арист с добродушным подшучиванием, вальсируя с ней по залу.

Она склонила голову и посмотрела на него из-под опущенных ресниц:

— Почему вы думаете, что я имею что-то против мужчин? — Она чувствовала себя томной и удивительно счастливой.

— Разве это не очевидно? Вы до сих пор — мадемуазель Арчер.

— Ответ прост, месье. Я не встретила мужчину, которым дорожила бы больше, чем своей независимостью.

— Неужели? Держу пари, вы все еще ищете его.

— О да!

— Каким он должен быть?

— Его преданность должна равняться моей, — без колебания ответила Симона. — Я отдам свою жизнь единственному мужчине. Тот, которого я выберу, должен сделать для меня не меньше.

— И как вы найдете такого мужчину?

— Я почувствую, когда найду его, — ответила она, улыбаясь.

— Легче обещать верность возлюбленному, чем хранить ее.

— Вам, возможно, месье. — Она подумала об Элен де Ларж, сидящей дома возле больного мужа.

Но когда танец закончился, Симона без протестов позволила Аристу увести себя на галерею, где гуляли, ища прохлады, другие пары. Сильная воля Симоны таинственно смягчилась.

У ночи была своя собственная музыка. В нежных ароматных сумерках бесконечное жужжание сверчков и пронзительный хор древесных лягушек, прыгающих по лужайкам, не скрежетали по нервам, как в жаркий неподвижный полдень, а манили, соблазняя, в гостеприимную темноту.

Симона не возразила, когда он повел ее по галерее подальше от других пар. Она обмахивалась веером, разгоряченная не только танцами, но и близостью Ариста.

Девушка вдыхала пряный аромат жасмина с нежной примесью цветущих лимонных деревьев. Тысячи светлячков подмигивали ей из-под ветвей дубов и ореховых деревьев, окружающих сад. Арист стоял очень близко, не касаясь, но все ее тело покалывало от воспоминаний о его пальцах, сжимавших ее кисть, и руке, обнимавшей ее талию в вихре вальса.

Свет лился из окон на галерею. Музыканты снова заиграли вальс, и ее тело затрепетало в ритме приглушенной музыки. Когда Арист протянул руки, она коснулась его плеча, и они закружились, как и другие пары, мелькавшие в освещенных окнах бального зала.

Весь день она представляла себе прикосновение этих прекрасных губ, казалось высеченных скульптором из мрамора. Когда он легко прижался ими к ее виску, они оказались удивительно мягкими и теплыми, нежными и уговаривающими. Сравнение с греческим мрамором вылетело у нее из головы, когда ее захватили реакции собственного тела.

Трепет, начавшийся с танцем, сфокусировался где-то глубоко в ее теле, и у нее перехватило дыхание, как будто она парила над преградой на своей любимой лошади. Симона закрыла глаза, но вдруг услышала шаги на дорожке рядом с галереей. Открыв глаза, она увидела темную фигуру, пристально глядящую на них через железную ограду.

Арист тоже увидел эту фигуру. Они отпрянули друг от друга.

— Кто там? — резко спросил он.

— Прошу прощения, мистер Бруно, я пришел за вами… — ответил грубый голос.

Симона затаила дыхание, когда мужчина подошел и свет из окна упал на его лицо. Он был небрежно одет, и длинный шрам шел через всю щеку от поврежденного глаза до подбородка, превращая его лицо в зловещую маску.

Арист оставил ее и подошел к перилам.

— В чем дело, Пикенз?

Симона мгновенно пришла в себя. Она вдруг осознала, что остальные гости на галерее наблюдают за ними и что она оказалась опасно близка к тому, чтобы позволить Аристу поцеловать себя. Как это могло случиться? Должно быть, выпитое вино ударило ей в голову.

Пикенз говорил тихим голосом:

— Мартин сбежал. Воспользовался балом, хитрый ублюдок. Я добился правды от Сола. Он сказал, что Мартин взял свой недельный рацион и мясной нож из кухни, так что он вооружен. Я отправлюсь за ним в погоню.