Синтия Ричи - Опасный талант

• Название: Опасный талант
• Автор: Синтия Ричи
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7435-0009-6

Любовно-приключенческий роман "Опасный талант" Синтии Ричи входит в состав сборника "Сделка леди Ромэйн".

---

— Не надо строить защиту исходя из того, что, выйдя замуж, она по настоянию мужа отреклась от своих воззрений. Защищайте ее исходя из истины: в ее сочинениях нет ничего скандального, диффамационного или неблагонадежного, и поэтому она не может отвечать за ошибочные истолкования некоторыми этого безобидного труда.

— Исходя из истины, ваша светлость? — приподняв брови, спросил господин Кеньон. — Что есть истина?

После паузы, выдержанной явно ради драматического эффекта, он ответил сам себе:

— Истина — это то, во что верят присяжные.

Повернувшись к Грейс вполоборота, адвокат с ухмылкой объяснил:

— В этом и заключается наша с господином Эрскином работа, чтобы убедить любое жюри присяжных, что истина — это то, что говорим мы. Но вы не бойтесь, мы вас вытащим, ваша светлость. Вы только должны полностью довериться нам.

— Я доверяю вам, — с жаром ответила Грейс. — Я готова хоть прыгать через обруч, как тигры в цирке, если вы посчитаете, что подобная акробатика может улучшить мои шансы.

Старший адвокат нахмурился, очевидно, полагая, что Грейс, несмотря на все его слова, все еще не понимает серьезности своего положения. Станден с чувством сжал ее руку и успокоил:

— Не думаю, что чтобы выиграть дело, нам придется выставлять тебя перед судом в нелепом свете.

— Они, вероятно, и без того посчитают меня достаточно нелепой, чтобы повесить, — ответила Грейс, чувствуя, что от страха находится на грани нервного срыва.

— Прекрати сейчас же, — строго сказал Станден, встряхнув ее за плечи. — Не давай сомнениям закрасться в твою душу. Ты ведь герцогиня Станденская, помни это. Я брал в жены не опасную революционерку, а восхитительную женщину.

Господин Кеньон кашлянул, словно эта сцена смутила его. Его помощник складывал бумаги в кожаный портфель.

— Сейчас мы должны покинуть вас, ваша светлость, — сказал господин Кеньон, прикладывая руку к пряди волос на лбу. — Наберитесь мужества, мэм.

Когда адвокаты ушли, Грейс прижалась щекой к мускулистому плечу Алана, обнимая его за спину.

— Не такой я представлял себе нашу первую брачную ночь, — задумчиво сказал он и поцеловал ее в лоб.

Комок подкатил к ее горлу, и она едва могла дышать от душивших се страха и жалости.

— Я не стану тебя винить, если ты больше не хочешь меня, Алан.

— Что ты, милая, конечно же, я хочу тебя, — заверил ее герцог и, чтобы подтвердить свои слова, взял в руки ее лицо и стал покрывать его поцелуями.

— Ах, Грейс, — сказал он, обнимая ее словно ребенка. Через несколько мгновений, протяжно вздохнув, он признался: — Сегодня меня ожидает одинокая постель, моя дорогая. Но меня утешает то, что у нас с тобой впереди еще…

— Прошу прощения, ваша светлость.

Грейс, вероятно, вырвалась бы из объятий своего мужа, испугавшись неожиданно раздавшегося голоса жены начальника тюрьмы, если бы Станден не обнимал ее столь крепко и в то же время нежно. Уставившись холодным взглядом на появившуюся столь не вовремя женщину с сумрачным лицом, он высокомерно спросил у нее, какое такое важное дело заставило ее войти без стука.

Присев в реверансе, который вовсе не походил на почтительный, она сказала:

— Свидание закончено, ваша светлость. Правилами не разрешается…

— Не раньше, чем вы обеспечите все удобства моей жене, — ответил Алан, — и принесете одежду, еду, постельные принадлежности, книги и бумагу, которые я привез для нее.

— Это все нужно проверить, — сказала ему эта умная женщина, сложив на животе руки, — на предмет наличия оружия и пороха.

— Бог с тобой, женщина, — воскликнул Станден, — ты что, считаешь, будто моя жена, герцогиня Станденская, намеревается взорвать Тауэр, чтобы дать сигнал к восстанию?

Злобное сверкание ее подозрительных сузившихся глаз говорило, что именно так она и думает.

— Излишняя осторожность никогда не помешает, — сказала она, открывая дверь настежь, словно полагала, что сквозняк сдует Стандена в тюремный коридор.

Он не попался на эту удочку, чему Грейс была несказанно рада. Матрона продолжала резать глазами Грейс с такой враждебностью, что той пришла в голову мысль о дурном глазе.

Когда стало ясно, что по собственной воле герцог уходить не собирается, она избрала другую тактику.

— Если вы пойдете вместе со мной, ваша светлость, то сможете сами убедиться, что имущество будет доставлено вашей жене. И мы обсудим условия оплаты услуг, которые я буду ей оказывать.

Цинично приподняв бровь, Станден сказал:

— Конечно, мэм.

Прижав к себе на прощание Грейс, он нежно погладил ее по изящному подбородку и сказал:

— Все будет хорошо, моя дорогая Грейс. Не теряй мужества. Пусти свое воображение по какому-нибудь доброму пути; вспомни рыцаря и его возлюбленную.

— И счастливый конец их истории, — пробормотала Грейс. — Спокойной ночи, дорогой.

Это прозвучало так, словно она всего лишь прощалась с джентльменом, зашедшим на чай засвидетельствовать свое почтение. Нужно было, чтобы он поверил, что она не сомневается в их совместном будущем, даже если на самом деле ее мучили страхи, что никакого будущего для нее не уготовано. И поэтому она поцеловала его и помахала на прощание, и он скрылся за дверью камеры вместе с сопровождающей его женой начальника тюрьмы.

Она уже давно поняла, что не имеет никакого смысла стараться переубедить ту часть сознания, которая была одержима страхом. Страх отвергает все рациональные аргументы. Она решила занять чем-нибудь свои мысли, а именно дописать окончание той сказки, которую они сочиняли вместе со Станденом.

Когда в камеру вернулась жена начальника тюрьмы со слугами, которые принесли Грейс доставленные Станденом вещи, матрона была настолько изумлена спокойным и смиренным настроением Грейс, что даже предложила застелить ей постель.

С присущей Грейс самодисциплиной она, прежде чем доверить слова бумаге, заставила себя сначала создать окончание истории в голове. Поблагодарив женщину за предложение помощи, она отказалась от нее, сказав, что все сделает сама, потому что ей нужно чем-то занять руки. И, прежде чем прислуга покинула камеру, Грейс застелила постель и привела помещение в порядок, чтобы не вызывать с их стороны нареканий.

Исполнение этих привычных операций значительно улучшило ее настроение, ибо она давно научилась получать удовольствие от рутинной работы, и она знала, что если будет соблюдать некое подобие нормального распорядка дня, ее заключение не будет столь сильно давить на нее. Самым естественным после приведения комнаты в порядок было сесть за стол и писать. Покончив с уборкой, Грейс положила на стол письменные принадлежности и стала записывать историю о рыцаре и его возлюбленной.

Состояние оптимизма Грейс продолжалось лишь до следующего утра, когда в камеру с номером Морнинг Пост влетел Станден и потребовал объяснений по поводу эксклюзивного интервью, которое она, якобы, дала корреспонденту этой газеты.

Этого Грейс совсем не ожидала. Вскочив на ноги, она выхватила газету из рук Алана.

— Но я не давала никакого интервью! Просто, когда меня увозили в Тауэр, кто-то из них задал мне вопрос, и я — Господи Боже!

С газетного листа на Грейс смотрел аршинный заголовок: ГЕРЦОГ ОДУРАЧЕН ПОТАСКУХОЙ.

— Но зачем ты стала отвечать? — спросил Станден, судорожным движением взлохматив себе волосы. В его горящем взгляде не было теплоты. — Ты не только заголовок — ты статью прочитай, Грейс: этот газетчик не только выставил меня дураком, он дико радуется, что ты сделала это «признание».

— Я его не делала, — сказала Грейс, пробегая глазами текст, в котором, по сути, ее обвиняли в предательстве. — Клянусь тебе, я не говорила никому из них, что писала лживые подстрекательские статьи. А следом говорится, что я не могу так легко отказаться от своих убеждений. По его словам выходит, что я сама не знаю, что говорю. Ты посмотри на это!

Через ее плечо Станден увидел карикатуру, изображающего его самого в виде кота, играющего лапкой с новоявленной герцогиней Станденской, которая обучает петухов нести яйца, а быков — давать молоко.

Станден уже видел эту карикатуру, но только сейчас осознал, в каком ужасающем образе предстала Грейс на рисунке. Она более походила на кошмарное существо, созданное фантазией Босха, чем на герцогиню, изо рта у нее вылетали слова: «Смерть всем тиранам». Этот лозунг абсолютно не соответствовал умонастроениям Грейс и низводил всю публикацию до крайнего уровня нелепости. Если бы не серьезность нынешнего положения Грейс, герцог посчитал бы и статью, и рисунок просто смехотворными. Но при данных обстоятельствах он просто не мог найти слов, чтобы приободрить жену. Чтобы прояснилось в голове, ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть.

Приняв производимые им звуки за выражение ярости и возмущения, Грейс обвила его шею руками и, заливаясь слезами, сказала: