Стивен Галлахер - Царствие костей

• Название: Царствие костей
• Автор: Стивен Галлахер
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-057110-9, 978-5-271-31450-6

Маленький передвижной театр гастролирует по английской провинции.

И всюду, где он побывает, остается кровавый след — чудовищно изуродованные тела.

Полиция уверена: это дело рук управляющего театром Тома Сэйерса, бывшего боксера. На него указывают все улики…

Однако Том невиновен. И единственное, что он может сделать, чтобы доказать свою непричастность к преступлениям, — совершить дерзкий побег из-под ареста и найти настоящего убийцу.

Так начинается это расследование.

Расследование, которое продлится десять лет…

И единственный, кто может помочь Сэйерсу раскрыть истину, — его друг Брэм Стокер, автор легендарного романа «Дракула»…

---

— Найдет себе замену? Как это? — удивился Сэйерс.

— Очень просто. Примет на себя чужие грехи. Добровольно, — сказал Кейн.

Оборот, который принимал их разговор, Стокеру не нравился.

— Мелмот — выдумка, — произнес он.

— Все выдумки имеют первоисточники, — парировал Кейн. — Равно как и свой инструментарий. Дьявол, например, является из подпола, договор с ним подписывается кровью. Ну, в общем, вы знаете всю эту ерунду для оркестровой ямы и галерки. Но что такое инструментарий по своей сути, — горячился Кейн, — как не внешние символы внутреннего состояния души? Вы только вдумайтесь, Брэм. Сознательно отвратить лицо свое от Бога. Добровольно ввергнуть себя во тьму, сознательно пойти на осуждение и проклятие. Не подтолкнет ли сам рассказ о Страннике чью-то душу к преступлению? Не создаст ли притягательный образ падшей души?

— Сознательно пойти на проклятие? — повторил Стокер. — Добровольно? Зачем?

— Причины разные — ненависть к себе, к Богу, презрение к окружающим. У каждого сердца — причины свои.

— Нет, — сказал Стокер. — Не может человек жить вечно.

— Но вечной жизни и не требуется, — отозвался Кейн, — Я говорю о передаче бремени от одного к другому.

Оппоненты горячились, их тихий диспут постепенно перешел в громкий спор. Сидевшие неподалеку читатели стали обращать на них недовольное внимание. То и дело в их сторону кидались недружелюбные взгляды.

Сэйерс поднялся.

— Благодарю вас, сэр, — произнес он, чуть наклонив голову в сторону ученого в знак признания результатов его исследования.

— Просветил я вас хотя бы немного? — спросил тот.

— Боюсь, что да, — ответил Сэйерс.

Сэйерс с такой энергией шагал по городскому саду неподалеку от Бедфорд-сквер, что Стокер едва поспевал за ним. Они молча двигались наугад, цели прогулки у них не было. Сэйерса охватило волнение, оно бросало его с одной тропинки на другую. Путь его сделался беспорядочен, как пляска языков пламени.

— Брэм, я все понял, — наконец заговорил он. — Кейн прав. Теперь я все себе отлично представляю. Странник добровольно отходит от Бога и в результате получает вознаграждение. Вначале ему кажется, что его одарили, но в конце концов дар превращается в проклятие.

— Если это и есть то просветление, о котором говорил Кейн, то оно меня разочаровывает, — ответил Стокер. — Каспар — человек злой от природы, остальное — чистая фантазия.

— Не Каспар, Брэм, хотя я уверен, что он обрел власть над своим учителем в тот момент, когда его обучение закончилось. — Сэйерс неожиданно остановился и посмотрел на Стокера. — Силы Эдмунда Уитлока тают, — продолжил он. — Многие заметили — в последнее время он часто устает. Галлифорд считает, что он серьезно болен, но теперь-то я знаю, какая его съедает болезнь. Он не болеет, он умирает, и сам понимает свое состояние.

— И что?

Сэйерс подошел к Стокеру вплотную, взял за руки и сильно встряхнул, словно приводя собеседника в чувство.

— Неужели вы не видите, в чем тут дело? Уитлок! Уитлок и есть демон! Луиза находится в лапах демона!

Глава 22

Филадельфия

1903 год

Побитый чемпион вдруг замолчал, и Себастьян уже думал, что не услышит продолжения рассказа. За палаткой зазвучали раздраженные голоса. По долетавшим до его уха обрывкам слов Себастьян догадался, что парк закрывается на ночь и шатер собираются складывать. На щитах вокруг него появились многообещающие объявления о проведении в парке выставки изящных искусств, представлявшей собой на деле набор упадочной мазни, способной вызвать лишь громкий скандал. Позже выставку, в конце концов, изгонят и Уиллоу-Гроув вернется к более респектабельным развлечениям.

Сэйерс вслушался в разговор на улице.

— Меня скоро позовут, — сообщил он Себастьяну. — Пришли рабочие разбирать шатер.

Никто из них не двинулся с места.

— Итак, после всего этого вы… все-таки не перестали питать к мисс Портер нежные чувства?

Потуже запахнувшись в свой грязный халат, боксер посмотрел на Себастьяна.

— Я хорошо знаю, как поступают мужчины, оказавшиеся в подобной ситуации, — произнес Том. — Уходят, закрывают сердце, забывают о прошлой жизни и начинают новую. Однако еще лучше я понимал, какой станет моя будущая жизнь. Постоянный страх, переезды с одного места на другое, дабы не примелькаться полиции. Бесцельное существование без корней и друзей, с которыми я мог бы поделиться своей тайной. — Сэйерс на несколько секунд замолчал. — И это далеко не все. Уйти означало для меня бросить Луизу на произвол судьбы.

— Она столкнула вас под поезд.

— Всего лишь доказательство ее заблуждения. Инспектор Бекер, не сомневайтесь — я хорошо видел, что творится в ее душе. Романтические иллюзии, что я питал совсем недавно, к тому времени рассыпались в пух и прах. Идиллическая картинка стерлась и порвалась, но рама, в которой она висела, к моему горю, оставалась целой и невредимой. В первые несколько недель после моего приезда в Лондон я всего раз видел Луизу. Брэм помог мне. Он не разделял моих взглядов и не одобрял моего увлечения, но был единственным человеком, кому я всецело доверял. О большем друге я не смел тогда и мечтать. Согласитесь, не каждый даст приют беглому преступнику, но Стокер не видел во мне источника зла. Благодаря ему я нашел себе убежище. Один Стокер понимал, сколь ужасно мое существование, и как мог пытался облегчить его.

Смерть Каспара заставила Уитлока прервать гастроли и вернуться в Лондон раньше намеченного времени. Распускать труппу он не стал, а нашел Каспару замену, хватался за любые, самые незаманчивые, предложения. Как-то он давал представления в мюзик-холле «Миддлсекс», что на Друри-лейн. Не знаю, доводилось ли вам бывать там. Его еще называют «Салон Великого Могола», поскольку зал декорирован под турецкий дворец. Соблюдая все меры предосторожности — ведь актеры и служители мюзик-холла могли узнать меня, — я проник на одно из представлений. В тот вечер играла Нелли Фаррелл, вошедшая в нашу труппу еще до поездки в Сэлфорд. Дальтри, Хиггинс и Селина Сифолрт разыграли смешную интермедию о неуклюжем боксере, которую в свое время помог им поставить я. Джеймс Фаун рассмешил зрителей сценкой поведения в ресторане подвыпившего посетителя. Когда-то я одолжил ему пару фунтов, и с тех пор он от меня шарахался как от чумы.

Боясь быть опознанным, я следил за действием с галерки. «Пурпурный бриллиант» давали в середине представления. На зрителей спектакль произвел ужасающее впечатление. Сменивший Каспара молодой мужчина, в наклеенных усах, неопытный и бесталанный, вышел на сцену с глиняной трубкой в зубах, совершенно не вязавшейся с образом. Каспар, конечно, тоже не отличался актерским мастерством, но хотя бы выглядел подходяще.

Труппа играла без души. Один только Уитлок метался по сцене. Он напоминал сдавленную пружину, которая, казалось, вот-вот разожмется и ударит в зрителей. Первые сцены прошли в зловещей тишине зала, зрители словно оцепенели от яростных движений и бешеных реплик Уитлока, а затем произошло самое страшное. Зрители понемногу пришли в себя и начали отпускать по адресу Уитлока едкие оскорбительные замечания. То и дело в зале кто-нибудь выкрикивал: «Давай, Эдмунд, рви подошвы!» или «Эдмунд, спляши что-нибудь!»

Всякий раз, когда Луиза появлялась на сцене, я не сводил с нее глаз. Точнее, в те минуты я просто никого, кроме нее, не видел. Не хочу впадать в критиканство, но объективности ради следует сказать, что актриса она никакая. Я же смотрел не на игру, а на ее душу. Во всякой ее роли был заметен только характер Луизы. Но в тот вечер передо мной стояла женщина, мысли которой унеслись куда-то далеко от сцены. Луиза ходила, выговаривала текст как сомнамбула, с отрешенным видом, будто делала зрителям одолжение. Чувства в словах ее отсутствовали. То, что она делала, даже нельзя было назвать игрой.

Я с ужасом ждал, когда она начнет исполнять свою песню, и втайне надеялся, что Уитлок прервет ее. Спектакль закончился, актеры уходили со сцены. Зрители хлопали, но то были издевательские аплодисменты — уж я знаю, в каких случаях и какими аплодисментами зал провожает исполнителей. Мне захотелось немедленно уйти, но я не мог двинуться с места, сочтя такое поведение предательским. Уитлок вывел Луизу в центр сцены, очень коротко представил зрителям и сразу же ушел за боковую кулису, оставив ее без поддержки. Она беспомощно оглядела зал, хрупкая, напуганная, жалкая. Я едва не бросился к лестнице, ведущей вниз, в зал. Вцепившись в спинку стоявшего впереди кресла, я сдерживал себя.

Поначалу все шло хорошо. Пела она хоть и не ахти как, но зрители терпели. Однако стоило ей запнуться, они стали перешептываться. Затем перешептывание сменилось недовольными возгласами. Луиза еще больше смутилась и перестала петь. Я догадался — со страху она забыла слова песни, которую исполняла на сцене не менее сотни раз.