Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю

• Название: Мальчик, который упал на Землю
• Автор: Кэти Летт
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-636-6

Новый роман Кэти Летт горестен и весел, как сама жизнь. У счастливой лондонской пары появляется на свет пригожий сын, которому довольно скоро врачи ставят пугающее клеймо «аутист». И счастливая лондонская пара перестает быть счастливой, а вскоре и парой. Героиня оказывается один на один с оригинальным и ошеломительным ребенком, жизнь с которым – истинное испытание, страшное и веселое. Мечты бедной женщины разрушены, карьера отправлена под откос, домашнее хозяйство запущено навеки, а секс превращается в далекие воспоминания. Добро пожаловать в Страну жутких и смешных чудес! Героиня в отчаянии плутает по ней, забредает в Зазеркалье и почти смиряется... Тут-то в ее беспросветной жизни и появляется отвратительный во всех отношениях и столь же идеальный мужчина, а вслед за ним и сгинувший было муж... И тогда она осознает, что все поступки ее невероятного сына – ничто по сравнению с выкрутасами нормальных взрослых.

Эта книга о том, что у любого человека есть его уникальный синдром. «Мы здесь все ненормальные», – писал Льюис Кэрролл. И это правда – все мы, как ненормальные, хотим одного и того же: любви, свободы и поводов просыпаться по утрам. Мы хотим, чтобы всегда были причины для смеха и радости. Кэти Летт умудрилась написать анекдотически смешной роман о событиях, из которых принято делать слезливую драму.

---

– Вот что, – уступила я, – даже если б я и хотела прогуляться на свидание... Я мать-одиночка. Ну-у... как же мне встречаться-то?

– Очень просто, – величественно провозгласила мама. – С Мерлином сидеть буду я. Пока я повесила на гвоздь свою леопардовую котомку – чтобы побыть со своим обожаемым внуком. – И она запечатлела смачный кораллово-помадный поцелуй на его щеке.

– Бабушка, а сколько именно тебе лет? Ты жила во времена правления Вильгельма Завоевателя? Ты встречалась с Гарольдом Годвинсоном[38] до того, как саксонское копье пронзило его в глаз?

Мама расхохоталась. В нашей семье ни на какие Мерлиновы реплики не обижались.

– Я не знаю наверняка, сколько точно мне лет, цветик. Округляю до ближайшей десятки. И всегда ношу с собой деньрожденную открытку на пятидесятилетие.

– Пятидесятилетие, да? О да, пятьдесят – чудесный возраст для женщины... Особенно если ей шестьдесят восемь! Но ты и впрямь собираешься прервать свои кругосветные эскапады? – переспросила я изумленно.

– Только при условии, что ты скажешь однозначное «да» свиданиям.

– Я могу сказать им однозначное «может быть».

Исключительно в припадке хмельной сентиментальности – ну и после засвеченного роллинг-стоунзовского высунутого языка, вытатуированного у мамы на левом бедре, – я позволила сестре завести мне страничку на портале «сваха-дот-ком».

– Так-с... Какое повесим фото? – размышляла мама. – Надо, чтоб ты смотрела в камеру игриво, и туфельки были с вырезом, и чтоб делала что-нибудь интересное – играла на укулеле, к примеру. Ни в коем случае в кадре не должно быть домашних животных. Особенно кошек.

– Я даже думать не хочу, мама, с чего это ты вдруг эксперт по интернет-знакомствам. Иначе мне через это ночные кошмары сделаются. Интернет-знакомства небезопасны.

– Почему это? Не оборудованы запасными выходами и пандусом для колясок? – отмела мои соображения мама.

– Дружеский совет, – встряла Фиби, раскрывая ноутбук. – Вероятно, обнародовать твое определение брака как «юридически заверенного договора, узаконивающего изнасилование» на первом же свидании – не лучший способ привлечь партнера.

– Фу-ух... – вздохнула я. – Свидания и в семнадцать-то лет были тяжким испытанием, а в тридцать шесть это просто смешно. Вам обеим наверняка лоботомию сделали, если вы думаете, что интернет-знакомства хоть к чему-нибудь ведут. «Одержимый математикой трансвестит в туфельках “Маноло Бланик” и юбочке “Прада” ищет слегка подержанного диет-фашиста для бестолкового времяпрепровождения и совместного беспокойства о содержании сахара в “M&Ms”». Вот спасибо-то.

– «Ч/ю обязательно», – продолжила печатать Фиби у меня в профиле. – Мне-то его явно не хватает.

Я хихикнула и добродушно подначила ее:

– «С ч/ю», «ДДО»[39]... Да любое такое сокращение расшифровывается как «депрессивное, склонное к самоубийству чмо ищет доверчивую женщину, у которой дензнаков больше, чем у меня, для бесплатного секса, пока меня полиция не загребла за неявку в суд». И затык в том, – призналась я в припадке откровенности, захлопывая сестрин ноутбук, – что, по-моему, я уже не такая зайка, как была когда-то. Где оно, желание угождать? Хавать дерьмо и не вякать? Нет его. Мерлиноводством отшибло. К тому же меня бросили ради бытовой богини. У меня такое чувство, что моя врожденная квота смирения исчерпана.

Мама и сестра обменялись сочувственными взглядами. Первой взбодрилась Фиби.

– Ты просто забыла, какая ты обаяшка. Чуть-чуть макияжа – и будешь смотреться лучше любой звездатой кулинарки из телика.

– Я не хочу смотреться как звездатая кулинарка из телика. Ну ей-богу, а? Эти женщины не получают ТВ-статуэток, если не весят меньше призов.

– Ты достаточно стройная, Лулу, надо просто вернуться в тонус. Может, начнешь бегать? – Фиби махнула в сторону тротуара, по которому переваливался одышливый субъект, затянутый в лайкру.

– У него такой вид, будто он гоняется за жиром, который сбросил на прошлой неделе, – буркнула я.

– Фиби отказывается брать тебя на йогу – так, может, пилатес? – предложила мама. – Снова войдешь в контакт с телом.

– Как ни забавно, мы были на связи с моим телом, вот прямо на днях. «Хочешь сгонять на интенсивное занятие по подтяжке ягодиц в шесть утра?» – спросила я его, а оно мне, ясным таким голосом: «Слушай сюда, мымра: только попробуй. Сдохнешь». Ну и, кроме того, я вполне подтянута. Знаешь, сколько раз я мухой летала к Мерлину в спальню, всякий раз – из-за какого-нибудь заусенца?

– Тем более очевидно, что ты ему потакаешь. Мерлину требуется твердая мужская рука. Я тебя жду у себя в салоне, сделаем... – мама тщательно подобрала слово, – прическу.

– Прическу? Не ту ли, что предлагают педофилы в Интернете, который, по твоему мнению, совершенно безопасен? – скривилась я.

– Красота меркнет, а импланты вечны, – ответила мама.

– Да ладно! – Я чуть не задохнулась. Впрочем, ничто в моей матери уже не могло меня удивить.

– Пока нет, – подмигнула она, – но я очень щепетильна в отношении бровей, линии бикини и подмышек. Глянула я на твои подмышки, дорогая. Когда я последний раз такое видала, все стадо пошло на убой. А лобок? Такое впечатление, что ты укрываешь у себя в трусах сбежавшие брови Брежнева. – Она от души рассмеялась. – Любой мужчина, очутившись там, почувствует себя тигром с картины Руссо[40].

– Мне нравятся мои лобковые волосы, мама. Как будто ручной зверек у меня в штанах.

Но мама была непреклонна. Она, в конце концов, ради этого бросила свои волонтерские каникулы.

– Я знала, что ты это скажешь. – И она извлекла из сумки подарочки. – Мое секретное оружие. Утягивающие чулки, скрывают вены. И трусики с разрезом – на случай, если забыла проэпилироваться.

Напоследок мама сунула мне пару сотен фунтов.

– Купи себе что-нибудь. А то такое впечатление, что тебя в полной темноте одевала Хелен Келлер[41].

Я так долго прятала уныние под саркастическим стоицизмом, стискивала зубы в предвкушении всевозможных страданий и всегда стояла наизготовку перед всякими разочарованиями, что забыла, каково это – подчиняться. Забыла об упоении капитуляции.

– Пан или пропал, милая, – таковы были мудрые слова моей матери. – Поверь, худшее в преклонных годах – то, что из них тоже вырастаешь. – Не морочь себе голову жизнью после смерти, лучше побеспокойся о жизни до смерти. Еще в таких случаях говорят: «Начни жить уже, а?» – перефразировала Фиби.

Преувеличение – наша фамильная черта. Мы лучшие на свете раздуватели слонов из мух, мирового класса выдумщики, этим мы известны всему человечеству, да что там! – вселенной, без преувеличения. Если мой отец нарывался на штраф за незаконную парковку, штраф этот превращался в вооруженный арест, полный обыск и, не исключено, побег из тюрьмы. Если у мамы пригорел тост, при шлифовке этой истории сгорала вся кухня, а мама влюблялась в пожарника. Но может, на сей раз мои близкие не преувеличивали ужас моего положения? Может, я и впрямь превратилась в чудовище с планеты Рок?[42]

И правда: то, что раньше меня никак не беспокоило, внезапно стало чрезвычайно докучливым. Брендовые вещи, джипы, кольца в носу, обращение западных женщин в ислам, пирсинг, ботокс, корпоративный жаргон, громкая умца-умца-музыка, личные тренеры, люди, знаменитые исключительно своей знаменитостью, интонирование вверх, неверное правописание – и конаны-грамматики, поправляющие чужие ошибки... Пользовательские инструкции, пневмосдуватели для листвы, дурацкие имена типа Поэма, Тиса, Венера, Стелла, Мелодия или Кассия. Господи, я и впрямь стала грымзой. Фиби права. Хорошо еще, что я пока не ношу жеваный коричневый вельвет и твидовые портки, не пишу жалобы зелеными чернилами и не развариваю овощи.

Осознав все это, я заржала в голос. Признаться, смех вышел довольно отчаянный и истеричный – так обычно ржут в смирительной рубашке. Но тем не менее я смеялась.

– Ладно. Сдаюсь. Для чего я себя берегу?

Я выхватила у мамы трусы с прорезью. М-да, такие знаки любви между матерью и дочерью – явно не из фильмов с Дорис Дэй[43].

– Все, что от меня осталось, пусть берет кто пожелает. А по ходу, глядишь, отец для Мерлина найдется.

Сестра перезагрузила ноутбук.

– Что пишем тебе в предпочтения? Только некурящие атеисты?

– Ой, милая, – прощебетала мама, – не бывает мужчин-атеистов. Они все верят в себя, как в Бога.

Я хихикнула.

– Давайте напишем: «Не думайте только, что я не склонна к бессмысленному животному сексу».

Но толку-то? Ни одна из нас уже не могла печатать: нас согнуло пополам, мы гоготали, как на ведьминском шабаше, и похабный смех перемалывал нас, как колеса – гравий.

Глава 7 Романтическая рулетка