Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии

• Название: Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии
• Автор: Луи Жаколио
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-310-7, 5-85255-309-3

В первый том Собрания сочинений известного французского мастера приключенческого жанра Луи Жаколио (1837–1890) входит роман «В дебрях Индии».

---

— Ну, Кишнайя, — сказал он, — я сдержал свое слово; благодаря мне никто не будет тебя беспокоить, и вы спокойно можете отпраздновать в этом году великую пуджу. Настало время исполнить твое слово и передать мне по твоему выбору Сердара или Нана-Сахиба: ты ведь утверждал, что можешь это сделать.

Кишнайя отвечал, что не может оставить подземелий раньше окончания праздника, потому что за ним следят члены общества Духов Вод; потом же он передаст ему Сердара… того самого, который был в плену на Цейлоне и который будет, вероятно, скоро казнен…

— Сердар — это я, — прервал его Сердар, которому слова Рудры вернули надежду.

Рудра поклонился и продолжал рассказ.

— Я знал, что Кишнайя не мог поймать Сердара, зато он серьезно рассчитывал предать в руки офицера Нана-Сахиба. Офицер с презрением взглянул на него и отвечал; «Ты все тот же, Кишнайя, но ты напрасно пробуешь обмануть меня; если завтра вечером после захода солнца Нана-Сахиб не будет в моей власти, я нападу на развалины с целым батальоном шотландцев, который по моему приказанию расположился в полумиле отсюда с единственной целью помешать вам удрать отсюда. Ты видишь, я принял свои меры. Если ты не доставишь мне Нана-Сахиба, я прикажу всех вас перевешать на крепких деревьях. Это так же верно, как то, что я зовусь Максвеллом, а ты знаешь, сумею ли я привести эту угрозу в исполнение». Значит, у меня перед глазами был знаменитый Максвелл, который залил Индию кровью женщин и детей. Но далее будет еще интереснее. «Ты понимаешь, — говорил он Кишнайе, — что меня всегда оправдают за то, что я повесил двести-триста негодяев, подобных тебе, так как вы похитили полковника того же полка, батальон которого находится поблизости, и всю его семью».

— О, негодяи! — воскликнул Сердар.

— Часы его сочтены, — мрачно сказал Рама.

— Кишнайя, — продолжал Рудра, — видя, что шутки плохи, дал офицеру все сведения, какие имел, чтобы найти Нана-Сахиба. Он указал ему долину, которая сообщается с пещерами, и объяснил ему, что достаточно взорвать камень, который находится напротив последнего баобаба, чтобы проникнуть во внутренность пещер, прибавив при этом, что необходимо запастись лестницами для спуска вниз. Довольный этими указаниями, Максвелл просил его дать ему двух человек для осмотра местности, а затем уже собирался провести шотландцев и предпринять окончательную атаку. Кишнайя обещал дать ему их сегодня. Я решил тогда дождаться их, чтобы предупредить вас об их присутствии; я узнал от сына Анандраена, что отец его был в Нухурмуре. Я сидел притаившись в соседних кустах, готовый каждую минуту опередить их, как только они двинуться в путь. Ты знаешь остальное.

— Рудра, — сказал Сердар, — ты даже не подозреваешь, какую услугу ты оказываешь всем нам и особенно мне. Достаточно сказать, что европейские пленники тхугов связаны со мной самыми дорогими узами… Ты можешь просить у меня любую награду, какую пожелаешь. Я заранее обещаю тебе ее, если только она в моей власти.

— И в моей, — прибавил принц.

— Так это твои родные, — сказал Рудра, — очень хорошо; нет ничего легче, чем спасти их…

— Неужели ты нашел средство… и их не убьют при первой же нашей попытке проникнуть в развалины?

— Нет ничего проще, — настаивал индус.

— Он скромен, наш друг, — сказал Барбассон, которому не удавалось до сих пор вставить ни словечка, — устраивает всякие чудеса одним мановением руки, успевает там, где такие старые, опытные люди, как Анандраен, терпят неудачу, а он, видите ли, говорит… не поморщившись даже… что это очень просто.

— На свете есть только один Рудра! — с гордостью воскликнул индус.

— В таком случае довольно, — сказал Барбассон, — единственный экземпляр, можно сказать… беру назад свой комплимент.

— Какое же средство? — с нетерпением прервал его Сердар.

— Очень простое, повторяю, — продолжал индус, пристально всматриваясь в Барбассона (индусы мало понимают шутки), — вооружитесь хорошенько и отправляйтесь туда сегодня же вечером; спрячьтесь в развалинах… Надеюсь, вы не дадите уйти Максвеллу и его двум спутникам… Я свистну три раза, и когда появится Кишнайя, думая, что это свисток офицера, мы схватим его и, приставив ему нож к горлу, прикажем провести нас к пленникам, которых немедленно освободим.

Только утопающий; который внезапно обнаруживает спасительную руку, испытывает радость, равную той, какая наполнила вдруг сердце Сердара; реакция была так сильна, так неожиданна, что глаза его наполнились слезами и он несколько минут не мог произнести ни одного слова. Однако все поняли, что это были слезы радости.

— Не само ли небо послало тебе внушение, мой милый Анандраен, — сказал Сердар, пожимая последнему руку, — и ты привел нам такого союзника?

— Черт возьми! — воскликнул Барбассон с некоторым оттенком зависти. — Говорил же я вам, что эти мерзавцы тхуги не ушли из развалин!

В эту минуту вбежал Сами, еле переводя дыхание.

— Господин, — сказал он Сердару, — я был сейчас на верхушке баобаба и слышал целый разговор. Англичанин говорил тхугу «God bless me! Настоящая чертова дыра эта долина, но ба! Мы спустим лестницы». И потом он стал говорить, что заставит сто человек спуститься вниз, а весь остальной батальон разместить со стороны озера и заставить охранять выход…

— Хорошо, Сами! Очень хорошо, кончай!

— Я не слушал больше, я думал, что важнее дать знать сюда… но если хочешь, я вернусь туда…

— Бесполезно, дитя мое! — отвечал Сердар. — Мы знаем уже достаточно, а теперь, господа, берите карабины и постараемся не выпустить их. Мы спрячемся в небольшом пальмовом лесу, который находится у лощины, и если сами они не заставят нас принять крутые меры, то приведем их целыми и невредимыми в Нухурмур. Надо оставить их всех пока в живых, если только окажется возможным. Я хочу передать этих негодяев нашему судебному трибуналу в Нухурмуре.

Сердар произнес эти слова со странной и несвойственной ему улыбкой; глаза его, обычно добрые, блеснули при этом металлическим блеском, придав его лицу выражение ненависти и жестокости, которое никогда еще не видели у него.

Когда маленький отряд вышел из пещеры, направляясь Под руководством Сердара к тому месту, где он должен был сесть в засаду, последний заметил, что Рудра безоружен, и спросил его, не забыл ли он взять с собой карабин.

— У меня его нет, — отвечал индус со вздохом, — оружие белых слишком дорого для нас, туземцев.

— Позвольте мне, Сердар, предложить ему вот это, — сказал Барбассон, передавая индусу прекрасный американский карабин Кольта. — Это мой, и я прошу принять его в память о неоценимых услугах, оказанных нам.

— Все это хорошо, Барбассон, но как же вы…

— Я возьму себе карабин бедного Барнета; он будет напоминать мне о превосходном друге, которого я потерял.

Получив подарок, представлявший для него необыкновенную ценность, индус запрыгал от радости, как ребенок. Никогда за всю бытность свою следопытом и собирателем корицы, — два ремесла, доставлявшие ему пропитание, — не смел он даже и во сне мечтать о таком оружии.

В ожидании врагов они разместились по три с каждой стороны дороги, на расстоянии четырех метров друг от друга, чтобы иметь возможность задержать Максвелла и его двух тхугов, преградив им путь своими карабинами. Не успели они занять свои места, как выше над ними послышался разговор; это был Максвелл, который излагал своим спутникам план на завтрашний день.

— Слушайте! — сказал Сердар шепотом.

Все поспешно скрылись за пальмами. Барбассон взял на себя руководящую роль, мотивируя свой смелый план желанием избежать напрасной траты зарядов. Все с удовольствием согласились на его предложение. Когда Максвелл и оба тхуга дошли до середины группы, все карабины моментально опустились по команде Барбассона — гоп! — и окружили их железным крутом, готовым каждую минуту осыпать их выстрелами.

Вслед за этим на дорогу выступил Барбассон. Максвелл и его спутники едва не опрокинулись навзничь, так были они поражены непредвиденным нападением.

— Добрый день, джентльмен! — начал провансалец, обращаясь к офицеру. — Рад видеть вас в моем государстве. Ни шагу назад! Оставайтесь там, где стоите. Вы видите эти маленькие жестяные трубочки, которые так походят на трубки органа… Они могут сами по себе двинуться на вас, к великому моему сожалению.

Максвелл, столь же трусливый, сколь и жестокий, дрожал всем телом, как лист, колеблемый ветром, и был бледен, как лондонское солнце в самый разгар лета.

— Что значит эта шутка? — спросил презренный трус.

— Шутка, синьор Максвелл? Как мало вы знакомы с моим характером! Спросите джентльменов, которые наслаждаются свежим воздухом позади этих пальм; они знают, что я никогда не шучу.

Услышав, что его называют настоящим его именем, убийца женщин задрожал еще сильнее, придя к заключению, что засада эта сделана ради него, и поняв, что он погиб.