Элеонора Глин - Причуды любви

• Название: Причуды любви
• Автор: Элеонора Глин
• Издательство: Профит
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87443-13-X

Представленные в книге два романа английской писательницы Элеоноры Глин написаны в лучших традициях «дамских романов», но даже среди них выделяются особенной динамичностью и увлекательностью повествования. Их героини — совершенно необыкновенные и по своей внешности, и по характеру, и по судьбе женщины и так же своеобразны мужчины, аристократы не столько по происхождению, сколько по своему душевному благородству.

Как часто бывает в произведениях этого жанра, гордость, ревность и взаимное непонимание воздвигают, казалось бы, непреодолимую преграду между пылкими сердцами, но страстная любовь в конце концов сметает все препятствия и, хотя и причудливыми путями, приводит героев к счастью.

---

В то же время Френсис Маркрут, решив, что пора наконец покончить с неприятным делом и сообщить своей племяннице то, что, как он считал, теперь ей следует знать, подвел ее к софе, стоявшей за ширмами, и сказал:

— Мы все прекрасно провели здесь время, Зара, только мне очень жаль, что вы с Тристрамом, по-видимому, еще не сдружились.

Он умолк, но так как Зара молчала, продолжил:

— Есть кое-что, что вам нужно знать, поскольку, надо полагать, вы сами этого еще не поняли, а Тристрам, вероятно, вам не сказал.

Зара испуганно взглянула на него: чего она еще не знает?

— Вы помните, разумеется, тот день, когда мы с вами условились насчет вашего брата, — продолжал Френсис. — Так вот, в этот самый день Тристрам отказался от моего предложения жениться на вас, несмотря на ваше богатство! Он сказал, что не может жениться на женщине из-за денег и что вообще никакие земные блага не заставят его жениться на женщине, которую он не любит. Но я был уверен, что когда он увидит вас, то изменит свое мнение, и потому продолжал держаться своего плана. Вы ведь знаете мой метод, дорогая племянница!

Сердито сверкнувший и в то же время жалобный взгляд Зары был единственным ответом на его вопрос.

— Я, конечно, рассчитал верно: в тот же вечер, придя обедать и увидев вас, он безумно влюбился и тотчас же сделал предложение. При этом он настаивал, чтобы все ваше состояние было записано на ваше имя и на имя ваших будущих детей, и позволил мне только заплатить его долги, лежавшие на Рейтсе. Словом, он показал себя истинным джентльменом, и мне казалось, что если вы до сих пор сами в этом не убедились, то лучше всего сказать вам об этом.

Но тут Маркрут в тревоге добавил:

— Зара, дитя мое, что с вами? — так как она вся поникла, уронив на руки свою гордую головку.

Его вопрос привел ее в себя, она выпрямилась, и Френсис, вероятно, до конца своей жизни не сможет забыть взгляд, который она бросила на него.

— И вы могли обманом выдать меня замуж и испортить нам обоим жизнь! Что я сделала вам, дядя, что вы так жестоко поступили со мной? Или вы мстите мне за мою мать, за то, что она оскорбила вашу гордость?

Если бы она стала даже со слезами упрекать его, ему было бы легче. Но ее беззвучный голос, беспомощный взгляд и смертельная бледность прекрасного лица до боли тронули его сердце, то сердце, которое в последнее время смягчилось под влиянием всемогущей силы любви. Неужели он ошибся в расчетах и возложил непосильную тяжесть на это несчастное существо, которое ведь в сущности было плотью и кровью от его плоти и крови? И едва ли не первый раз в жизни в его сердце закрались страх и сомнение.

— Зара, — дрогнувшим голосом спросил он, — что вы хотите этим сказать? Я, как вы говорите, выдал вас замуж обманом потому, что знал — вы ни за что не согласились бы выйти за Тристрама, если бы не думали, что условия с вашей и его стороны равны. Я ведь знаю, как сильно развито в вас чувство чести, моя дорогая, но я считал и, думаю, совершенно верно, что раз Тристрам так влюблен в вас, он быстро сумеет вас покорить. Я не мог предположить, что женщина может быть так холодна, чтобы устоять против него. Что же случилось, Зара? Скажите мне, дитя мое.

Но Зара сидела как каменная. Она и не думала упрекать своего дядю. Видимо, ее сердце и душа были совершенно разбиты.

— Зара, может быть, я могу что-нибудь сделать для вас? Помочь вам быть счастливыми? Уверяю вас, мне очень тяжело думать, что вы несчастливы. Но я уверен, Зара, что вы не сможете вечно оставаться к нему равнодушной — он слишком для этого хорош. Может быть, я все же могу что-нибудь сделать для вас, милая племянница?

Но Зара поднялась и, бросив на него страдальческий взгляд, сказала:

— Нет, дядя, благодарю вас, уже ничем нельзя помочь — слишком поздно. — Затем прибавила тем же безжизненным голосом: — Я очень устала и пойду к себе. Покойной ночи!

И она со своим обычным достоинством отошла от него и, извинившись перед герцогом и перед леди Этельридой, отправилась в свою комнату. Френсис, глядя ей вслед, чувствовал, как сердце его сжимается от жалости и боли. «Она просто удивительная женщина, — думал он, — поэтому все не может не кончиться хорошо».

Оставшись одна в комнате, Зара упала на медвежью шкуру перед камином. Мысли болезненным вихрем проносились в ее голове. Значит, ее предложили Тристраму вместе с деньгами, как собственность, и это предложение было отвергнуто! Что могло быть унизительнее! Конечно, дядя воспользовался ею для каких-то своих целей, но каких? Он не тщеславен и стать родственником Тристрама не могло быть для него соблазнительно. В чем же тогда дело? Может быть, он сам влюблен в Этельриду?

Занятая своими собственными переживаниями, Зара не замечала, что делается вокруг нее, но теперь начала вспоминать, что он действительно проявлял к Этельриде такое внимание, какого не выказывал ни одной другой женщине. Да, видимо, так и есть: он совершил это жестокое дело для того, чтобы породниться с семьей Этельриды и приобрести больше значения в глазах герцога. Но почему «жестокое» — разве его поступок был бы жесток, если бы Зара сама была другой? Он ведь вытащил ее из нищеты, выбрал ей в мужья прекрасного человека, дал богатство и знатность. Нет, в этом, конечно, не было никакого жестокого умысла. Жестокость заключалась только в том, что ей дали выйти замуж за Тристрама, не осведомив ее о его чувстве к ней.

А что же думал Тристрам о ней и о том, что заставило ее выйти замуж за него? Эта мысль впервые пришла Заре в голову. И насколько он был благороднее ее! Он ведь ни разу не высказал предположения, что она вышла за него исключительно из желания воспользоваться его общественным положением. Ни разу не упрекнул ее в этом, хотя, как она теперь понимала, мог это сделать с полным основанием. И Зара горько зарыдала и рыдала до тех пор, пока, вся в слезах, не заснула.

Когда же огонь в камине потух и в окна заглянул холодный рассвет, она проснулась, дрожа от страха: ей приснилось, что у нее отняли Мирко, который играл «Грустную песнь». Затем, окончательно проснувшись, она поняла, что занялся новый день, тот день, когда она должна со своим мужем ехать в его поместье. С ее мужем, благороднейшим человеком, которого она обвиняла в самых низких побуждениях…

Все было кончено, и ей больше ничего не оставалось, как продолжать играть свою роль.

ГЛАВА XXXIII

На следующее утро из Монтфижета разъехались почти все гости, так что только немногие из них могли полюбоваться отъездом молодой пары. А любоваться было чем. Зара приложила все старания, чтобы быть интересной, и ее усилия увенчались полным успехом. Помня, что Тристраму очень понравился синий бархатный наряд, в котором она вышла к обеду в день их приезда в Монтфижет, она и теперь надела его, а сверху набросила соболье манто, которое, она знала, тоже нравилось Тристраму. И в этом наряде с сапфирами на шее и в ушах она походила на редкостный цветок необычайной красоты.

Но Тристрам только взглянул на нее и тотчас же отвернулся — он боялся на нее смотреть. Молодые попрощались, причем Этельрида особенно нежно поцеловала Зару и, усевшись в свой новый автомобиль, укатили.

— Они оба так красивы, что невероятно, чтобы у них все не пошло по-хорошему, — невольно воскликнула Этельрида, когда, в последний раз махнув им рукой, повернулась, чтобы уйти в комнаты.

— Да, конечно, — прошептал Френсис, стоявший рядом с ней.

Этельрида посмотрела на него.

— Через двадцать минут все гости разъедутся, кроме Ворона, Энн, Эмили и Мэри, и тогда вы поговорите с папой. Только я не знаю, как переживу то время, пока вы будете с ним говорить!

— Не беспокойтесь, дорогая, — уверил ее Маркрут. — Все обойдется благополучно, и перед завтраком я приду к вам в гостиную сказать вам об этом.

И они пошли в комнаты, а леди Анингфорд, подозрения которой на счет Этельриды и Маркрута все усиливались, сказала полковнику Ловербаю:

— Вы, кажется, правы, Ворон. Теперь я уже убеждена, что Этельрида влюблена в мистера Маркрута. Но герцог, конечно, никогда не позволит ей выйти за него замуж! Подумайте, какой-то иностранец, о котором никто ничего не знает!

— Да, но я не помню, чтобы кто-нибудь что-либо имел против того, чтобы Тристрам женился на его племяннице, а герцог, кажется, даже одобрял этот брак. И потом не все иностранцы плохие люди, — сентенциозно прибавил Ворон, — есть между ними и хорошие, особенно среди австрийцев и русских, а Маркрут, наверное, из них, потому что от романской нации в нем ничего нет. Я же главным образом не люблю романское племя.

— Словом, я, вероятно, узнаю все от самой Этельриды. Я так рада, что решила остаться здесь до среды, и вы тоже, Ворон, до тех пор не уезжайте.

— Как прикажете. Я, как всегда, к вашим услугам, — проговорил он, и закурив сигару, уселся в огромное кресло читать газеты, а леди Анингфорд отправилась в гостиную.