Элеонора Глин - Причуды любви

• Название: Причуды любви
• Автор: Элеонора Глин
• Издательство: Профит
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87443-13-X

Представленные в книге два романа английской писательницы Элеоноры Глин написаны в лучших традициях «дамских романов», но даже среди них выделяются особенной динамичностью и увлекательностью повествования. Их героини — совершенно необыкновенные и по своей внешности, и по характеру, и по судьбе женщины и так же своеобразны мужчины, аристократы не столько по происхождению, сколько по своему душевному благородству.

Как часто бывает в произведениях этого жанра, гордость, ревность и взаимное непонимание воздвигают, казалось бы, непреодолимую преграду между пылкими сердцами, но страстная любовь в конце концов сметает все препятствия и, хотя и причудливыми путями, приводит героев к счастью.

---

Дешевые часы пробили семь. Где же мог быть Мимо? Минуты казались Заре вечностью. Всевозможные предположения приходили ей в голову, и она с трудом успокаивала себя. Наконец часы пробили половину восьмого. Зара больше не могла ждать ни минуты, к тому же она рассудила, что Мимо мог послать телеграмму на Парк-лейн, так как знал, что она приезжает в город. Выйдя на улицу, Зара снова села в такси и за двадцать минут до восьми была уже дома.

Горничная Генриетта очень тревожилась: Зара не дала ей никаких приказаний насчет того, какой туалет для нее приготовить. В конце концов Генриетта на свой риск приготовила то, что считала лучшим, но так как беспокойство все-таки не покидало ее, она каждую минуту выбегала на лестницу и, свесившись с перил, прислушивалась к каждому звуку. Тристрам, уже совершенно одетый, выйдя из своей комнаты, застал ее в этом положении и спросил, что она тут делает.

— Я жду миледи, ваша светлость. Она еще не возвратилась, и я боюсь, что миледи опаздывает, — ответила Генриетта.

Тристрам почувствовал, что его сердце остановилось. Как, миледи еще не возвратилась?!

И тут же увидел внизу лестницы Зару, которая поспешно шла наверх. Он тотчас же пошел к ней навстречу, а Генриетта удалилась в свою комнату.

— Где вы были? — без обиняков спросил Тристрам, бледный, с суровым лицом. Он был слишком взбешен, чтобы позволить Заре пройти в молчании; при этом он заметил, что щеки ее горят от нервного возбуждения и она задыхается от быстрой ходьбы.

— Мне некогда говорить об этом с вами сейчас, — ответила она, переводя дыхание. — И какое право вы имеете говорить со мной таким тоном? Пропустите меня, или я опоздаю!

— Мне безразлично, опоздаете вы или нет! Вы должны ответить! — гневно проговорил он, загораживая ей дорогу. — Вы, во всяком случае, носите мое имя, и потому я имею право знать!

— Ваше имя? — как бы с трудом соображая, спросила Зара. Но затем вдруг поняла, что в этих словах кроется оскорбительный намек. Тогда она в свою очередь гневно взглянула на него и с видом императрицы, отдающей приказание своей страже, сказала:

— Пропустите меня сейчас же!

Тристрам, однако, не двинулся с места, и одно мгновение они стояли, обмениваясь свирепыми взглядами. Затем Тристрам бросился к ней и схватил ее за плечо, но в этот момент из своей комнаты вышел Френсис Маркрут, и Тристрам отпустил Зару — не мог же он делать сцены при посторонних. И Зара, высокомерно подняв голову, прошла в свою комнату.

— Я вижу, вы опять ссорились, — с некоторым раздражением сказал Маркрут, но затем рассмеялся. — Она, вероятно, опаздывает. Ну что ж, если она не придет в переднюю за пять минут до восьми, я уеду один.

Тристрам сел на диван на широкой площадке, куда выходила комната Зары, и стал ждать. Сердце его разрывалось от боли и гнева, и в то же время он испытывал недоумение — ему был непонятен высокомерный взгляд Зары, она явно не считала себя виноватой!

Без шести минут восемь Зара открыла дверь и вышла на площадку, переодевшись с почти молниеносной быстротой. Глаза ее все еще сверкали, на щеках ярко горели два красных пятна, грудь бурно вздымалась.

— Я готова, — высокомерно сказала она, — мы можем идти, — и, не дожидаясь мужа, стала спускаться по лестнице как раз в тот момент, когда ее дядя открывал дверь своей комнаты.

— Прекрасно, племянница! Вы — сама пунктуальность! — весело сказал Маркрут. — Вы умеете держать свое слово!

— Да, во всем, — сердито ответила Зара и направилась к двери на улицу, где их уже ждал автомобиль. А мужчины, следуя за ней, спрашивали себя, что собственно означали эти ее слова?

ГЛАВА XXXVIII

Обед в честь помолвки Этельриды совсем не походил на обед, который был дан в честь Зары и Тристрама. На этот раз жених и невеста, вполне счастливые, не могли, да и не хотели, скрывать своих чувств.

Вдовствующая леди Танкред, приехавшая через несколько минут после Зары с Тристрамом, была поражена переменой в своем сыне. В первый момент она даже не смогла сдержать озабоченного восклицания, но затем овладела собой и, стараясь говорить спокойно, спросила:

— Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете?

«Значит, Тристрам сильно изменился, — думала Зара, — если это бросилось в глаза его матери». И Зара критическим оком взглянула на него. Да, он очень изменился: похудел, выглядел суровым и, казалось, постаревшим. Неудивительно, что его мать изумилась.

— Добро пожаловать, моя милая дочь!

И Зара старалась быть как можно любезнее с ней, эта гордая леди, так великодушно отдавшая счастье своего сына в ее руки, во всяком случае не должна подозревать, насколько он далек от счастья.

Но леди Танкред вовсе не легко было провести Она сразу же поняла, что ее сыну пришлось, по-видимому, перенести немало страданий, и ей было очень больно, но расспрашивать Танкреда она не хотела, зная, что это ни к чему не приведет.

И бедная мать продолжала вести с сыном и невесткой приятную беседу. Тристрам в свою очередь старался быть веселым и шутить; так они обоюдными усилиями поддерживали беседу, пока не настало время идти обедать.

Леди Танкред, сидя за столом рядом с Маркрутом, всячески старалась преодолеть свое предубеждение к нему. Ведь если Этельрида так его любила, значит, он заслуживал этого! Зара сидела между старым герцогом и юным Билли, который находился в периоде глупой телячьей влюбленности в нее, чем очень потешал все общество. Обед прошел оживленно и весело, и когда встали из-за стола и направились в гостиную пить кофе, Этельрида подошла к Заре и отвела ее в сторону.

— Зара, — сказала она, беря ее за руку, — я так счастлива и так хочу, чтобы вы тоже были счастливы. Скажите, Зара, хотели бы вы быть моим другом, истинным другом?

И Зара, тронутая этим нежным призывом, ответила, пожав руку Этельриды:

— Я рада вашему счастью, и, конечно, Этельрида, я хочу быть вашим другом. Мне очень приятно, что моя дружба имеет для вас значение.

Этельрида нагнулась и поцеловала ее.

— Когда человек счастлив, как я, он становится добрым и ему хочется помочь всем и уничтожить все горести на земле. Мне иногда кажется, Зара, милая, что вы не вполне счастливы, как мне бы этого хотелось.

— Этельрида, — поспешно прошептала Зара, — пожалуйста, дорогая, не расспрашивайте меня ни о чем. Мне никто не может помочь, я сама должна выйти из этого испытания. Только мне не хотелось бы, чтобы семья Тристрама и особенно вы, так как он вас очень любит, неправильно судили обо мне. Вы, может быть, думаете, что я сделала его несчастным? Если бы вы только знали все! Да, я раньше многого не понимала и совершила большую ошибку, а теперь я готова умереть за него, если нужно, но уже слишком поздно, и нам обоим осталось только играть свою роль…

— Не говорите так, Зара, — сказала встревоженная Этельрида. — Что же могло стать между вами? Ведь Тристрам обожает вас!

— Он любил меня… раньше, — печально ответила Зара, — но теперь уже не любит. Он рад был бы никогда больше меня не видеть… И, пожалуйста, не будем больше говорить об этом: для меня это слишком мучительно.

Этельрида поняла, что настаивать бесполезно, и переменила тему, заговорив о своей собственной свадьбе.

Вскоре гости стали разъезжаться, и так как Маркрут еще хотел остаться, чтобы выкурить сигару с герцогом, а главное, без помехи попрощаться со своей невестой, Тристраму с Зарой пришлось возвращаться домой одним.

Таким образом, настал момент объяснения супругов. Однако не успел Тристрам заговорить, как Зара перебила его:

— Сегодня на лестнице вы бросили мне какой-то гнусный намек, всю низость которого я даже не поняла сначала; предупреждаю вас, что я больше не желаю слышать ничего подобного! — ее голос вдруг прервался, и она страстным, но в то же время жалобным тоном сказала: — Ах, я сегодня так страдаю… ради Бога, не говорите со мной, оставьте меня в покое.

И Тристрам замолчал. Все равно он скоро все это выяснит, и если она просит оставить ее в покое, то лучше так и сделать. Несмотря на его гнев и ревнивые подозрения, Тристрам не мог без боли видеть, как Зара забилась в угол сиденья и смотрела оттуда, как раненая лань.

— Зара, — наконец мягко сказал он, — что за темная тень висит над вами? Может быть, вы бы сказали мне в чем дело…

Но автомобиль уже остановился у их двери, которая немедленно была открыта, и Зара вошла в переднюю и поднялась на лифте, не ответив ни слова. И что в самом деле, она могла бы ответить?..

Положение тем временем становилось невыносимым. Зара поняла, что Тристрам, по-видимому, подозревает существование в ее жизни тайной печали, и решила, что непременно добьется у дяди позволения рассказать ему обо всем. Она вообще терпеть не могла таинственности, теперь же эта таинственность еще ставила ее в ложное положение. Но чистая душой молодая женщина даже помыслить не могла, что ее поведение может казаться подозрительным. Она полагала, что если Тристрам сердится на нее, так это вследствие ревности — ведь мужчины ревнуют даже тогда, когда не любят. А сейчас Зару волновал уже не гнев Тристрама: она нашла у себя на столе телеграмму, в которой Мимо сообщал, что Мирко снова заболел и на этот раз очень серьезно.