Элеонора Глин - Причуды любви

• Название: Причуды любви
• Автор: Элеонора Глин
• Издательство: Профит
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87443-13-X

Представленные в книге два романа английской писательницы Элеоноры Глин написаны в лучших традициях «дамских романов», но даже среди них выделяются особенной динамичностью и увлекательностью повествования. Их героини — совершенно необыкновенные и по своей внешности, и по характеру, и по судьбе женщины и так же своеобразны мужчины, аристократы не столько по происхождению, сколько по своему душевному благородству.

Как часто бывает в произведениях этого жанра, гордость, ревность и взаимное непонимание воздвигают, казалось бы, непреодолимую преграду между пылкими сердцами, но страстная любовь в конце концов сметает все препятствия и, хотя и причудливыми путями, приводит героев к счастью.

---

ГЛАВА XLII

Зара не сходила в гостиную до второго завтрака. Она чувствовала, что Тристрам не хочет ее видеть. Она лежала в своей уютной, обставленной старинной мебелью комнате и раздумывала о последних событиях. При воспоминании о Мирко и матери на глаза ее навертывались слезы, но горе уже притупилось: Зара сознавала, что так действительно было лучше для смертельно больного мальчика.

Только мысль об отъезде Тристрама острой болью разрывала ее сердце.

— Я не могу, не могу перенести этого, — со стоном вырвалось у нее.

Когда некоторое время спустя Зара, бледная после тревожно проведенной ночи, вошла в гостиную, Тристрам сидел перед камином и смотрел на огонь.

Он заговорил с ней, как во сне, чувствуя, будто весь онемел от усталости и непрестанной борьбы с собой. Он понимал, что должен как можно скорее уехать от Зары, ибо при нынешнем ее настроении она, возможно, не окажет ему сопротивления, если он потеряет над собой власть и заключит ее в объятия. А тогда уже ничто на свете не сможет оторвать его от нее. Между тем теперь Зара уже не может быть его женой, потому что призрак ее отвратительного прошлого всегда будет являться им, насмехаясь над их любовью. А если у них будут дети? Ведь они оба молоды, и это легко может случиться. И эта мысль, вызывающая прежде столько радостных мечтаний, теперь только усугубляла его сердечную боль. Женщина с таким прошлым не может быть матерью Гвискарда Танкреда из Рейтса…

Тристрам не считал себя пуританином, но чувство фамильной чести было очень сильно в нем, и потому он твердо держался принятого решения и говорил с Зарой холодно, почти не глядя на нее. Так прошел завтрак.

К обеду Зара уже не решалась идти. Ведь не вызывало сомнений, что ее общество неприятно Тристраму. И вот, когда она стояла в нерешительности, не зная, идти или не идти, горничная подала ей записку. Зара развернула ее и прочла:

«Я прошу вас не сходить вниз к обеду — для меня это невыносимо. Мы увидимся завтра, перед моим отъездом, если вы захотите к двенадцати часам сойти в гостиную».

И это было все.

Чувствуя себя несчастной более, чем когда-либо Зара легла в постель.

На следующий день оба супруга, разбитые и измученные, встретились в гостиной в двенадцать часов.

— В моем распоряжении только десять минут, — сдержанно начал Тристрам. — Автомобиль уже ждет меня у дверей. К пяти часам я должен быть в Лондоне, откуда вечерним поездом отправляюсь в Париж. Присядьте, пожалуйста, я постараюсь быть кратким.

Зара скорее упала, чем села в кресло. В ушах у нее звенело, и она боялась, что ей станет дурно.

— Я сделал распоряжение, чтобы вы могли остаться в Рейтсе, сколько вам будет угодно, пока не осмотритесь и не создадите себе новых планов, — говорил Тристрам холодным, бесстрастным тоном, не глядя на Зару, — но я постараюсь, чтобы мы с вами больше никогда не встретились. Нам незачем расходиться открыто и вызывать скандал; о причинах нашего разрыва никто не должен ничего знать и пусть все думают, что им угодно. Своей матери я скажу, что наш брак оказался ошибкой и мы решили расстаться, вот и все. Вы будете жить, где и как хотите, я тоже. Я не упрекаю вас за то, что вы внесли такое горе в мою жизнь. Я виноват сам, что женился на вас очертя голову. Но я вас так любил… — тут голос Тристрама дрогнул, и он, страстным жестом протянув руки, вскричал:

— Боже мой! За что я так наказан! Ведь самое ужасное, что я и теперь люблю вас, люблю всей душой, несмотря на то, что собственными глазами видел… вашего любовника и… вашего ребенка!

И Тристрам, боясь взглянуть на Зару, чтобы не изменить своему решению, повернулся и почти выбежал из комнаты.

Зара вскрикнула и вскочила на ноги. Она хотела позвать его, остановить, но у нее не было ни слов, ни голоса, и она как подкошенная упала на пол.

Тристрам, не оглядываясь, пробежал по коридору на крыльцо, сел в автомобиль и помчался, как будто за ним гнались все духи ада.

Когда Зара пришла в себя, он был уже далеко.

Она села, только теперь почувствовав, что Джек лижет ей руки. И вдруг все вспомнила. Он уехал, но он сказал, что любит ее, несмотря на то, что так плохо думал о ней!

Зара вскочила на ноги. Мозг ее лихорадочно работал — что предпринять?..

Она оглянулась вокруг, как будто ища подсказки. И тут на столе увидела путеводитель. С лихорадочной поспешностью бросилась Зара перелистывать его. Да, был поезд, отходивший в два часа тридцать минут и прибывающий в Лондон в половине шестого. Был еще курьерский, который отходил в три тридцать и прибывал в Лондон в шесть. Это уже слишком поздно; впрочем, и с первым поездом можно опоздать, но все равно — необходимо попробовать. Затем Зара вспомнила, что она не знает, где Тристрам думал остановиться — у матери или в своем прежнем помещении на Сент-Джемс-стрит. Тогда она позвонила и приказала позвать Михельгома.

Старый слуга, увидев расстроенное лицо своей госпожи и зная от Хиггинса, что их господин собрался ехать в Париж, понял, что между супругами произошла размолвка.

— Михельгом, — сказала Зара, — его светлость уехал в Лондон. Вы знаете, где он собирался остановиться? Мне нужно поехать вслед за ним и застать его до того, как он уедет в Париж. Прикажите, чтобы мой автомобиль был готов отвезти меня к поезду, отходящему в два тридцать. Поездом ведь скорей, чем в автомобиле?

— Да, миледи, — ответил Михельгом, горя желанием помочь супругам помириться. — Все будет готово. Его светлость поехал к себе на Сент-Джемс-стрит. Можно мне сопровождать вашу светлость? Милорд будет недоволен, если вы поедете одни.

— Хорошо, поедем. А по дороге мы нигде не можем сесть на поезд, который приходил бы в Лондон раньше?

— Нет, миледи, этот самый ранний, — ответил Михельгом. — Ваша светлость, может быть, позавтракает? Ведь до отъезда еще целый час!

— Хорошо, хорошо, — отозвалась Зара и поспешно вышла из комнаты.

Приехав на станцию, она послала Тристраму телеграмму: «То, что вы думаете, неверно. Не уезжайте, я приеду и объясню».

И началось путешествие, мучительное, казавшееся бесконечным, с постоянными остановками и терзавшей Зару неотступной мыслью — не опоздать.

Наконец поезд пришел в Лондон, и Зара с Михельгомом отправились на Сент-Джемс-стрит. Но когда они приехали туда, оказалось, что Тристрама еще не было; он, по-видимому, опоздал. Михельгом объяснил Хиггинсу, что миледи подождет его светлость, а сам отправился на Парк-лейн узнать, не там ли его господин. Перед уходом он разжег в камине яркий огонь и сказал Хиггинсу, чтобы он не беспокоил миледи ничем, даже не предлагал ей чаю.

Прошло десять минут, но Заре показалось, что она больше не вынесет ожидания. Она все еще находилась в страшном возбуждении. А что, если Тристрам, опаздывая, поедет прямо на вокзал? Но затем она вспомнила, что поезд уходит в девять часов, а сейчас только шесть. Нет, он наверное заедет.

Вот у дома остановился автомобиль. Ах, если бы это был он! Но ведь на Сент-Джемс-стрит постоянно останавливаются машины, а рассмотреть, кто подъехал, невозможно, так как уже стемнело и на улице был туман. Зара сидела и слышала только, как колотится ее сердце. Да, вот повернулся ключ в замке. И Тристрам, остановившись на минуту у столика с телеграммами, вошел в комнату, не замечая Зару.

Тогда она с трудом поднялась к нему навстречу, и он, увидев ее, издал восклицание, как будто был неприятно поражен.

— Тристрам, — с трудом произнесла Зара. Голос не слушался ее, и она боялась, что опять не сумеет сказать ни слова. Но затем собрала все силы и, с мольбой протянув к нему руки, сказала:

— Тристрам, я приехала сказать вам, что у меня никогда не было любовника. Мимо был любовником моей матери, но затем женился на ней, и Мирко — их дитя и, следовательно, мой брат. Дядя Френсис не хотел, чтобы я говорила вам об этом, потому что считал, что вам пока не нужно знать о семейном позоре.

Тристрам с просветленным лицом шагнул к ней, но она продолжала:

— Тристрам, вы мне сказали тогда, в свадебную ночь, что прежде, чем вы снова попросите меня стать вашей женой, я должна буду умолять вас об этом на коленях. Так вот, смотрите, я становлюсь перед вами на колени, потому что я люблю вас… — и Зара внезапно опустилась на колени и склонила свою гордую головку.

Но она не оставалась в этом положении и секунды: Тристрам мгновенно подхватил ее, сжал в объятиях и осыпал поцелуями.

— Наконец-то, — шептал он, — любовь моя! Счастье мое!

Когда первое упоение радостью прошло, Тристрам нежно снял с Зары шляпу и меха и усадил ее на диван перед камином. Какое это было счастье — держать ее в своих объятиях, когда она уже не сопротивлялась, и смотреть в темные гордые глаза, в которых теперь светилась любовь.

Это казалось обоим раем. Они говорили отрывочными, бессвязными фразами, рассказывая друг другу, как любили, терзались ревностью и страдали. Тристрам не мог насмотреться, не мог наслушаться признаний Зары и утолить жажду своей измученной души на ее губах…